— Надеюсь, — тяжело вздохнул Мишель, потирая пальцами виски в попытке прогнать подступающую головную боль. — Никогда прежде наше имя не порочили грязными слухами. Как подумаю об этом, так и вижу, как пускаю пулю в лоб Бутурлину!

— Забудь о нём, Миша, — посоветовал Оболенский. — Есть ещё одна вещь, о которой я не успел сказать тебе. После свадьбы нам с Адель придётся покинуть Россию и отправиться в длительное свадебное путешествие по Европе. Думаю, ты понимаешь, для чего это нужно?

— Разумеется, — кивнул молодой князь. — Лучше будет, если Адель родит не в России, поскольку людям несложно будет сопоставить время между венчанием и родами.

— Вот именно, наши салонные сплетники ничего не любят так сильно, как заниматься подобными подсчётами, особенно, когда обстоятельства брака так непрозрачны, как в нашем случае, — заметил Владимир Кириллович. — Так что пусть Адель выберет страну, в которой она желает прожить пару ближайших лет.

— Хорошо, я передам ей, — сказал Мишель. — До сих пор не верю, что мы нашли выход… Я навеки Ваш должник, Владимир Кириллович!

— Полно, мой друг, мы и так уж давно стали семьёй, — улыбнулся князь. — Передай княжне, чтобы она готовилась к маскараду и не волновалась ни о чём, ей это вредно сейчас. Если у неё нет времени позаботиться о маскарадном костюме, я пришлю к ней своего портного, он способен сотворить чудо в кратчайшие сроки, даже в одну ночь, если понадобится. Но предупреди Адель, что ей придётся сыграть роль счастливой невесты, или, хотя бы, послушной дочери и сестры, покорившейся воле семьи. Справится ли она?

— Справится, я уверен, — твёрдо сказал Михаил. — Она на всё готова ради спасения своего доброго имени.

— Тогда, с Богом, мой мальчик, — согласно кивнул Оболенский. — Я заеду к вам завтра вечером и сам поговорю с Адель о наших планах.

***

Будь её воля, Адель, наверное, выбрала бы костюм невидимки, если бы такой существовал. Благодаря помощи маленького портного князя Оболенского ей были предоставлены на выбор несколько готовых маскарадных костюмов: пастушки, мадам Помпадур, ночной феи и русской царевны времён Ивана Грозного. Именно последний костюм и выбрала княжна.

Кстати, сам портной представлял собой весьма забавного человечка, ростом едва по плечо княжне, с очень уж нелепыми чертами лица: острым, длинным носом крючком, большими ушами и маленькими глазками-бусинками. Но, при всей своей комичной внешности, мастером он был поистине непревзойдённым. Недаром перед каждым маскарадом его заваливали заказами так, что Тимофей (так его звали) не спал несколько ночей к ряду.

По правде, костюм царевны был самым красивым: из тяжёлой золотой парчи, расшитый стеклярусом и затейливым золотым шитьём, в дополнение к нему шло широкое очелье, сплошь усыпанное жемчугом. Свой образ Адель дополнила, надев длинное жемчужное ожерелье, несколько раз обвив его вокруг лебединой шейки. Волосы её были заплетены Таней в длинную, толстую косу, перевитую жемчужной нитью и украшенную старинным накосником, отыскавшимся в шкатулках с фамильными драгоценностями. Эта вещица, также усыпанная мелким жемчугом, принадлежала семье Вяземских с очень давних времён и хранилась, как фамильная ценность.

Когда Адель, с помощью горничной, завершила свой туалет, Таня восхищённо всплеснула руками:

— Ох, барышня, до чего же вам идёт этот наряд! Вы в нём такая красавица!

Княжна внимательно взглянула на себя в зеркало. Таня была права: образ удивительно подходил ей, словно она всю жизнь носила сарафаны шестнадцатого века и заплетала волосы в длинную девичью косу.

