И снова на язык лезли какие-то несусветные глупости.

— Да нет, — пожал плечами Баки, — зачем переводить хороший продукт на непьянеющего меня? Лучше сок какой-нибудь, только не томатный.

Было хорошо вот так вот сидеть в полумраке стейкхауса и мирно проводить время, которого им, может быть, осталось еще несколько дней, и их хотелось провести с размахом. Но было особо не потрахаться, как-то неловко Баки себя чувствовал, представляя, как ласкает Брока при Мэй, уверенный, что она советами замучает.

— Когда все кончится, стребую со Стива еще неделю отпуска для нас с тобой, — сказал Баки. Только для них с Броком. Увезет его в Майами на солнечный пляж, и там будет любить так, как Броку еще и не снилось даже.

— А не боишься за неделю пресытиться моим обществом? — поиграл бровями Брок.

Он бы тоже был бы не против запереться где-нибудь на несколько дней, чтобы из постели выбираться только доставку принять и отлить, но ещё было неизвестно, выгребут ли они вообще или… а вот насчёт “или” думать категорически не хотелось. Выгребут! Обязаны просто! Слишком долго они ходили вокруг да около.

— Хочешь сказать, за неделю мы опробуем все позы из камасутры для геев? — Баки улыбнулся заговорщицки, словно что-то задумал. — Нет, за неделю я точно не пресыщусь твоим обществом. За две тоже. Я, знаешь ли, романтик, всегда им был, поэтому надеюсь на более долгий срок, в который входят не только постельные игрища, но и длинные вечера за просмотром какого-нибудь фильма, завтраки из блинчиков с вишневым джемом, да много чего еще. Я хочу тебя всего, Брок. И надолго. И даже если ты захочешь от меня уйти, я сделаю все, чтобы ты передумал.

— Ты умеешь уговорить, — улыбнулся Брок.

О чём они говорили весь вечер, пока не закончилось на столе мясо и они не вывалились на улицу довольные, чуть пьяные: Брок от вина, а Барнс пьянел, казалось, за компанию, — вспомнить получилось бы едва ли. Да и не так важны слова, когда рядом пахнущие вишнёвым соком сладкие губы, когда в серых глазах вспыхивали маленькие звёздочки, а прохладный ветер нисколько не остужал разгорячённую желанной близостью кожу.

Да, когда Баки хотел, он мог и черта лысого уговорить. Вечер был прекрасный, они болтали обо всем подряд: и смешном, и важном, и просто ни о чем, и Баки удалось хоть на вечер, но скинуть груз войны и зимнесолдатства, снова стать молодым веселым Баки Барнсом. Многие считали его несерьезным, повесой, но если Баки выбирал человека, которому решил оставаться верен, он не отступался от него никогда.

Было уже поздно, на улицах никого не было, и Баки подхватил Брока на руки, рассмеявшись весело и беззаботно.

— Моя принцесса, — со смехом сказал, дотянулся и чмокнул Брока в нос.

Брок орал в ответ, шуточно отбивался и тут же обхватывал за шею. Звонко целовал в губы. Пусть всё это отдавало ребячеством, безрассудством, но до чего же было хорошо целоваться у машины, вжимая Барнса в её металлический борт, гладить по бокам, пробираясь под рубашку и знать — взаимны и ласки, и чёртова любовь. Только вот в бункер совсем не хотелось возвращаться, тем более что совсем рядом, только дорогу перейти, был дом Брока. Но он знал прекрасно — утянет Барнса в постель и всё, пару дней точно не выпустит.

— Нам нужно возвращаться, — вздохнул Баки, снова целуя Брока. — А то нас заждалась Мэй, да и все остальные, небось, потеряли своего командира, который устроил себе пир во время чумы.

— Имею право хоть иногда отдыхать в своё удовольствие без оглядки на этот детский сад, — пробормотал Брок Барнсу в губы, но всё же отстранился.

В бункер, так в бункер.

В бункере кто уже спал, кто сидел смотрел телек, нашлись даже приверженцы очень позднего ужина. Но Баки только махнул рукой, таща Брока в его комнату. Судя по смотрящий телевизор Мэй, комната была пуста, можно было ещё немного потискать Брока, прижать его к себе, забираясь руками под одежду, опуститься на колени и ужаться лицом в пах в желании снова почувствовать вкус тяжёлого, налитого члена. Баки был уверен, что Мэй даст им это время, ведь заметила, какие они оба взбудораженные.

