«…у нас большой дом, и мои дети – Филипп и Аннет – будут рады познакомиться с кузиной…».

Святая Сесиль! Покровительница и заступница! Как же это кстати!

Если и было на свете божье провидение, то это именно оно направляло перо Готье Бернара, когда он писал эти строки племяннице. И, кажется, впервые Летиция до глубины души искренне вознесла молитву своей святой.

Это была долгожданная свобода, именно та, которой она хотела, сказав «да» Антуану Морье. Тогда она ошиблась. Но в этот раз…

Новый Свет – это ведь совсем другая жизнь, в которой можно забыть о горестном прошлом, начав всё сначала. И там её дом, могилы её родителей, её родственники, пусть даже она их никогда не видела. Там можно снова обрести семью, ту семью, которой у неё никогда не было. Почему же раньше ей не пришла в голову мысль уехать в Альбервилль?

И если бы можно было затанцевать в обнимку с этим письмом – она бы так и сделала. Но бабушка Жозефина смотрела пронзительно и цепко, и, придав своему лицу выражение озабоченности, Летиция потупила взгляд и спросила тихо:

– По-вашему, мне следует поехать?

– По-моему? Да ты же едва кадриль ногами не выстукиваешь от счастья, вертихвостка! – фыркнула бабушка и скрестила руки на груди. – Думаешь, вырвешься на свободу? Только это будет как с твоим беспутным муженьком. Я ведь тебя предупреждала… Но кто я такая, чтобы указывать тебе за кого выходить замуж! А вот теперь… скажи спасибо, что старый пират, похоже, совсем пропил свои мозги, раз решил завещать тебе ферму, – бабушка в выражениях никогда не стеснялась. – Да только, милочка, думаешь, там всё мёдом помазано? Поедешь туда и сгинешь, как моя дурочка Вивьен. Альбервилль – город греха. А рабство – это омут похлеще мужа-картежника. Тьфу! Проклятое там место. Так что… решай сама. Ты теперь взрослая, и вдова к тому же. Хотя с твоей-то подмоченной репутацией у тебя только один путь – ехать в миссию при храме Святой Сесиль в Нарьену к сёстрам милосердия, замаливать грехи. Там бы уж тебя никто не нашёл, и дело то богоугодное. Только я и так знаю, что именно ты выберешь. Иди уже – собирай вещи. Мадам Грамон с дочерью плывут в Альбервилль через три дня – поплывёшь с ними. Я уже договорилась обо всём. И твоему дяде Готье я написала ещё на прошлой неделе.

Бабушка Жозефина развернулась и, шурша юбками, вышла из комнаты. А Летиция посидела некоторое время, слушая удаляющиеся шаги, а потом закрыла глаза и прижала письмо к губам. В череде последних мрачных событий это письмо было лучшее, что могло с ней случиться.

Она поплывёт в Альбервилль!

Путешествие через океан оказалось довольно приятным. И хотя плыть пришлось далеко не первым классом, но ощущение безопасности и того, что все её страхи остались позади, было настолько успокаивающим, что Летиция, наконец, смогла обдумать всё, что с ней произошло за последние недели.

Бабушка велела ей скрыть факт замужества. В этом вопросе Жозефина Мормонтель оказалась донельзя практична. Не стоит всему Новому Свету знать о том, что она и есть та самая Летиция Морье – жена казнокрада и убийцы, о котором писали все марсуэнские газеты. Во-первых, ни к чему начинать новую жизнь с такого вот пятна на репутации, во-вторых, возможно, люди, которым остался должен её муж, продолжат её искать, и у полиции, судя по всему, тоже остались вопросы. Да и на новом месте ей предстоит войти в общество, как наследнице Анри Бернара, а значит, ни к чему тащить за собой шлейф прошлых ошибок.

Поэтому Летиция решила придерживаться легенды о том, что она была помолвлена, но её жених – королевский офицер – погиб вдали от родины, на другой стороне света, сражаясь за интересы короны. А она год носила по нему траур и теперь вот пришла пора сменить обстановку. Это всё объяснит, ну а мадам Грамон обещала держать язык за зубами. Так что теперь она снова мадмуазель Летиция Луиза Бернар, коей и была до своего неудачного замужества.

