После ухода гостя, брат и сестра поделились друг с другом своими мыслями на его счёт.

— Владимир Кириллович тот, кто нам нужен, — решительно заявил Мишель. — Думаю, мы можем довериться ему без опаски. Несмотря на его любовь к придворным сплетням, он — настоящий дворянин, предан нашему отцу и никогда не выдаст твоей тайны.

— Но… как мы предложим ему это? — растерялась Адель. — Ведь мужчина первым должен просить руки девушки… И вообще, мне так стыдно, Мишель! Я знаю его с детства!

Она изо всех сил старалась не думать о том, насколько неприличен и ужасен по своей сути этот разговор. Подумать только — она выбирает себе мужа, точно товар в лавке! Да ещё и примеряет на эту роль лучшего друга своего отца, который качал её в детстве на коленях!

— Предоставь это мне, — успокоил её брат. — Я сам поговорю с ним, только подберу подходящий момент. Кстати, мне кажется, что ты могла бы и не торопиться так с замужеством! Для начала нужно сблизиться с князем, чаще появляться с ним в обществе, при дворе, чтобы потом не возникло лишних разговоров.

— Хорошо, я сделаю, как ты скажешь, — покорно кивнула Адель, — но всё же, я хотела бы выйти замуж как можно скорее.

— Ты словно стараешься безвозвратно сжечь все мосты, — грустно усмехнулся Мишель и вдруг осёкся на полуслове, — или ты… может, у тебя есть веская причина для такой спешки со свадьбой?

— Причина? — княжна непонимающе уставилась на брата. — О чём ты?

— Ты… носишь ребёнка? — тихо спросил Михаил.

— Что?! — большие глаза Адель распахнулись ещё шире, когда она услышала предположение брата. — Но… я не знаю…

Внезапно до княжны дошло, что она действительно не знает ответа на этот вопрос! Погружённая с головой в пучину своих душевных терзаний, она совсем забыла, что у альковных радостей с несостоявшимся женихом могут быть последствия. В панике Адель пыталась припомнить свой лунный календарь и… не смогла!

Заметив панику в глазах сестры, Михаил внутренне выругался последними бранными словами в адрес графа Бутурлина. Адель ещё совсем ребёнок, как можно было так поступить с ней?!

— Может, стоит показать тебя доктору или… прислать из имения повитуху? — осторожно предложил он.

— Только не доктора! — тут же вскрикнула девушка. — Уж лучше повитуху…

— Я завтра же пошлю в имение за повитухой, — хмуро пообещал князь. — Не волнуйся раньше времени.

Но Адель уже успела не просто разволноваться, она пришла в ужас… Как она могла оказаться столь глупа, что не подумала об этом раньше? Почему мысль о возможной беременности ни разу не пришла ей в голову? Всю ночь она не могла уснуть, подозревая, что осмотр повитухи не принесёт ей ничего хорошего.

Приложив немалые усилия, она вспомнила, что последнее женское недомогание у неё случилось дней за десять до пожара на яхте! То есть… два с половиной месяца назад! Как она могла не вспомнить об этом раньше, как не заметила?! Неужели от сильных переживаний она совсем лишилась разума?

Боже правый, неужели же она ждёт ребёнка? Ребёнка от него… Адель почти до рассвета плакала в подушку, пока не уснула, обессиленная, под утро.

Проснувшись, она отчаянно пыталась отыскать в своём самочувствии какие-либо симптомы «интересного положения», как именовали беременность девочки в Смольном. Тошноты она не чувствовала, как и головокружения (не считая того, единственного раза в ванной комнате), а именно эти два симптома должны были непременно присутствовать у каждой женщины, ожидающей ребёнка. Может, у неё просто нервное истощение? О, как отчаянно Адель надеялась на это!