— Любишь экстремальный секс? — в губы ему выстонал Брок, оказавшись прижатым к стене с задранной до подбородка футболкой, про то, где были при этом губы Барнса, и говорить не стоило.

Любое прикосновение к коже отключало у Брока новый участок мозга, оставляя рабочими лишь те, что отвечали за удовольствие. Он льнул к Барнсу, сам стянул с него ту дурацкую футболку, отшвырнул куда-то в угол и обеими руками вцепился с ремень.

— Чёрт, да расстёгивайся ты уже!

Убрав руки Брока от ремня, прекращая бесплодные попытки расстегнуть его, сам справился не только с ремнем, но и с молнией, сдернув джинсы вместе с трусами почти до колен, и сладко застонал, лизнув головку вожделенного члена.

— С ума сойти, какой ты, — пробормотал Баки, обхватывая головку губами, а руками сжимая задницу.

Он с ума сходил от Брока, хотел его, и ему было плевать на всех, кто мог войти, выметутся быстро. Тяжело дыша, Баки наслаждался членом Брока, все сильнее сжимая его задницу, разводя половинки, трогая живым пальцем туго сжатый вход.

— Блядь, детка, — взвыл Брок, вывернулся из хватки и тут же оказался на постели на четвереньках задницей кверху. — Либо ты меня сейчас трахнешь, либо я себя трахну тобой и в особо жёсткой форме.

Совершенно по-блядски вильнув бёдрами, Брок глянул из-за плеча.

И наплевать, как это выглядело со стороны. Наплевать, что и кто потом о нём подумает. Брок хотел Барнса в этот раз в сознании, даже лёгкий шум в голове от вина как-то поулёгся. Хотел прочувствовать этого идеального мужика на полную, на все чёртовы восемь дюймов.

Баки застыл на мгновение, но потом подошёл к Броку, погладил офигенную задницу и полез за припасенными резинками и смазкой.

— Я готовился, — сказал Баки, вылив на задницу Брока немного смазки и мягко надавил на сжатый сфинктер, проникая пока только одним пальцем, поглаживая нежные стенки.

Он помнил, как первый раз ласкал Брока, как наслаждался возможностью и боялся, что Брок сейчас придет в себя и выгонит его к чертям собачьим. Сейчас все было именно между ними. И это желание искрило, трещало, готово было взорваться, но Баки все равно медленно, преступно медленно растягивал Брока, не спеша даже второй палец добавлять.

— Хочу, чтобы ты умолял меня, — шепнул ему Баки, склонившись и лизнув ухо.

Брока словно током дёрнуло, протянуло вдоль позвоночника так, что он лишь заскулил, сжавшись на пальцах Барнса. Сколько у него не было такого вот секса, когда всё на грани? Все последние партнёры так, для здоровья и потому что мальчики уж очень напоминали хоть чем-то самого недоступного.

Самым забавным было то, что тело помнило Барнса. У Брока совершенно вымело из головы ту ночь, а тело отзывалось так, словно привыкло уже именно к этим прикосновениям, движениям, ласкам, готовое теперь отзываться и реагировать только на них. Ещё пикантности добавляла сама обстановка. Ни тебе широченной удобной кровати спальни Брока, ни мотельных ярких простыней, ни уединения, только тесная комнатка в подземном бомбоубежище, да прислушивающиеся из гостиной бойцы, а мало ли командира не ебут, а убивают.

— Еби! — длинно заскулил Брок, снова плотно сжав в себе пальцы Барнса.

— Потерпи, — хитро улыбнулся Баки, хотя знал, что Брок его не видит.

Он расстегнул свои штаны, выпуская на волю жаждущий ласки член, наклонился, навис над Броком, чтобы головка коснулась его жаждущей дырки, и принялся выцеловывать каждый позвонок, медленно спускаясь все равно ниже и ниже. Он жарко дышал с каждым поцелуем, чувствуя, как по телу Брока прокатывает дрожь.

— Я сдохну сейчас! — рявкнул Брок, дёрнулся попытавшись скинуть Барнса, но не тут-то было, то крепко держал.

— Не сдохнешь, — ласково сказал Баки.

Брока хотелось, очень хотелось взять и отодрать так, чтобы сиделось потом с воспоминаниями об этой ночи, но Баки не спешил. Дойдя до копчика, он спустился ещё ниже, лизнув растянутые мышцы сфинктера. Ему понравилось (смазка была безвкусная), и он лизнул вновь, чувствуя Брока руками, губами, всем собой. Как тот хочет, но никак не может получить.