— А, старый волчара, наконец и ты семьёй оброс, и мужика вон какого себе выбрал. На зависть. Ну поздравляю. И будьте верны друг другу и счастливы.

— Стив, — Баки подошёл к другу, — скажем так, предпоследняя просьба в этот праздничный день. Организуй мне самых приторно-розово-принцессных шаров, каких сможешь. Связку штук на десять. А?

Баки построил умильную рожу несчастного котика, которая всегда прокатывала со Стивом, когда Баки было что-то надо. Тот только вздохнул и куда-то умчался, видимо, за теми самыми шариками, хотя Брок думал делегировать эту просьбу кому-то из бойцов.

— Долго вы ещё будете пугать округу воплями? — неожиданно для всех рявкнул Майкл. — Давайте все внутрь, мясо остывает.

— Мясо — это хорошо, — Баки уселся за стол, посадил Брока к себе на колени. — Ну что, мой законный супруг, хочешь что-нибудь сказать по этому поводу?

Баки предполагал, что Страйку надо что-то сказать. Объяснить, что у них теперь есть мамочка, которая может раздавать пиздюлей не хуже папочки.

— Отчего бы не сказать, — плотоядно усмехнулся Брок, и не думая подниматься с коленей своего новоявленного супруга. Он обернулся к Страйку, окинул своих ребят суровым, прямо-таки отеческим взглядом, и улыбнулся. — Баки Барнса, как первоклассного снайпера и лучшего бойца, да-да, Лаки, лучшего бойца, представлять не надо. Тогда хочу представить его вам как моего супруга — Джеймс Бьюкенен Рамлоу-Барнс, прошу любить, жаловать и бояться. И нет, он не становится моим замом, никто Роллинза двигать не будет.

— Да его хрен сдвинешь, — крикнул Милз под одобрительное гудение отряда.

— Именно, — поддержал Брок. — Но зато Баки на правах второго родителя, — он погладил Баки по шее, под волосами, незаметно для остальных, — будет иметь законное право раздавать пиздюли, как конфеты особо отличившимся, по его мнению, не советуясь со мной. Все поняли?

Бойцы попритихли, переглянулись и рявкнули.

— Здравствуй, мама-Баки!

— Ну вот, — Баки старался не заржать, — теперь, когда семья обрела мать и стала полной, давайте это дело отметим. Вот так, только вступил в законные отношения, а у меня уже орава детей. Хорошо.

Баки потянулся и поцеловал Брока. Было хорошо, очень хорошо. Он теперь мать большого ебанутого семейства, с которым давно работал. Стив должен ему и Броку месяц отпуска. И шарики. Удручал только момент с преждевременной кончиной, но и он как-то отодвинулся на второй план.

Тут в ресторан ввалился Стив, едва не снеся дверь шариками, едва-едва удерживаемыми в руках.

— Офигеть, — выдохнул Брок, когда все это розовое великолепие в количестве полусотни штук, повинуясь гелию, взмыло к потолку. — А вот и исполнение твоего желания, детка.

— Ура!!!! — заорал Баки. — Маме принесли шарики!!!

И праздник пошёл своей чередой — гремели тосты, поздравления, призывы целоваться и жить без применения друг к другу огнестрела и удушающих приемов. Пахло мясом, хорошим вином и домашним, только из печи, хлебом. Брок обнимал Баки, много смеялся, слушал и сам рассказывал курьезы из жизни и со службу, кормил Баки особо лакомыми кусочками, не забывая его целовать не только под тосты.

Когда столы были отодвинуты к стенам, Майкл включил музыку погромче и повесил на стену старую, видавшую лучшие времена мишень, протянул Броку топорик для рубки мяса.

— Давай, порадуй старину Майкла, повесели.

Брок зажмурился и метнул топорик в мишень, попадая в десятку.

— А я ничего никуда кидать не буду, — категорично заявил Баки. — А то я такое могу, как вы все не можете. Так что, супруг, хвастайся. Посмотрю, кого я в мужья взял.

— Хвастун, — оскалился Брок и метнул очередной топорик, уложив его рядом.

Бойцы загудели, распределяя очередность, отставляя бокалы в стороны.

Баки смеялся, наблюдая за зрелищем, а потом отогнал от мишени бойцов, сгреб имеющиеся чистые столовые ножи и уложил их с правой руки на скорость в мишень сердечком со стрелой.

— Учитесь, детки, у мамы, — рассмеялся он и поцеловал Брока.

Он отдыхал душой так, как не отдыхал давно. Было здорово, офигенно, было правильно. Так должно было быть в его жизни, только нужно ли это ему было семьдесят лет назад? Наверное, нет. Пришлось дожить до сотни, чтобы осознать подобное.

