Тео сидел на скамье напротив старой немецкой церкви, закинув ногу на ногу и обхватив руками одно колено. Оттуда доносились волшебные и величественные звуки органной музыки. Слушать издалека даже приятнее: создает особое настроение, вплетаясь в визуальные образы, тактильные ощущения и запахи. Тео ждал Аргоса. Они были приятелями со школы и провели вместе беззаботные подростковые годы, накопили веселых воспоминаний и немного опыта. Теперь встречались редко — и оттого до сих пор дружили. Аргос вот уже пять лет жил в Берлине и вот уже на двадцать минут опаздывал. Но Тео не скучал. Он любил наблюдать за движением жизни со стороны. Эмоции и взаимоотношения людей особенно интересны, когда они думают, что никто не смотрит. Иногда Тео представлял окружающий мир океаном цветной воды, где он лишь капля. Но яркая и счастливая.

Последняя встреча на слете философов закончилась в три, и остаток дня Тео гулял по городу, навещая самые любимые места, размышляя и мечтая о будущем. Он редко прилетал сюда из Афин. Все-таки дома привычнее и теплее. Последнее — в прямом смысле. Кроме того, не хотелось надолго оставлять Мило.

Аргос не вышел — почти выполз из подземки. Зашагал к нему пошатываясь, широко зевая, мотая головой из стороны в сторону.

— Ты спишь на ходу?

Вид Аргоса пояснений не требовал. Он со стоном сел рядом с Тео и закинул ноги на соседнюю скамейку. Потер лицо ладонями.

— Чуть вздремнул по дороге.

Тео хлопнул его по плечу и поднялся. Он прождал слишком долго, пора бы и ноги размять.

— Эй, ты куда это?

— Мы собирались погулять.

— Надо же, какой ты быстрый. Сядь, расслабься. Я выкурю сигаретку, поглазею на омежек, отдохну. И тогда пойдем. Куда ты торопишься, вся ночь еще впереди.

Тео усмехнулся и сел. Он решил не уточнять, что Аргос уже поспал в метро, а омег можно рассматривать и на ходу.

— Как прошла твоя конференция?

— Тебе интересно?

— Нет, — без раздумий ответил Аргос, поморщился и покачал головой с таким видом, будто Тео сказал глупость. Как ему может быть интересна столь нудная ерунда?

— Тогда, она прошла чудесно. В точности, как я и рассчитывал.

— Рад слышать. Здесь неподалеку есть отличный бар. Прямо за церковью. Двинемся туда? — Аргос прикурил, подмигнул проходящим мимо омегам и вдруг проводил сигаретой у самого лица Тео и под носом, дразня.

— Хватит. Что ты делаешь?

— Провожу исследование. Как ты держишься?

— С трудом, благодаря тебе. Можем засесть в баре. Только я хотел приглядеть что-нибудь для Мило. Ты знаешь хорошие ювелирные магазинчики?

— Ошейник с бриллиантами?

— Какой еще ошейник? — Тео засмеялся. — Я собираюсь сделать ему предложение.

— А, так Мило — это не собака? А я думал, у тебя был песик. Милый такой, пушистый, с плоской мордочкой.

— Мило — мой омега. Мы с ним уже полтора года встречаемся. Я надумал жениться, кольцо присматриваю.

— Ошейник подойдет тоже.

— Аргос!

— Ну что? Отнесись к этому философски. Ошейник надежнее для прочности отношений, а если омега все же сбежит, можно будет передарить песику.

— Это не философия, а свинство.

Аргос возмущенно хрюкнул, и оба рассмеялись.

— Без толку. Уже везде закрыто. Завтра сходим. Когда ты улетаешь?

— В субботу.

— Отлично. А сегодня какой день?

— Четверг. Ты сам не знаешь? Ты работаешь?

— Нет. У меня кое-какие проблемы… Ой, только не смотри на меня так! Если хочешь исповеди, то сперва угости пивом.

Аргос бросил окурок в урну и поднялся. Они вместе направились к церкви, за которой и притаился бар. Тео с беспокойством поглядывал на друга, пытаясь понять, какого рода у него проблемы. Одет прилично, и не похоже, что спивался, женат не был, значит, дело не в разводе. Может, что-то со здоровьем?

