Бергер сделал паузу и оглядел подчиненных. Потом продолжил:

– Очевидно, утечки в полиции шли как сквозь сито, потому что местная пресса как минимум из двух городов была там. И на фотографиях, сделанных и прессой, и полицией, видно, что там собралось больше любопытствующих, чем вчера, мокрым воскресным утром на окраине Мерсты. Видите?

Они видели. Хотя еще не совсем понимали, что именно они видят.

Бергер поднял фломастер и обвел что-то на снимке жирной линией.

– Собственная полицейская фотография, – продолжил он. – Обратите внимание на велосипед. Конечно, голова скрыта под огромной меховой шапкой, а низ лица укутан толстым шарфом. Однако – поправьте меня, если я ошибаюсь, – в толпе точно стоит, черт возьми, та же самая женщина. Через год. В ста шестидесяти километрах от Вестероса. С велосипедом посреди зимнего леса.

Морщинки на лице Ди разгладились, когда Бергер показал на третье фото и сказал:

– Вернемся тогда на террасу дома в Мерсте, сразу после вчерашнего штурма. Вот здесь стоит светловолосая, курносая женщина приблизительно тридцати пяти лет с велосипедом.

И его фломастер очертил еще одну окружность вокруг силуэта.

Бергер положил фломастер и покачал головой.

– Я исключал женщин, – сказал он. – Для меня было совершенно очевидно, что этот мерзавец – мужчина, одинокий неблагополучный мужчина без социальных контактов, особенно с противоположным полом. Мне кажется, в этом здании кто-то из наших старших коллег имеет обыкновение говорить, что, когда твои предрассудки рушатся, это бодрит.

– Он уже не в этом здании, – прозвучал из коридора мощный мужской голос.

Не колеблясь, Бергер встретил взгляд, в котором не отражалось никаких нормальных человеческих чувств, даже на таком расстоянии это было очевидно.

– Он в Европе, – продолжил Аллан. – В Европоле, уж не знаю, чем он может там заниматься.

– Аллан, – холодно сказал Бергер. – Как мило, что ты зашел.

– Да ты не прерывайся, – ответил Аллан. Судя по всему, он удобно устроился, прислонившись к столбу. – А остальное обсудим потом.

Бергер сделал глубокий вдох, чтобы продолжить, но вмешалась Ди:

– Все так просто? Так немыслимо, чертовски банально? Возвращение на место преступления?

– Может быть, – признал Бергер, глядя в сторону столба. – Но давайте я выступлю в роли Аллана: не будем делать поспешных выводов.

– Вроде того, что эта велосипедистка является первой в Швеции женщиной – серийной убийцей? – дерзко предположил Самир.

– Мы не знаем, какую роль она во всем этом играет, – сказал Бергер, бросив угрюмый взгляд на своего самого бородатого подчиненного. – Но мы должны ее разыскать. Как я уже сказал, я предполагаю, что это она звонила, сыграв роль Лины Викстрём. Таким образом она могла оказаться на месте в нужное время. Вероятно, она направляла действия полиции и в обоих других случаях, чтобы быть там и наблюдать. Тогда, однако, ее подсказки были ложными: и насчет мотоклуба в Вестеросе, и насчет лосиной могилы в Вермланде. Теперь она начала давать верную информацию, правда, только наполовину. И это только усугубляет разочарование. Впридачу она еще и может унизить полицейских; метательный механизм – это ведь нечто абсолютно новое. Юлия и Юнна наверняка уже мертвы, но Эллен все еще жива, я в этом убежден. Что-то изменилось, и я задаюсь вопросом, что же это.

– В каком направлении нам работать? – спросила Ди.

– Что скажет начальство? – из вредности поинтересовался Бергер.

Аллан сделал жест, в котором одновременно было разрешение и приглашение, но на лице было написано нечто совсем иное.

– Я уже кое-что спешно предпринял, – наконец сказал Бергер. – Я отправил фотографии Робину, чтобы его специалисты их максимально очистили и вытащили адекватный портрет, который мы потом прогоним через все существующие программы распознавания лиц. Могут также найтись и другие снимки, вырезки из газет. И тут в дело вступает наша очень толковая Силь.