Через пару дней из поместья привезли угрюмую, смуглую крестьянку необъятных размеров, которую именовали Матрёной. Именно она принимала всех детей в округе барского поместья и считалась хорошей повитухой. Матрёна была крепостной Вяземских, а значит, лишнего болтать не будет.

Зайдя в комнату к перепуганной княжне, она молча поклонилась и невозмутимо направилась в туалетную комнату, чтобы вымыть руки с мылом.

Адель так и застыла посреди комнаты, трясясь, как осиновый лист. Никогда в жизни она не испытывала подобного стыда и страха!

— Что ж Вы стоите-то, барышня? — удивилась Матрёна, возвращаясь в комнату и застав княжну на прежнем месте. — Ложитесь-ка на кроватку. И не бойтесь Вы так, не съем я Вас!

Отчаянно краснея, Адель повиновалась и легла на постель, приподняв подол сорочки до колен. Осмотр был просто пыткой для неё, но закончился он довольно быстро, правда, оказался немного болезненным.

Закончив, Матрёна молча направилась снова мыть руки, а Адель села на постели, подтягивая колени к груди и трясясь ещё сильнее. Она чувствовала, как зубы у неё стучат, словно от невыносимого озноба, и она не в силах контролировать это. Наконец, Матрёна снова показалась из туалетной комнаты и со вздохом приблизилась к побелевшей княжне.

— Ну что ж, барышня… — немного замялась она, — в положении Вы. Срок мал пока, и если хотите, можно плод того… вытравить. У меня и травка специальная есть, правда, больно будет…

— Что? — посеревшими губами переспросила Адель, в голове которой сразу же прочно засело ужасное слово «вытравить». — Нет-нет… я не хочу!

— Это как угодно, барышня, не всякий готов грех на душу брать, — согласилась, вздыхая, Матрёна. — Только… тогда под венец Вам нужно, и поскорее, пока не прознал никто. Я-то уж молчать буду, как молодой барин и велел.

Адель почти не слушала её, она пыталась осознать, что внутри неё зародилась маленькая жизнь, плоть от плоти её и Александра. Значит, отдавшись ему, она понесла…

Внезапно она почувствовала себя такой счастливой и несчастной одновременно! У неё теперь снова появится смысл в жизни! Этот ребёнок будет принадлежать только ей, ибо Александр никогда не узнает о нём. У него скоро будет ребёнок от Жаклин, вот пускай и растит его, а её малыш будет носить другую фамилию и никогда не узнает, каким расчётливым подлецом был его отец!

Его отец… Беспристрастная, жестокая память внезапно вернула Адель в такие сладкие и волнующие воспоминания о том событии, что привело к зачатию этого ребёнка… Она вспомнила, как была счастлива в его объятиях, закрыв глаза, она явственно ощутила вкус его губ, нежность прикосновений, будоражащую музыку страстных стонов… Это было невыносимо больно!

С трудом стряхивая с себя магию этих воспоминаний, девушка вынуждена была вернуться к мыслям более приземлённым. Ей ещё предстояло признаться брату в том, что она беременна. Но не это пугало её сильнее всего, а то, что будущий ребёнок теперь диктовал свои условия, отсчитывая время не в её пользу.

Итак, срок её беременности — около двух месяцев. Всё верно, именно столько прошло с той ночи, проведённой ими вместе…

Самое ужасное, что ситуация с возможным замужеством Адель теперь сильно усложнилась. Как Мишель признается князю Оболенскому, что его опозоренная сестра нуждается в срочном замужестве, потому что ждёт ребёнка от коварного соблазнителя? О, большего стыда и унижения им с братом ещё не доводилось испытывать!

Адель стало безумно страшно от предполагаемой реакции Владимира Кирилловича. А вдруг он откажется помочь ей? И что тогда делать? Срочно уезжать в Америку и уже там, за океаном рожать незаконного ребёнка? Впрочем, незамужняя девица, родившая ребёнка вне брака станет изгоем и в Америке, так что путешествие через океан ничего не изменит…