– Любопытно, – проворчала я. – Но все равно не пойму, почему мы должны лезть в этот котлован непременно в темноте.

– Известно, что максимальной интенсивности страх достигает именно по ночам. Это доказывает, что именно по ночам котлован наиболее беззащитен. И потом, у нас есть фонарики.

– В этом нет никакой логики! Джеф, хватит бредить!

– Ты не понимаешь. Не хочешь понять, – теперь Джеф перешел на вкрадчивый тон высокооплачиваемого психотерапевта. – Вся твоя сущность подсознательно протестует против правды, блокирует волевые центры, и это только доказывает, что мое решение – единственно верное.

– Фигня!

– Это задание смоделировано специально для тебя! На основе психологических тестов. Его сущность – преодоление страха. А чтобы победить страх, надо взглянуть ему прямо в лицо. Можно бегать от него всю жизнь, но он все равно настигнет. Ты стоишь, а страх наступает… вот он все ближе… и если ты не дрогнешь, не отступишь… вот вы встретились, и!..

– Что?

– И оглянуться не успеешь, как страх уже позади. Все – он за спиной. А ты входишь в новую область преображенной, ставшей сильнее! Дошло?

– А если не позади? – мрачно спросила я, ковыряя песок носком кроссовки. – А если там реальная ловушка?

– Геля, фи! Даже если и есть, что с того? Ты получила высококлассное образование… И притом, – с насмешкой добавил он, понизив голос, – ты же живой философский камень!

– Я все равно не знаю, как этим пользоваться.

– Неужто не научили? – бросил он с неприкрытым злорадством.

– Да вот представь себе!

– Ну, подруга, вот и учись. Мы же на выпускной практике. Ее цель – пройтись по слабым местам, искоренить последние недостатки…

Я заколебалась. Во многом Джеф был прав. И эта теория насчет преодоления страха не лишена остроумия. Действительно, для мастера реальности поддаваться эмоциям как-то позорно. Будь тут вместо Джефа Антонина или любой другой преподаватель из нашего училища – я бы безо всяких сомнений уже неслась вприпрыжку через котлован сражаться со страхом…

– Но все-таки, – неуверенно произнесла я, – как-то глупо лезть на рожон, вслепую…

– Это у тебя просто паранойя. Представь себе, что перед тобой тренажер. Кстати, я подозреваю, что это Пятно – и есть тренажер.

Я невольно вспомнила Удельный парк. Там тоже был тренажер, что ли? А здоровенные, однако, в Академии тренажеры! Ой, все не так! Джеф опять темнит!

– Где доказательства? Хоть одно доказательство, и я лезу туда первая.

– Доказательства, – Джеф кивнул на котлован, – мы получим в процессе перехода, и тебе станет стыдно за свою малодушие.

– Что?! Это у кого малодушие?

– Геля, у тебя есть серьезный недостаток. Он называется «трусость».

– Как ты смеешь? Да я!..

– Да, ты, – грустно подтвердил Джеф. – Я давно это заметил. Трусость и стремление спихивать свои проблемы на других…

Пока я пыхтела, пытаясь найти слова, которые адекватно выразят все мое возмущение, Джеф повернулся к Галушкиной. Двоечница тихо стояла в стороне, в своей черной куртке с острым капюшоном похожая на небольшую крыску.

– А ты что скажешь? Все молчишь да молчишь?

– Ой, я не знаю. Как решите, так и будет, – сказала Галушкина, рассматривая Джефа с каким-то странным выражением на лице.

– Не боишься спускаться в котлован? – прищурился Джеф.

– Нет, – вполне равнодушно сказала Галушкина. – Это же все ненастоящее.

Джеф очень обрадовался.

– Учись, – обернулся он ко мне. – Вот самообладание и бесстрашие, достойные будущего мастера!

«Не достоинство, а тупость!» – подумала я, злая как черт из-за всех этих оскорблений.

И вдруг с удивлением обнаружила, что совершенно не боюсь. Наверно, человек может что-то одно – или злиться, или бояться.

– Ладно уж, полезли, – буркнула я, пока не прошел кураж. – Только одно условие. Джеф, ты идешь первым.

– Да пожалуйста!

И к моему удивлению Джеф, не колеблясь ни секунды, первым направился в сторону Пятна.

