— Я хотел с тобой, — вздохнул Баки. — Пойдем, а?

— Пойдём, — легко согласился Брок.

Осознание, что легко не будет, он попробовал задвинуть куда-нибудь подальше и не прокручивать в голове. Не умели они быть вместе, слишком поторопились, испугавшись нависшего сверху, но и менять Брок ничего не хотел. Ну не умел Баки решать проблемы через рот, ничего, научим. Главное — тер-пе-ни-е.

В душевой Брок быстро скинул домашние штаны, провёл по животу, скривился. Сперма была на нем везде, вроде даже на голове в зеркало видел слипшееся пряди.

— Иди сюда, — Баки подтянул Брока под тугие струи теплой воды и принялся намывать. Сначала налил на голову шампуня, мягко втер его в волосы и хорошо выполоскал, а потом взял мочалку, капнул на нее геля для душа и начал нежно, но уверенно, без какого-либо эротического подтекста намыливать его.

Баки просто хотел быть с Броком сейчас, словно чувствовал что-то, что могло разлучить их, и разлучить очень скоро. И Баки спешил, оскальзывался, падал, но поднимался и снова припускал по дороге жизни, не уверенный, что для них с Броком она будет долгой и счастливой.

— Бак, — Брок отобрал у него мочалку, отбросил ее к ногам, а сам стиснул супруга в объятиях, глянул прямо в глаза, хоть и льющаяся сверху вода мешала нормально разговаривать. — Мы справимся. Вместе проще идти по жизни. Теперь нам есть, на чью руку опереться, что бы ни случилось. Я люблю тебя.

Он провёл ладонями по спине Баки, ласково, даже нежно. Погладил по шее, рукам, коснулся живота, любуясь.

— Просто будь со мной.

— Ага, — кивнул Баки. Мокрые пряди липли к лицу, и он то и дело убирал их, чтобы нормально смотреть на Брока. — Буду. Обязательно буду. Иди, вытирайся, я сейчас приду, — Баки сделал над собой усилие и не вытолкал Брока, ничего не объясняя. — Дай мне две минуты, и я снова буду.

Поцеловав Баки, Брок выбрался из душевой, быстро вытерся и, впрыгнув в штаны, вышел в коридор, не забыв притворить за собой дверь. Меньше всего ему хотелось надоедать Баки, мешать ему, но получалось, что он даже предугадать, когда такое случится — не может. Не знают они привычек и триггеров друг друга, слабых мест, того, что раздражает или, наоборот, радует. Ничего не знают. Только не поздно ли сейчас учиться?

На душе стало муторно.

Потерять Баки только обретя его… страшно, до ужаса, до подгибающихся коленей страшно.

— Так! — гаркнул Брок во весь голос, чтобы переключиться, не накручивать себя почем зря. — Кто занят завтраком сегодня? Почему никто не кормит командира?

Было сложно, но не потому, что они ничего не знали друг о друге, на самом деле знали, потому что, Баки был уверен, следили, наблюдали друг за другом. И Брок видел, что Баки любит вкусняшки всех мастей, оружие, которое любит перебирать в минуты задумчивости, трещать без умолку, когда Стив молчит, и уходить в глухую несознанку, если на него пытаться наезжать.

Баки был уверен, что стоит немного подумать, скинуть розовую пелену тумана счастья, как он вспомнит такие же заметные мелочи. Нужно просто очистить голову. Но когда рядом Брок, очистить голову просто не получалось, и Баки отогнал мужа от себя, обидев. Вон как орет на личный состав.

По-армейски быстро домывшись, Баки надел штаны, завязал волосы полотенцем и бесшумно появился у Брока за спиной, обняв.

— Прости, — сказал он на ухо, — я пытаюсь думать, пытаюсь вести себя правильно, но рядом с тобой просто розовый туман в голове, и я как идиот, который наблюдал за тобой сутками, но все забыл.

— Детка, какой ты дурной иногда, — вздохнул Брок, усадил супруга за стол, взглядом велев остальным бойцам на некоторое время потеряться из виду. — Не надо правильно, не рви самого себя. Просто будь. Мы научимся, подстроимся, поймём, как надо, но со временем.

Именно сейчас с непониманием и тревогой в огромных серых глазах Баки Барнс был менее всего похож на страшного Зимнего Солдата, бесчувственного и беспринципного. Слишком живым и открытым был его супруг.

