— Только с оборзевшими, которых приходится учить манерам, — усмехнулся Шон, пряча нотки желания. По его сценарию, паршивец должен не разглагольствовать тут с ним, а затравленно скулить в углу, боясь привлекать внимание.

— А ты, значит, воспитатель? — Ронвуд медленно поднялся, поморщившись и шмыгнув носом. Он пытался храбриться и делал вид, что ему плевать на происходящее и Шона он вовсе не боится. Хотя обратное было очевидно им обоим.

— Блядь, — шикнул МакКензи, морщась и потирая пальцами лоб. Он еще у стены почувствовал запах, исходящий от Ронвуда. Слабые, едва уловимые, но очень важные для МакКензи нотки. Запах его истинного омеги. Теперь, втянув воздух в раздевалке, Шон это понял, и сознание пронзила отвратительная догадка. Ронвуд совсем недавно трахал истинного Шона, и от этой мысли хотелось прибить его немедленно. Но почти сразу же он вспомнил что-то липкое и скользкое, на что он наткнулся пальцами, погладив Ронвуда между ног. — Эй, не отключайся, ты чего?

Шон подошел ближе к Ронвуду, который уселся на скамейку и, согнувшись в три погибели, ткнулся лбом в колени. Он потряс его за плечо, на что тот слабо, но с агрессией рыкнул. Шон решил, что преподал засранцу достаточный урок, и с него довольно, тем более, сейчас он вот-вот чувств лишится. Нужно вернуться к теме истинного омеги позже. Должен же Ронвуд знать, с кем спит, и не станет же он упираться. Тем более теперь, когда знает, что с Шоном лучше не связываться. Нужно позвать кого-то, чтобы Ронвуд тут не помер в одиночестве. Сильно же он перенервничал, если ему так поплохело. Шон поднялся на ноги, опершись рукой на скамейку, и собирался вытряхнуть вещи Ронвуда из его сумки, а свою оставить, чтобы тот постирал и вернул. Его ладонь скользнула по лакированной поверхности, и Шон не сразу сообразил — это не вода. Она не бывает такой вязкой. Он растер вещество пальцами, решив, что это покупной лубрикант, который Ронвуд разлил, но запах…

— Что за ерунда?.. — сердце Шона екнуло, когда он поднес ладонь к лицу. Это не магазинная смазка, а естественная, омежья, с приятными и притягательными оттенками. Он потерянно оглянулся, но своего омеги в раздевалке ожидаемо не увидел. Только Ронвуд слабо стонал, обхватив живот, а на полу под ним медленно увеличивалась вязкая лужица. Одна за другой в нее добавлялись тягучие капли, срываясь со скамейки. Шон решительно ничего не понимал, и два плюс два в голове не складывались. Вот Ким Ронвуд, злобный рычащий альфа с агрессивной улыбкой и сверкающими глазами, а вот омежья смазка, текущая с него. Шон присел и беззастенчиво ткнулся носом ему в шею. Тот недовольно взрыкнул и попытался отдалиться.

— Не трись ко мне, придурок!

— Ты течешь, Ронвуд. Это… странно, — сглотнув слюну, буркнул Шон, разглядывая его. Естественный запах Ронвуда был сильно стерт постоянным контактом с хлоркой, как и у самого Шона. Но вот течный омежий — более, чем явный.

— Ты что идиот? Отвали от меня, извращенец, — Ронвуд грубо зарычал и толкнул Шона в грудь, едва сам не шмякнувшись на пол. Он зло зыркнул на Шона, но во взгляде была еще и боль вперемешку со страхом.

— Это, блядь, что? — Шон крепко ухватил Ронвуда за плечо, не позволяя ему упасть, и взмахнул ладонью, вымазанной в смазке, перед его носом.

— Это не мое, — глаза Кима удивленно расширились, и он поморщился, так же отчетливо различив омежий запах.

— Да неужели? Тебя подставили? А то, что течет с тебя — это совпадение? — выгнул бровь Шон. Он испытывал не злость, а возбуждение. Член по-прежнему стоял и начал ныть, требуя разрядки, а Ронвуд больше не казался мерзким соперником. Придирчивый взгляд выхватывал в его внешности привлекательные черты.

— Я… не знаю, — он был растерянным и беззащитным, болезненно морщился, но инстинктивно отодвинулся подальше от Шона, не желая, чтобы тот до него дотрагивался. А тому вдруг страсть как этого захотелось. Он не стал удерживать себя и погладил Ронвуда по бедру, удивляясь ощущениям. В голове пульсировала одна только мысль: «Секс, секс, секс».