Дорога плавно шла под уклон. Сумерки сгущались буквально с каждой минутой. Внезапно погасли все краски, светлое стало блеклым, яркое – темным: это зашло солнце. Откуда-то из глубин котлована наползали тени, поглощая пространство. В небе появились странные созвездия Хоразона. Шагов через сто я оглянулась и обнаружила, что позади нас – темнота. А впереди, где-то очень далеко – огоньки Пятна Страха.

Джеф включил фонарик, я последовала его примеру. Было совсем тихо, только песок поскрипывал под ногами. Джеф по-прежнему шел первым, световой круг от его фонарика скользил по дну котлована, выхватывая из темноты то булыжник, то сухую корягу, то обломок кирпича. Так я и думала, что гладким котлован кажется только издалека. Одно утешение – дно котлована с каждым шагом становилось все более твердым. Весь здешний песок, скорее всего, нанесло ветром из Хоразона.

За моей спиной слышалось ровное дыхание Галушкиной. Она фонарик не включила – должно быть, ей хватало света от моего.

«Идти навстречу страху, – повторяла я про себя, как заклинание. – Компьютерное тестирование не может ошибаться! Не уметь преодолевать собственные эмоции – позор!»

Но страх не отступал, а наоборот, нарастал с каждым пройденным метром. Я ловила себя на том, что вместо оптимистических мыслей о почти сданном зачете прикидываю, сколько секунд потребуется, чтобы добежать до границы домена, у которой мы оставили сумки. И что со мной станет, если я в темноте промахнусь и побегу в другую сторону…

«А что станет, что? – стыдила я себя, старательно игнорируя слабеющие коленки. – Никто не боится, кроме тебя, глупая трусиха – ни Джеф, ни Галушкина! Почему они могут преодолеть страх, а ты нет? Ты что, хуже всех?»

Но взять саму себя «на слабо» не получилось – гордость на пинки не реагировала. Моя неизлечимо трусливая натура во весь голос вопила, что впереди – верная гибель, и надо немедленно, прямо-таки сейчас разворачиваться и бежать.

– Ой, Геля! – раздался вдруг удивленный голос Галушкиной. – Что это у тебя на спине?

– Где?! – я развернулась, подпрыгнув на месте.

– Что случилось? – через мгновение рядом со мной оказался Джеф.

– А теперь – на груди, – Галушкина указала пальцем куда-то в область моей диафрагмы. Я опустила глаза, и, цепенея, увидела, что в указанной области по моей куртке ползет крошечный красный огонек.

Пару секунд все стояли неподвижно, тупо пялясь на красную точку. Потом Джеф опомнился и заорал:

– Все назад!

В тот же миг в темноте взревел мотор, раздался грохот, металлический лязг, и прямо мне в глаза ударил ослепительный свет.

Джеф издал невнятный возглас и бросился ничком на землю, закрывая голову руками. Я хотела последовать его примеру, но тело предательски отказалось повиноваться, и я застыла месте, наполовину ослепшая и парализованная страхом. И только Галушкина, выполняя приказ куратора, во все лопатки рванула в обратную сторону.

К реву мотора добавился грохот и скрежет, и в свете фонарика возникло ни на что не похожее механическое чудовище. Не пытаясь даже сделать шаг в сторону, я стояла и смотрела, как оно надвигается прямо на меня. Пара мгновений, и оно проползло, всего в паре метров, обдав запахом машинного масла и вонью выхлопа. Вернее, не проползло, а довольно быстро проехало, скрежеща и лязгая гусеницами. Танк? Башни и ствола я не заметила. БТР? Чересчур высокий и громоздкий…

– Беги! – раздался откуда-то снизу истерический вопль Джефа. – Ну что ты торчишь, как идиотка!

Тут я очнулась, выключила фонарик, бросилась на голос и шлепнулась рядом с Джефом в еще не остывший песок.

Сзади снова вспыхнули фары, надсадный рев мотора стал громче. Железная хреновина, которая, вероятно, пыталась догнать Галушкину, возвращалась. Луч прожектора шарил по дну котлована, высматривая нас с Джефом. По песку рядом с нами, петляя и прыгая, пробежала красная точка, исчезла в темноте, потом вернулась, как будто кто-то методично обшаривал лазером окружающее пространство. Второй раз точка пробежала гораздо ближе, прямо перед моими глазами, вскочила на спину Джефа и остановилась…