— Ты прав, — кивнул Александр. — Русские женщины отличаются своей, особенной красотой. Я рад, что полюбил именно Адель, а не какую-нибудь англичанку.

— А что… если она не простит тебя? — осторожно поинтересовался Алексей, тут же пожалев о своём вопросе, поскольку лицо Алекса исказила короткая гримаса боли. Видимо, его самого глодала та же мысль.

— Я буду добиваться её прощения и понимания столько, сколько понадобится, — ответил он.

— Но для этого тебе придётся отправиться в Россию, — напомнил кузен. — Ты не боишься горьких воспоминаний? И вообще, ты не думал, что это может быть опасно для тебя?

— В настоящее время, я — подданный английской короны, — ответил Алекс. — Почему я не могу посетить Россию?

— Ты просто не представляешь себе, каковы там сейчас порядки, — заметил Алексей. — Император страшно подозрителен и не терпит инакомыслия в принципе. О каком-либо выражении собственного мнения о власти, порядках и законах можно забыть — тут же окажешься в застенках третьего отделения*, на личной аудиенции графа Бенкендорфа, а оттуда — прямиком направишься в гостеприимную камеру Петропавловской крепости. О восстании декабристов если и вспоминают в салонах, то исключительно шепотом, и только с проверенными друзьями. Николай до сих пор боится повторения бунта.

— Я буду осторожен, не волнуйся, — ответил Александр. — Мне нужно убедить Адель вернуться в Англию, поэтому выбора у меня нет.

— Тебя могут узнать, ты не подумал об этом? Кто-нибудь из знакомых твоего отца, например? Тебе ведь было уже шестнадцать, когда начался судебный процесс, — предположил Алексей. — Сейчас в Петербурге все кругом строчат доносы друг на друга, есть даже специальные люди, которых тайная полиция внедряет в общество и армию, чтобы они подслушивали крамольные беседы и указывали неблагонадёжных граждан. Что, если тебя узнают, и ты попадёшь в лапы Бенкендорфа?

— В конце концов, весь мой грех состоит в том, что я — сын декабриста. Но в восстании участвовал не я, а мой отец, — возразил Александр. — Они не смогут предъявить мне какие-либо обвинения.

— Ещё как смогут, если захотят, — возразил Алексей. — Послушай, Сашка, а может тебе лучше пока просто написать княжне письмо, а с поездкой на родину немного повременить? Подожди пару месяцев, пока я выйду в отставку и поеду в Петербург. Тогда я смогу поговорить с Адель сам и попытаюсь обелить тебя в её глазах.

— Нет, я не могу ждать так долго, — покачал головой Александр. — Я боюсь, что за это время она может натворить глупостей.

— Это каких же? — спросил Алексей.

— Например, выскочит замуж! — угрюмо ответил Алекс. — Или решит запереться в монастыре, чтобы замолить свой грех.

— Ну… с удачным замужеством у княжны могут возникнуть проблемы, сам понимаешь, — осторожно заметил кузен. — А монастырь… возможно, конечно, но далеко не каждая девица решится заживо похоронить себя в обители, отмаливая грехи. По мне, так уж лучше замуж выйти.

— Это мой самый страшный кошмар — увидеть её чужой женой, — глухо пробормотал Александр. — Именно поэтому я отправлюсь в Петербург, даже рискуя при этом свободой.

— Будь осторожен, по крайней мере! — обеспокоенно сказал Алексей, предчувствуя очередные неприятности, готовые свалиться на голову его кузена. — На всякий случай подумай, кто из старых друзей твоего отца мог сохранить верность былой дружбе.

— Дай подумать… — Александр наморщил лоб. — Кажется, я знаю такого человека. Князь Оболенский был близким другом отца, к тому же, он — мой крёстный отец.

— Ну, вот и славно! — улыбнулся Алексей. — К нему и обратишься за помощью в Петербурге. И всё-таки мой совет остаётся прежним — будь осторожен в России!