Строгого вида женщина за сорок откашлялась и насмешливым голосом произнесла:

– Называй меня, пожалуйста, Сильвией.

– Я охотно назову тебя Герой, или Геей, или Девой Марией, только найди для меня что-нибудь.

– Может, Фрейей? – мягко предложила Ди.

Бергер окинул ее очень мрачным взглядом. Ни дать ни взять одноглазое божество.

– Я нашла вот что, – холодно продолжила Силь. – Несколько имен фотографов из прессы, которые присутствовали на трех местах преступлений. Я называю их местами преступлений, потому что браконьерство – это преступление. Еще у меня есть все сделанные СМИ фотографии оттуда. И, наконец, мне удалось убедить два представленных в Мерсте телеканала не удалять лишние файлы с видеозаписями. Кроме того, ходит слух, что одна команда с телевидения была на месте, когда обыскивали мотоклуб в Вестеросе, но в эфир так ничего и не пошло. Я не успела проверить, правдив ли этот слух.

– Замечательно, – сказал Бергер. – Продолжай дальше, Силь. А вы, кто был в Мерсте, возвращайтесь туда и обходите соседей с фотографиями в руках. Вероятно, скоро эти снимки станут намного лучше, если я хоть что-то знаю о сотрудниках Робина.

– Но тогда мы ведь должны опубликовать фотографии в прессе? – спросила Ди.

Бергер посмотрел на нее и ответил:

– Это одна из самых сложных дилемм, с которой я когда-либо сталкивался.

Он оглядел полностью избавившуюся к этому моменту от морщин аудиторию и добавил:

– Наша единственная задача, собственно говоря, – найти Эллен Савингер как можно скорее. Пока мы болтаем, она где-то переживает муки ада. Каждое слово, которое мы произносим, каждый шаг, который мы делаем не спеша, означает страдание этой невинной девочки. Все сводится к времени.

Он указал на портрет улыбающейся Эллен Савингер. Эта улыбка встречала группу каждый день уже три недели, немного сдержанная улыбка, в которой, тем не менее, угадывалось будущее с безграничными возможностями.

Рядом с портретом висели изображения одежды, которая была на Эллен в день ее исчезновения, в том числе элегантное, немного слишком летнее платье в крупный цветок.

– Вероятно, – сказал Бергер, – мы бы нашли велосипедистку быстрее, если бы все СМИ одновременно опубликовали ее портрет. Но тогда мы бы также предупредили ее. А я не хотел бы повторения Мерсты. Прямо сейчас у нас есть преимущество: мы знаем что-то, чего не знает она. И так должно оставаться как можно дольше. Пока у нас есть хоть малейшее преимущество, мы должны использовать его.

Он прервался, но было заметно, что он еще не закончил.

Бергер указал на два субъективных портрета Эрика Юханссона и прикрепил рядом увеличенную фотографию лица велосипедистки.

– У нас пока нет лучшего ее изображения, – сказал Бергер. – И мы не знаем, какие у нее с ним отношения. Она существует. А существует ли он, еще неясно.

Снова пауза. Потом он продолжил:

– Важно только одно. Мы должны найти ее.

И все же еще не все было сказано. Группа замерла, не успев встать со стульев, и уставилась на Бергера.

Он посмотрел в сторону столба и сказал очень членораздельно:

– И, дорогие коллеги, это слово, естественно, нельзя произносить, но ищем мы серийного убийцу.

Группа начала расходиться, и вдруг донесся мощный баритон.

– В мой кабинет, – сказал Аллан, не отрывая взгляда от Бергера.

Не сказать, что это было неожиданно.

Понедельник 26 октября, 11:34

Кабинеты начальников почти всегда ничем не примечательны, но Аллан, казалось, старался установить новый рекорд бездушия. На полках не было ни одной книги, только непомеченные папки с военными сокращениями на пожелтевших этикетках, ни одной фотографии на письменном столе, нигде ни малейшего намека на украшение, не было даже дипломов на стенах. Ни клюшки для гольфа, ни блесны, ни значка футбольного клуба, ни руководства по эксплуатации газонокосилки.

– Итак? – сказал Аллан, вперив в Бергера грозный взгляд.