И, кажется, впервые она была по-настоящему согласна с бабушкой в таком вопросе.

Этой ночью она спала крепко, её не тревожили странные сновидения, и поутру на полу не было никаких глаз из кукурузной муки. И Летиция подумала – прошлый рисунок, видимо, был просто дурацкой шуткой. Может быть, даже подстроенной руками Аннет.

– Папа́! Да она же просто… просто… сучка! – выпалила Аннет.

Вся покрытая красными пятнами, она тихо рыдала в кабинете отца.

– Святой Луи! Аннет! Да разве можно так выражаться! – воскликнул Готье, но скорее по привычке, а не потому, что хотел одёрнуть дочь.

Сам он, нахмурив лоб, мерил шагами комнату из угла в угол, слушая рассказ Аннет о том, как за каких-то пару часов та почти лишилась жениха усилиями своей новообретённой кузины.

– …и она… она ещё и говорила со мной, – Аннет давилась слезами, – как ни в чём не бывало! А я ведь помогала ей… Советы давала! Отправь её на плантацию, папа́! Пусть едет на болота, с глаз долой! Зачем ты вообще оставил её здесь?

– Хватит! – Готье взял дочь за плечи. – Перестань рыдать!

– Вышвырни её! Пусть проваливает к деду, пусть там её лихорадка сожрёт!

– Успокойся! – Готье достал платок и протянул его дочери. – Я придумаю, как избавиться от неё, но в наших же интересах, чтобы она не попала на плантацию как можно дольше.

– Зачем? Пусть катится к аллигаторам! Платья ей покупаешь! А она же… Она же – просто дрянь!

С этим Готье как раз был согласен, но дочь следовало успокоить – как бы её истерика совсем всё не испортила.

– Присядь, Аннет, – он подтолкнул дочь к стулу, плеснул из графина воды в стакан и протянул ей, – вот, возьми, выпей и успокойся. Слезами тут ничего не решишь. Ты же у меня разумная девушка? А теперь послушай…

Готье присел в кресло рядом, закинул ногу на ногу и, сцепив пальцы, обхватил колено. Он смотрел задумчиво в тёмное окно, за которым среди седых нитей ведьминых волос, свисавших с ветвей старого дуба, мелькали редкие пока ещё светлячки. Вскоре нарастающая летняя жара пригонит сюда целые стаи этих насекомых, призрачным сиянием озаряющих леса и болота в долине Арбонны.

Аннет выпила воды и плакать перестала. Прикладывая к щекам батистовый платок, спросила, внимательно глядя на отца:

– Почему нужно, чтобы она не попала на плантацию?

– Я тебе объясню, но ты должна держать язык за зубами. Надеюсь, ты понимаешь, что это в наших общих интересах? – ответил Готье, переводя взгляд на дочь.

Аннет умна – вся в него, и лишнего болтать не станет.

– Мы с твоей мамой не говорили тебе этого, но твой дед, будь он неладен, совсем спятил. Написал новое завещание, в котором отдаёт Летиции Бернар бо́льшую часть своего имущества, – Готье вздохнул и добавил тише: – А точнее сказать – он отдаёт ей всё. Всю плантацию «Утиный остров».

– Что? Да как же можно! – рот Аннет округлился. – Почему ты не сказал! Да я её теперь ненавижу ещё больше!

– Я не хотел никого расстраивать раньше времени… Но! – Готье поднял палец вверх. – В его завещании есть одна юридическая тонкость – там написано, что Летиция должна обязательно явиться к нему сама, и произойти это должно до его смерти. Понимаешь? Если это условие не будет исполнено, то завещание можно опротестовать. Его честь – судья Джером – меня в этом вопросе поддержит, и тогда плантацию как минимум поделят на всех наследников поровну.

– И мы что же, отдадим ей половину? – возмущённо спросила Аннет.

– Не половину, а третью часть – ты забываешь про дядю Аллена. Но сейчас-то ей вообще придётся отдать всё, – криво усмехнулся Готье.

– И она об этом знает? – Аннет от возмущения даже икнула.

– Нет, она не знает. Она думает, что наследует просто ферму на полуострове, кусок земли и полсотни рабов. Я сам диктовал письмо помощнику нотариуса и заплатил ему, чтобы тот не послал ей копию завещания. Хорошо, что Жак Перье уже стар и сам больше не пишет бумаг.

– Но, папа́! Она что же, может вот так запросто забрать у нас всё? – в голосе Аннет послышались нотки ужаса.