— Может, немного румян добавим? — спросила Таня, озабоченно вглядываясь в лицо Адель. — Уж больно Вы бледная, барышня, точно привидение!

— Пожалуй, — нехотя согласилась Адель, которая никогда не пользовалась краской для лица, гордясь своим природным румянцем.

Однако, беременность и нервозность последних недель сделали своё дело — девушка чувствовала тошноту по утрам и стала привередлива в еде, не вынося на дух некоторые блюда. В итоге, она выглядела немного бледнее обычного, и эта бледность могла вызвать подозрения у зорких придворных дам, которые будут разглядывать её с двойным усердием, как предупреждал князь Оболенский.

После откровенного разговора с Владимиром Кирилловичем (во время которого Адель опасалась, что она умрёт от неловкости и стыда) ей стало немного легче. Она ощущала поддержку со стороны князя, словно он был её близким родственником, но в качестве жениха ей пока сложно было его представить. Сегодня, на маскараде в Зимнем дворце, князь объявит об их помолвке и скором венчании. Очень важная страница в её жизни будет перевёрнута, давая начало новой…

Адель хорошо запомнила легенду, придуманную князем: отец Адель пообещал свою единственную дочь в жёны лучшему другу, когда ей было пятнадцать лет, и теперь, когда княжна окончила пансион, настало время и для свадьбы. Князь Оболенский предупредил, что играть свои роли перед высшим светом им придётся со всем старанием, если они хотят, чтобы версия показалась правдоподобной.

Княжна отчаянно молилась, чтобы у неё достало сил изображать из себя счастливую невесту, несмотря на разбитое сердце и незаконного ребёнка, которого она носит под сердцем. Такая чудовищная ложь не могла даться ей легко, но от сегодняшнего вечера многое зависело — в частности, распознает ли высший свет обман или примет всё за чистую монету.

Усевшись в карету напротив брата, Адель нервно сжала руки в замок, пытаясь унять бешеный ритм сердца. Чем ближе становился дворец, тем сильнее нервничала девушка.

— Успокойся, Адель, всё будет хорошо, — тихо сказал Мишель, пожимая её руку. — Я буду рядом с тобой, да и Владимир Кириллович тоже.

— Это сложнее сделать, чем я думала, — ответила девушка, — но я постараюсь. Не волнуйся, когда мы войдём во дворец, я буду выглядеть самой счастливой невестой на свете.

И действительно, выходя из кареты, княжна уже светилась мягкой улыбкой, а глаза её с восхищением оглядывали дворец.

Зимний горел тысячами огней и переливался, как огромный бриллиант. Вспоминая Букингемский дворец, куда отец пару раз брал её с собой на королевские приёмы, Адель с гордостью подумала, что роскошнее дворца, чем Зимний она не встречала. Даже красоты Лувра и Версаля меркли в её глазах перед роскошью главной резиденции Романовых.

Широкая парадная лестница была заполнена людьми в маскарадных костюмах и масках. Многие из молодых офицеров не надели костюмов, ограничившись лишь масками (Мишель вошёл в их число), а вот дамы не отказали себе в удовольствии перевоплотиться в наряды старых эпох или сказочных персонажей.

В глазах у Адель зарябило от ярких расцветок, которые использовали приглашённые для своих нарядов. Ей живо вспомнился маскарад у Ратлендов, где тоже было шумно и многолюдно. Воспоминания эти привычно заставили сердечко княжны болезненно сжаться, а клубок слёз уже подкрадывался к глазам. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Она ведь на маскараде, а здесь принято веселиться и дурачиться, как все остальные гости.

Особая прелесть маскарадов заключается именно в том, что люди, примерив на себя фантастические образы, словно опять превращаются в маленьких детей и с удовольствием играют свои роли, сколько бы лет им ни было. Неуловимая магия ушедшего детства, загадочность и легкая бесшабашность сопровождала подобные мероприятия, недаром именно маскарадные балы были любимым развлечением дам.