Бабушка также строго-настрого наказала ей вести себя скромно и с достоинством, жить неприметно и во что бы то ни стало понравиться альбервилльским родственникам, чтобы они помогли ей устроиться на новом месте. А потом, спустя какое-то время, найти скромного неприметного человека и снова выйти замуж, став добропорядочной женой плантатора.

– Смотри, не показывай своего дурного нрава, не позорь меня и память моей глупой дочери. Надеюсь, ты понимаешь, что от мужчин тебе пока следует держаться подальше? Пусть утихнет вся эта история с твоим мужем-картёжником. Вот хоть бы в трауре и походи ещё, по своему несуществующему жениху, чтобы никто к тебе с намёками не лез. Ты поняла меня? – напутствовала её бабушка перед поездкой, повторяя свою мысль по два раза. – Язык свой держи за зубами и помни: иной раз лучше смолчать, сделать вид, что глуховата. К тебе будут присматриваться, и лучше бы тебе сидеть тише воды, ниже травы, будто тебя и нет вовсе. И смолчать иной раз, я знаю, как ты умеешь притворяться. Ты поняла?

Она поняла. Да и что тут не понять? История с Антуаном Морье за несколько недель научила её тому, чему все эти годы не могли научить проповеди бабушки, её розги и нынешние советы, что мужчинам верить нельзя. Что замужество – это клетка почище дома на рю Латьер. И если не хочешь бояться за свою жизнь – стоит держаться от мужчин подальше.

Лишившись семьи в раннем детстве, Летиция не знала других родных, и никого, кроме Жозефины Мормонтель, в её жизни не было. А та любовью не баловала, да и вообще не баловала ничем, давая понять, что она – Летиция Бернар – всего лишь досадное напоминание о её собственной ошибке, о том, что она недоглядела за своей дочерью Вивьен. И Летиция по наивности надеялась, что, выйдя замуж, она обретёт, наконец, то, чего ей так недоставало в детстве: семью и любовь. Но любовь с Антуаном Морье продлилась ровно три дня. А дальше…

О том, что было дальше, Летиция предпочла забыть, как и о самом существовании Антуана Морье. Как когда-то, сев на пароход в Старый Свет, она заставила себя забыть о смерти родителей, о горящих хижинах рабов и той атмосфере ужаса перед лихорадкой, что царила в долине Арбонны.

Ей всё ещё трудно было принять ту мысль, что во многом бабушка оказалась права, когда выбирала ей мужа. Что она правильно рассуждала – муж должен быть человеком спокойным, честным и надёжным, но… как жить с тем, кого не любишь? Лучше тогда вообще жить одной.

Когда пароход шумно швартовался к берегу, разглядывая пёструю толпу встречающих, Летиция внезапно подумала, что вот так неожиданно жизнь дала ей второй шанс. И в Новом Свете она теперь всё сделает по-другому. Здесь у неё есть дед, два дяди, кузины и кузены – вот она – новая семья. Здесь она сможет быть счастлива.

Она спустилась по трапу, распрощавшись с мадам Грамон, и осталась стоять на набережной в окружении трёх чемоданов, словно рыба, выброшенная на берег. Оглушенная звуками, запахами и красками, Летиция всматривалась в толпу в поисках встречающих.

Мимо с грохотом проносились коляски. Кучера здесь были громогласные, шумно приветствовали друг друга, привставая на козлах и снимая шляпы, или громко бранились, пытаясь разъехаться. Их перекрикивали торговки, бойко предлагая с лотков жареных креветок и орехи пекан, початки кукурузы или беньеты – сваренные в сиропе кусочки теста. Духота, цветастые юбки, пышные тийоны[2] на головах темнокожих женщин, запахи специй, сигар, ванили и маракуйи – Альбервилль обрушился на Летицию весь и сразу, захватив и оглушив, всколыхнув смутные воспоминания о далёком и почти забытом детстве.

И когда дядя Готье внезапно появился перед ней, приподнимая в приветствии шляпу, она даже вздрогнула. Летиция его совсем не помнила, но вот он узнал её безошибочно, сказав, что она – вылитый отец, и ошибиться он, конечно, не мог.

– Рад приветствовать тебя в Альбервилле! – дядя Готье склонился к руке Летиции.