— Я собираюсь поговорить с Ронвудом, — с трудом выговаривая слова, решил Шон. Это желание давно преследовало его, но теперь спиртное стирало ограничения.

— Сейчас? — Мел скептически осмотрел его и отрицательно покачал головой. — Это плохая идея! Ты натворишь херни, — уверенно заявил он.

Уж он-то точно знал, как дурел Шон, когда перебрал с алкоголем. И проблема не только в больной голове на следующее утро, но и том, какие в новый день приносили последствия его пьяные действия накануне. В обычное время Шон был слишком напряжен и зажат, много эмоций держал под контролем. Поэтому стоило только расслабиться, как все тщательно сдерживаемое дерьмо лезло наружу.

— Ладно, не сейчас. Пойду блевану, — согласился Шон, чтобы избавиться от Мела. Остановить его порыв уже невозможно, нужно максимально быстро отделаться от помех и отправляться искать Кима. Шон знал, их школа снимала зал поблизости, так что это не будет проблемой.

Когда он заглядывал в залы, где праздновали выпускники, отыскивая Ронвуда, напряженный колокольчик внутри позвякивал, словно предупреждая: «Не делай глупостей! Ты все испортишь!». И отчетливее всего его было слышно в момент, когда Шон, наконец, увидел Кима с дружками. Они вышли на улицу, хохотали, обнимались со своими омегами и страдали какой-то ерундой. Шон подошел поближе, но старался не выходить из тени, чтобы его не заметили раньше времени. Голова кружилась и, глядя на Кима, веселого и счастливого, хотелось быть рядом с ним, стать частью того, что так радовало его. Но там стоял, приникнув к Ронвуду, Хамильтон. А до Шона истинному не было дела. Это осознание неприятно ковыряло душу и терзало мысли, требовало рычать и бунтовать. Сделать так, чтобы Ким принадлежал ему и больше никому другому!

Скоро Шон понял, они записывали послания в будущее, и прислушался к мечтам Кима, наивно надеясь, что его хоть мельком упомянут. Но нет! Ронвуд нашел в своей жизни место всем, кроме него. Обида и злость взыграли в смазанном выпивкой сознанием. Не соображая, что делает и для чего, Шон зашагал ближе к ним.

— Эй! Привет! — крикнул он, зло усмехаясь на одну сторону.

— Какие люди! — улыбнулся Мэтт, помахав рукой. — И уже нажратые в свинью. МакКензи, как же так? Вечер только начался!

— Кто-то не умеет пить, — весело, не чувствуя никакого подвоха и опасности, поддержал его Ким. Эта беззаботность и вечный похуизм на Шона выводили из себя еще сильнее.

— А что, меня в твоем будущем не будет, Ким? — с вызовом спросил он, останавливаясь ближе, чем ему позволено было при посторонних. Он окинул Кима взглядом и с удовольствием заметил, как у него на лице промелькнула настороженность. Теперь-то он догадывался, что Шон не просто так пришел.

— Звучит так, будто ты влюбился в нашего Кима, — хохотнул Нильсон, сверкая красивой белозубой улыбкой и приобнимая Глена, наряженного с ним в одинаковый костюм. С этими все ясно. Почему вот он — сын известного прокурора, богатенький и избалованный мальчик — не боится показать свои отношения с пустышкой, всего лишь бетой, а Ронвуд прячется?

— Влюбился? О, нет! Все куда круче, — спотыкаясь языком о зубы и путая звуки в словах, засмеялся Шон, подмигнув Киму, лицо которого побледнело.

— Заткнись, Шон! — резко предупредил он, нервно и затравленно оборачиваясь на друзей.

— Куда круче! — не унимался Шон, только сильнее горячась от нетерпения высказать все. А главное, потому что его пьяный мозг уже решил сделать это. — Мы с Ронвудом — истинные, представляешь? — обратился он к Нильсону, но после посмотрел на хмурого и серьезного Пирса. — Как думаешь, хорошо, что он не упомянул меня в своем послании? Мне кажется, странно!

— Проваливай, МакКензи, — Ронвуд схватил его за плечо и дернул, встречаясь взглядом и скалясь. В его глазах сквозило отчаяние и страх. — Ты бухой и несешь бред! — заявил он, что еще сильнее задело Шона. Вот как значит, теперь он будет отрицать очевидное? Внаглую говорить, что это Шон все врет?