***

Жаклин Бонье нервно ходила по комнате туда-сюда, не в силах усидеть на одном месте. Она ожидала приезда Александра каждую минуту, и это ожидание сводило её с ума.

Буквально вчера она переехала в новый дом, купленный на её имя с помощью Алексея. Это был небольшой, но вполне приличный домик, с маленьким садом, светлый и уютный, но Жаклин не была уверена в том, что она задержится в нём надолго. Наверняка Александр уже узнал, что она передала его личный дневник княжне Вяземской, и его реакция была предсказуема — скорее всего, он в ярости.

Жаклин вполне могла ожидать, что граф вот-вот явится сюда, чтобы выставить её вон, и куда же ей тогда идти? Директор театра без обиняков заявил, что предупреждал её заранее, и беременные актрисы ему не нужны, так что о возвращении на подмостки и речи быть не может.

Что ещё? Устроиться куда-нибудь в другое место, будучи в положении, вряд ли удастся. Можно, конечно, вернуться во Францию и попытаться отыскать дальних родственников матери, но этот вариант был самым крайним. За то время, пока Жаклин была любовницей Александра, она сумела скопить приличную сумму денег, поскольку граф всегда был щедр с нею, но даже этих денег ей хватит от силы на три месяца проживания в Лондоне. А что потом?

Конечно, ей следовало подумать об этом прежде, чем отдавать дневник княжне, но тогда эмоции оказались сильнее её. Беременность сделала Жаклин излишне эмоциональной и импульсивной. Она теперь чаще плакала, а если злилась — то неистово, до истерики, любая мелочь могла вывести её из себя. Она настолько доконала истериками свою горничную Бесс, что та ушла со скандалом два дня назад, и теперь Жаклин срочно нужно было искать себе новую помощницу, ибо она совершенно забыла, как это — стирать бельё или готовить обед.

Где же сейчас Александр? Он ведь наверняка знает её новый адрес, кузен должен был сообщить ему. Почему его до сих пор нет? Неужели княжна простила его?

Вспоминая, как оцепенела Адель, когда она рассказала ей о том, что граф похитил её с яхты, чтобы обесчестить, Жаклин убеждала себя, что так просто простить подобное княжна не могла. Скорее всего, влюблённые голубки поссорились, а может и расстались. Но в этом случае разъярённый граф уже должен был стоять на пороге и пытаться придушить её своими руками. Уж лучше бы он приехал и накричал на неё, чем сидеть вот так и ждать его неотвратимого возмездия!

В этой ситуации Жаклин рассчитывала только на ребёнка, которого носила под сердцем. Это был её единственный козырь. Поначалу она надеялась и на свою искреннюю любовь, но увидев своими глазами Адель, она поняла, что любовь простой актрисы Александру не нужна. Княжна оказалась красивой… даже слишком красивой, чтобы Жаклин могла спать спокойно.

Прочитав дневник своего любовника, Жаклин поняла, что он влюблён в Адель, но тогда она ещё на что-то надеялась. А когда встретилась с княжной лицом к лицу, поняла, что в борьбе за сердце Александра она уже проиграла. Его мыслями владела лишь она — эта русская кукла: юная, красивая, богатая наследница, потомственная аристократка… Что могла всему этому противопоставить Жаклин — только своё хорошенькое личико? Маловато для перевеса чаши весов на свою сторону!

Что же станет делать с нею Александр? Какое решение примет? Нервозность Жаклин усиливалась с каждым часом.

Александр явился к ней незадолго до полудня, застав бывшую любовницу в саду, где она пыталась хоть немного успокоиться. Жаклин сидела на скамейке с книгой в руках, но никак не могла сосредоточиться на чтении.

— Что-то интересное? — внезапно раздался позади неё голос Александра, заставив француженку испуганно вздрогнуть. — Любовный роман? Или чьи-нибудь мемуары? Как я заметил, ты имеешь слабость к подобной литературе!