— Не трогай, сука, ты что, охренел меня лапать? — Ронвуд резко вскочил, пошатнувшись и вжавшись спиной в холодную стену.

— Позови своего анатэ, может, он тебя спасет как и в прошлый раз? — хмыкнул Шон. Хотя вспоминать холодный и пронзительный взгляд этого омеги было жутковато. Наверняка он на всю оставшуюся жизнь впечатался в сознание.

Он ринулся за Ронвудом и перехватил правую руку, которой тот хотел прописать ему по лицу. Шон сократил расстояние и приник с жадным и злым поцелуем, прикусывая губы и поглаживая твердый, рельефный пресс текущего альфы. Мозг не собирался включать рассуждения на тему происходящего. Инстинкты и гормоны пересиливали. Шон проигнорировал протестующий пинок и слабое сопротивление. У него еще не было первого гона, и реакция на течку не считалась по-настоящему безумной и неконтролируемой. Шон просто позволил себе вести себя, как животное.

— Эй, не кусайся, блядь, — рыкнул он, почувствовав боль в нижней губе и привкус крови во рту. Ронвуд не собирался сдаваться так легко и решил побороться с ним.

— Прекрати меня засасывать, педик!

— Да ладно! Ты же неспроста течешь! Значит, я нравлюсь тебе? — Шон почувствовал прилив альфа-гормона и вернулся к своему занятию, покрывая шею и грудь Ронвуда поцелуями-засосами. Он не заметил, когда сопротивление сменилось ответными действиями. Чужие пальцы быстро расправились с его рубашкой. Шон, подхватив Ронвуда под задницу, перенес на скамейку и уложил спиной, нависнув сверху.

— Не смей, сука, я тебе член отрежу! — возмутился Ронвуд, на пару секунд вернувшись в разум и сообразив, что его ноги уже на плечах Шона и тот медленно и плавно толкался в него. Шон размазал смазку, текущую из Ронвуда, по своему члену и попробовал пальцам дырку. Та пульсировала от нетерпения, но все же была плотно сжата.

— Тише, я легонечко. Тебе понравится, — пообещал Шон, отвлекая Ронвуда горячим поцелуем от первого проникновения. Он не спешил, но и тянуть не стал. Во всяком случае, на подготовку Ронвуда у него не было ни желания, ни моральных сил.

Шон поймал губами болезненное шипение и слизал из уголка глаза слезинку, невольно вырвавшуюся у Ронвуда. Он не торопился начать резко и несдержанно двигаться в нем, позволяя привыкнуть к себе и чувству наполненности. Руки блуждали по телу партнера, изучая, поглаживая. Шон приник губами к соску и чуть прикусил его.

— Хватит, сука! — опомнился тот. — Выйди из меня, мудила! — он неловко выгнулся, насадившись на член полностью, и слабо взрыкнул. Шон ухватил его за бедра, чтобы не рыпался и не портил ощущения.

— Не ори так, Ронвуд. Мы дверь вообще-то не заперли. Ты же не хочешь, чтобы твои друзья вернулись и застали тебя с моим членом в заднице? — едко проговорил Шон на ухо Ронвуду, внимательно присматриваясь к реакции. В ответ на эту фразу тот задохнулся от негодования и страха. Такой расклад не то, что не устраивал, а был самым страшным. Шон утешающе поцеловал его в висок, который покрылся холодным солоноватым потом, и начал плавно раскачиваться, чуть не скуля от удовольствия, которое дарила тугая, не растраханная задница.

Ронвуда бросало от злого и яростного сопротивления в жадные и страстные поцелуи и объятья. Он то выгибался навстречу Шону, открывая шею для губ, то сжимал его в себе почти до боли, играя желваками на челюсти и посылая ненавидящие взгляды. От такой бури эмоций Шон заводился сильнее. По стонам и вздохам было ясно — Ронвуд тоже получает удовольствие, и потому Шон только ускорял темп. Он накрыл скользкой ладонью твердый член Ронвуда, ничуть не уступающий ему в размерах, и принялся дрочить его в такт своим движениям, поглаживать узел, словно ласкал себя.

— Вот так бы сразу, — рыкнул Ронвуд, закатив глаза и поморщившись от странного и незнакомого прежде удовольствия. Шон приник губами к его шее, но тут же сменил на зубы, присваивая себе парня, которого сегодня утром терпеть не мог. В голове мелькнула бредовая мысль поставить Ронвуду метку, и Шон с трудом унял выплеск безумия.