— Да хватит уже меня отталкивать! — зарычал Шон, схватив Кима за запястья и не понимая, хочет он ударить его или поцеловать. — Чего ты так боишься? Думаешь, им не насрать, что ты — гамма и что мы трахаемся? Хотя… тебе, наверное, нет, — он покосился на застывшего Уилла.

Тот смотрел то на него, то на Ронвуда с распахнутыми от удивления глазами и полным недоверием на лице. Руками он обнимал себя за плечи и весь его вид, красота теперь казались какими-то потерянными.

— Но ты не переживай сильно! — со злым смешком успокоил Шон. — У нас с ним другая позиция, — он сделал жест, будто вертел что-то в руке, и опять глянул на Кима.

Тот отчаянно пытался вырваться из его хватки, во взгляде застыли ненависть и обида. Он как бы хотел сказать: «Что ты творишь, придурок? Зачем говоришь все это? Я ведь верил тебе! Ты же обещал!»

Шона словно пробрало током, и на мгновение он пришел в себя: разум, до этого поглощенный навязчивой идеей, прояснился. Он почти физической болью ощутил разочарование, которое теперь испытывал Ким. Его пальцы ослабли, и Ровнуд вырвался. Он помедлил секунду, испуганно осмотрел друзей, но взглянуть на Хамильтона побоялся. Последний взгляд был адресован Шону — и он пронизывал ледяным копьем ненависти и неприязни. Ронвуд попятился, а потом повернулся и зашагал прочь в темноту.

Шон взрыкнул и собирался пойти за ним, догнать, хрен знает что, но сказать хоть что-нибудь. И тут о своем существовании напомнили друзья Ронвуда. Нильсон ухватил его за воротник и грубо встряхнул, не пуская вдогонку за Кимом. Он явно был не настроен на дальнейшие обсуждения и церемонии. В ответ на сердитое рычание, Нильсон крепко приложил его кулаком в челюсть и без труда отправил на землю. Шон сильно и больно ударился затылком об асфальт и ускользающим сознанием уловил собственную жестокую мысль: «Я все испортил».

========== 13. Радости похмелья ==========

======== Тринадцатая глава ========

========== Радости похмелья ==========

Шон не помнил, как оказался дома после выпускного, но то, что проснулся в своей постели, а не на улице, развалившись на асфальте, его порадовало. Он даже позволил себе несколько секунд надежды на то, что случившееся вчера между ним и Кимом, вся эта мерзкая, пьяная показуха — дурной сон. Голова трещала от характерного похмелья, а челюсть доказывала — он и правда натворил делов. Морщась, он сел на постели и потрогал подбородок. Не так уж и страшно. По крайней мере, это…

Свет из окна бил по глазам, а шум в голове заглушал мысли. Нужно умыться ледяной водой, и тогда станет легче, можно будет подумать, что он сделал, и решить, как исправлять ситуацию.

Вот только вместе с тем, как постепенно мысли принимали большую четкость, душа сжималась в комок отчаяния, жалости и страха. Нет! Ким не простит его! Все разрушено, и вернуть ничего нельзя! Ронвуд упрямый и категоричный, он каждый раз показывал, как боится показать правду, а теперь, когда именно Шон стал причиной этого, наверняка ненавидит его. Точнее, совершенно точно ненавидит.

Во рту появился неприятный привкус, виски стучали, а затылок горел огнем. Мысли путались, и сложно было даже сформулировать всю глубину проблемы, не то чтобы придумать решение. Он вернулся в комнату и уселся на кровать, подтянув колени к груди. Шон чувствовал себя ребенком, который совершил проступок из-за своей вздорности, желая пошалить и напакостить, но неожиданно все приняло кардинальный поворот и случилось нечто ужасное.

Так было, когда Шон из ревности запер трехлетнего брата в кладовке и злорадствовал, когда тот плакал, но не выпускал его. А вечером пришел отчим и обнаружилось, что Винс неудачно упал и сломал руку. И целый день ребенок промучился от боли и страха в кромешной темноте из-за тупой выходки Шона. И самым отвратительным было то, что его даже не наказали. Отчим поорал, отвесил пару подзатыльников и скоро остыл. Зато сам Шон долго терзался по этому поводу, считал себя чудовищем и не знал, как подойти к брату, наладить отношения с ним, боялся, что нанес мелкому психологическую травму.