Тогда, давно, он боялся свадьбы как огня, а сейчас рванул, потому что нашел нужного, важного, любимого человека. Человека, с которым собирался быть вместе до последнего вздоха.

Веселье набирало обороты. Бойцы разошлись на полную, меряясь, кто чем может. Брок отошёл подальше, утащил с собой Баки, обнял со спины, устроив голову на плече.

— Хорошо то как.

Но смерть именно сейчас, когда в груди разгорался все ярче и ярче огонь, решила напомнить о себе, обдавая ледяным дыханием, смазывая краски. Брок задеревенел. Мир вокруг выгорел до сепии, пошёл мелкой рябью, выделяя лишь тонкую фигуру смеющегося Глазго. Вот он допивает очередной бокал ярко красного вина, встряхивает головой и оступается, растерянно машет руками, стараясь остановить движение, но его голова вдруг оказывается ровно напротив мишени и топор с громким хрустом проламывает височную кость.

Баки почувствовал, как Брок задеревенел, понял, что тому что-то видится, но что? Глазго, вот он стоит, но что дальше?

Баки, не представляя, что делать, но видя опасность только в метательных предметах, заорал, перекрикивая музыку.

— Глазго, на пол! — стряхнул с себя Брока, рванул, чтобы закрыть придурка собой от любой опасности, надеясь, что успел.

Глазго вздрогнул, слишком сильно сжал ладонью бокал и упал на пол, словно подкошенный, на всякий случай прикрыв голову руками. Музыка мгновенно смолкла, лишь последний топорик с громким хрустом вошел в мишень чуть ли не по самую рукоять.

— Жив! — крикнул Баки Броку, вздергивая Глазго на ноги. — С днём рождения.

Он хлопнул бойца по плечу, убедившись, что тот цел, и вернулся к Броку.

— Продолжаем веселье! — и, обнял Брока, погладив по затылку. — Все нормально, Глазго жив, ущерба ноль. Я люблю тебя.

Брок обнял его в ответ, расслабляя сведенные судорогой руки и плечи.

Испугаться Баки не успел, он вообще перестал бояться ещё на войне, страх мешал действовать, ну а Зимний Солдат просто не может бояться. Вот и сейчас старая выучка помогла как никогда.

— Все, почти все, — Баки нашел губами губы Брока, втягивая в поцелуй, стараясь успокоить, чтобы тот не вспоминал, кто будет после Роллинза.

Губы Баки были вкусными от вина и хмельными, манящими. Брок целовал, целовал и целовал, совершенно потерявшись во времени, забыв, где они находятся, что происходило вокруг, да и не имело оно все значения, только Баки.

— Командир, — рядом раздался глухой голос Лютика и пришлось отвлечься на него. — То, что сейчас было — это?

— Оно самое, и мы успели, — со вздохом пояснил Брок.

— А что должно было быть, ты же видел?

— Да топорик в голову, — скривившись ответил Брок.

Лютик вдруг подался вперёд, выдернул Брока из объятий Баки и стиснул с такой силою что стоило бы испугаться за сохранность рёбер, сжал утыкаясь носом в плечо.

— Спасибо, спасибо за него, что снова спас, спасибо.

Баки прекрасно понимал чувства Лютика, он бы тоже в ноги бы падал тому, кто бы спас его Брока. Его Брока… А ещё пару дней назад он даже не думал о Броке предметно, так, мечтал и дрочил.

А вот что будет дальше, Баки не знал. Следующий Роллинз, а потом он, или всё-таки Брок, что Брок там видел, когда их всех убило?

— Ладно, иди своего мужика тискай, — с улыбкой сказал Баки, хлопнув Лютика по плечу.

Лютик снова стиснул Брока, широко белозубо улыбнулся, огладил рыжую аккуратную бороду и действительно умчался к Глазго, заворковал над ним, перевязывая чистым носовым платком пораненную осколками бокала ладонь.

— Фьюри ведь уговаривал разогнать этих голубков по разным отрядам, а я не смог, — сказал Брок наблюдая эту милую семейную сцену.

— Если так, то весь Страйк надо разогнать ко всем чертям. Знаешь, хорошо, что у нас не стоит задача сохранить вражине жизнь любой ценой. Мы их просто гасим, прикрывая своих, — Баки вздохнул. — В той же полиции так нельзя. Жизнь гражданского в приоритете, впрочем, как и у нас, но у нас гражданских реже бывает. А так, Страйк повязан друг с другом почти родственными узами и к службе в таком составе непригоден. Это ещё сейчас Фьюри узнает о нашей скоропостижной свадьбе, вот охуеет. Но меня хрен переведёшь, со мной больше никто работать не хочет, потому что я дурак.