Они уселись за стойку и пропустили по первой кружке за шутками и воспоминаниями. Аргос настойчиво предлагал сигарету и клялся не рассказывать о слабости Тео никому — и даже Господу Богу. А Тео уверял, что он, без всякого сомнения, набожный человек, но бросил курить не из страха перед судным днем, а из соображений здравого смысла. Парочка омег хотели подсесть к ним, но Аргос прогнал.

— Мальчики, не до вас. Я тут друга провожаю в последний путь.

Тео улыбнулся и вежливо подтвердил слова Аргоса. Он был убежден: ни одному альфе, решившему жениться, не пошло на пользу общение со свободными, привлекательными омегами в поисках приключений. Любовь и вера в себя сильны, но алкоголь, весна, три недели воздержания, доступные омеги и друг-исследователь, как ни глянь — хреновая комбинация. Тео не имел ни малейшего желание оказаться в гуще мелодрамы. Короткими и бессмысленными романами он насытился, пока учился в университете, а теперь хотелось, чтобы один раз — и до гробовой доски.

— Итак, он тоже философ?

— Он учится на искусствоведа. Заканчивает в этом году. Ему нравятся художники эпохи Возрождения…

Это была одна из тех тем, которую можно не развивать безо всякого ущерба вежливости и интересу собеседника. В частности, Аргоса, которому подробности были до лампочки. Но отмахнуться от любимого омеги Тео не мог. Не то, что от стариков-консерваторов, нудных и утомительных, которых он выслушивал четыре часа на встрече, борясь с зевотой. Тео взахлеб рассказывал о вкусах, привычках, чудачествах Мило, показывал фотографии. Аргос смиренно слушал. Молча. Тео стал подозревать, что друг просто спит с открытыми глазами и легонько толкнул его ногой.

— Что-то мне не хорошо, — просипел Аргос.

Он облизал пересохшие губы и размял пальцы.

— Выйдем на воздух?

Тео встал и расплатился с барменом. Он устыдился тому, что, увлекшись рассказом, не заметил, как побледнел Аргос. Теперь было очевидно, как изменилось выражение лица: стало потерянным, на лбу выступил бисер пота. Тео решил, что эта дурнота от задымленного помещения и выпитого. На улице было прохладно и пустынно, накрапывал легкий дождь.

— Получше?

— Да, — ответил Аргос.

И упал.

****

— Останьтесь здесь. Вашего друга осмотрит врач, не нужно беспокоиться. Могли бы вы пока заполнить анкету, внести все данные, которые вам известны, и связаться с родственниками? — к счастью, тут понимали по-английски, как и когда он звонил в скорую. Слишком злая ирония, если бы Аргос умер из-за незнания Тео немецкого. На любом языке первое, что учишься говорить — слова приветствия, прощания и любви. Так называемый «вежливый набор». Никому не приходит в голову выучить фразу: «мой друг потерял сознание и я не уверен есть ли у него пульс».

Тео усадили в кресло, вручили бланк, ручку и стакан воды.

Звонить было некому: вся семья Аргоса в Афинах. Помочь они не смогут, находясь в другой стране, только распереживаются. Теодор занялся анкетой, но буквы прыгали и перемешивались, не давали вчитаться в текст. Он глубоко вздохнул и отложил бумагу в сторону. Нужно успокоиться и поскорее. Тогда он сможет соображать. Тео закрыл глаза — медитация вернет ему разум.

Глубокий вдох и медленный выдох через рот. Он представил небольшой домик в горах, где слышен только ветер и пение птиц. Попытался почувствовать себя не на больничном кресле, а перед камином, в котором потрескивают дрова. Звук собственного дыхания успокаивал. Тео показалось, он уловил слабый аромат Мило. Такого с ним еще не случалось во время медитаций. Все же вообразить запах — это уже слишком. Расслабленный мозг рисовал Мило, который отчитывал его за то, что таскался по барам и свел друга в могилу.

Тео открыл глаза и оглянулся по сторонам. Глупо думать, что Мило здесь. Он дома, в Афинах. А если ему и взбрело в голову явиться, то в больнице он оказаться не может.

Но запах был. Слабый, знакомый и какой-то причудливо родной…

****

Вперед. Направо. Вверх по лестнице. Снова направо. Тео как одурманенный следовал за волнующим кровь запахом, размытым, будто сквозь него пропускали поток воздуха из вентилятора. Он приближался к источнику и отчетливее убеждался, что уловил аромат… истинного.