— Я всегда дурной, — криво усмехнулся Баки. — Просто ты иногда этого не замечаешь. Брок, а если у нас нет этого времени?

Баки прорвало, то, чего он так боялся, то, чего не мог предотвратить, то, о чем молчал, вырвалось наружу.

— Если в четверг, или в среду, все закончится для одного из нас? — спросил он, тревожно заглядывая Броку в глаза. — Что, если смерть переиграть невозможно? Брок, пожалуйста, я знаю, что это звучит жутко, но убей кого-нибудь, обезопась себя, чтобы я был уверен, что ты выживешь, что с тобой все будет хорошо.

— Я не могу, ради тебя, твоей жизни — убил бы не задумываясь, а ради себя… — он сокрушенно покачал головой. — Ты знай, что я люблю тебя, очень люблю.

Горечь подкатила к горлу.

Брок не знал, как сказать о том, что задумал, как попрощаться на всякий случай. А застрелиться — это несложно, чтобы Баки жил.

Брок говорил, что он умер последним, и у Баки в голове был план рукой Брока застрелить кого-нибудь, это же должно прокатить, помочь, чтобы он точно выжил во всей этой круговерти смерти. А он сам как-нибудь выкарабкается, останется с ним, ведь он живучий, он обязан выжить, чтобы быть рядом. А Брока он вытащит. Баки хотел будущего на двоих, а не влачить в одиночестве оставшиеся годы, сколько бы их ни было.

— Гад ты, — улыбнулся Баки. — Задумал херню, только я ещё не знаю, какую, и лучше тебе мне рассказать, потому что я узнаю, и это угроза.

— Не херню, детка, а хитрый и продуманный план, — оскалился Брок. — А вообще, ты, мне помнится, оладьи мне обещал.

Завещание было готово, юрист как раз сегодня должен прислать вариант на одобрение. Пистолет с тремя пулями тоже.

Баки чувствовал, что что-то не так, что-то Брок скрывает, но не мог же он приставить к его голове пистолет и спросить с пристрастием? Не мог. Вот и приходилось следить за ним, не отпускать от себя ни на шаг. Поэтому просто встал и принялся готовить обещанные оладьи.

— Куда поедем в медовый месяц? — спросил Баки, просто чтобы сменить тему, чтобы поговорить о чем-то хорошем, помечтать. — Я хочу в Европу. В Норвегию на рыбалку. В теплую Италию, в Хорватию. Хочу на море, короче, но не на острова. А ты куда?

То, что медового месяца может не быть, Баки думать не хотел.

— А ещё хочу в поход в лес.

— В Италию да, тоже с удовольствием бы поехал. Летом. — Брок откинулся на спинку стула, улыбнулся чуть мечтательно. — Детство вспомнил бы, очень давно там не был.

У Брока не было родни, кроме ребят из СТРАЙКа, родители умерли, когда он был совсем маленьким, а Ба умерла, едва ему исполнилось четырнадцать, оставив его совсем одного. Знакомить Баки было не с кем, разве что на могилы сводить.

— А у тебя там кто-то есть? — спросил Баки.

На сковороде зашипело тесто первой партии оладий. Ещё Баки хотел в Ирландию, посмотреть на страну, из которой уехали его родители в поисках лучшей жизни, но промолчал.

Он когда-то хотел выяснить, есть ли у него живые родственники, ведь его сестры вышли замуж, двоих он сам выдал, но не стал. Это были чужие ему люди, о которых он ничего не знает, а о себе ему было рассказывать нечего. Да и зачем им какой-то давно умерший Баки Барнс, у которого, кроме войны и лучшего друга, в жизни ничего не было?

Теперь у него был Брок. И Брока он потерять был не намерен.

— Родился там, но слишком давно уехал, чтобы хоть кто-то помнил меня, — ответил Брок. — Вспомнить хочу, тебе показать землю, на которой рос.

Где бы ни бывал Брок, душа все равно рвалась обратно в Тоскану, к тому солнцу, особому запаху, жаре, желтой пыли, оседающей на коже, раскидистым оливам, растущим у дома, пряному запаху базилика и рукколы. А теперь хотелось это все показать Баки, однажды уговорить туда уехать навсегда, отремонтировать оставшийся без пригляда дом и поселиться в нём, пусть даже и с Роджерсом на прицепе.

— Значит, поедем, — ответил Баки. — Куда захочешь. Месяц — это дохуя времени. Держи.

Баки поставил тарелку перед Броком.