– Не волнуйся, ничего она не заберёт. Я уже придумал, как оставить всё наследство в наших руках. И я знаю, как сделать так, чтобы Жильбер Фрессон перестал интересоваться твоей кузиной в качестве потенциальной невесты.

– И как? – Аннет отставила стакан и впилась глазами в отца.

– Я рассказать тебе пока не могу. Но вот ты помочь мне можешь.

– Чем? Я всё сделаю, лишь бы избавиться от этой дряни! – с готовностью ответила Аннет, вытирая остатки слёз.

– Ты должна усмирить свой гнев и стать ей лучшей подругой. Ездить с ней по магазинам, в оперу, на балы, и постараться задержать её тут, в городе, как можно дольше. Сделай вид, что тебе безразличен Жильбер Фрессон, и даже похвали её за такой выбор – поверь, скоро он сам от неё отвернётся.

– Но, папа́! Я что, должна потакать этой дряни?

– Ты должна быть хитрее, Аннет. Чему я тебя учил? Чему тебя учила мама? Никто не должен видеть на наших лицах то, о чём мы думаем на самом деле. Ты должна стать для Летиции лучшей кузиной и удержать её в Альбервилле на неделю, а лучше – на две. Вот и всё, что нужно. Своди её в оперу, покупайте наряды, готовьтесь к балу. Ты же сможешь справиться с этим простым делом? – Готье понизил голос и чуть подался вперёд.

– Да! – энергично закивала Аннет.

– И всё рассказывай мне. Где она бывает, о чём говорит. А ещё забери от неё Люсиль. Я пришлю ей другую служанку. И помни: ни в коем случае нельзя говорить ей о том, что дед Анри переписал своё завещание – она должна думать, что ей достанется только ферма. Можешь рассказывать ей о том, как там ужасно, о комарах, лихорадке, аллигаторах и лихих людях на болотах. И что именно поэтому мы редко там бываем. А теперь иди, умойся и больше не давай воли чувствам, пока она здесь. И не забудь: от того, как хорошо ты умеешь держать себя в руках, зависит твоё… и наше общее будущее.

– Я всё сделаю, папа́! – с готовностью кивнула Аннет.

Когда она ушла, Готье послал за сыном. Филипп только что вернулся и ввалился в кабинет отца шумно, принеся с собой запах лошадиного пота и азарта – он снова был на скачках. Суаре у Фрессонов он предпочёл более весёлое времяпрепровождение. Выслушав рассказ отца о злоключениях несчастной Аннет, Филипп только фыркнул:

– Ну а чего ты хочешь! У кузины Летиции уж точно более аппетитные формы, чем у моей сестры, а Фрессон не слепой, да и не дурак…

– Ты у меня дурак, прости, Отец наш небесный! – разозлился Готье. – Ты что, не видишь, к чему всё идёт?

Что ни говори, а его сына Бог обделил умом, именно поэтому любимицей Готье Бернара всегда была Аннет.

– Ну а чего ты хочешь от меня? – пожал плечами Филипп. – Чтобы я утопил деда в болоте?

– Разумеется, нет, – ответил Готье, но как-то не слишком возмущённо, будто всем своим видом давал понять, что такой вариант его бы тоже устроил.

– Тогда чего? – Филипп принялся стягивать сапоги.

– Я хочу, чтобы ты приударил за Летицией. А если всё уж совсем плохо обернётся, то тебе придётся на ней жениться.

– Что? Жениться на полукровке? – воскликнул Филипп удивлённо, застыв с сапогом в руке. – Пфф! Одно дело – пассия, другое – жена, и у меня вообще-то есть невеста, или ты забыл?

Готье скрестил руки на груди, глядя на сына сверху вниз, и произнёс, вложив в голос весь свой сарказм:

– А как долго твоя невеста останется твоей, когда узнает, что наши доходы от плантации благополучно уплыли в руки этой полукровки? А оттуда – в руки Жильбера Фрессона? – он наклонился вперёд, очевидно, для того, чтобы сын лучше расслышал. – И вы с сестрой враз станете бедными родственниками вашей кузины. Ты об этом не подумал? Но, если ты женишься на Летиции, то всё перейдёт к тебе, как к её мужу. Надеюсь, это понятно?

– А моя невеста? Это же будет скандал…

– Скандал – это меньшее зло, Филипп. Спишут всё на внезапно вспыхнувшую страсть, что и неудивительно, учитывая происхождение твоей кузины, – Готье усмехнулся и прищурился. – Тебе же не сложно изобразить страстное увлечение? Кузина недурна, не думаю, что это будет трудно.