Ахдар долетел до Йоханнесбурга, а оттуда все трое отправились в Фес. Никого особо не удивлял альфа со связанными руками и черным мешком на голове. Работников аэродромов устраивали убеждения и уговоры Ахдара. А тех, кого нет, Чарльз щекотал ножичком. С Дельтой в Африке считались благодаря щедрым пожертвованиям и медикаментам, которые сюда направлял Гуран.

Последний перелет до Феса оказался самым мучительным. Чарльз с трудом понимал, что происходит вокруг него. Чтобы не терять времени, они отдыхали и ели только в самолете. Он должен был охранять Ричарда от Ахдара, потому не мог спать. Для альфы никто не заказывал еды, и Чарльз втихаря делился с ним своей. Всякий раз, когда араб отлучался, Чарльз гладил Ронвуда по руке, прижимался лбом к плечу и шептал:

— Все будет хорошо. Потерпи немного.

— Где мы? — так же тихо спрашивал Ричард.

— В Фесе.

В Марокко находилась одна из баз Дельты, но ее давно не использовали в полную силу. Скорее как перевалочный пункт, иногда — тренировочный полигон. Чарльз понимал, что, переждав здесь, они направятся в Европу, а уже оттуда за океан. У него была возможность подумать, и единственный выход, который приходил в голову — в удобный момент отпустить Ронвуда. Он — подготовленный агент и выживет в сложных условиях. Но по крайней мере сейчас есть шанс на побег. В Европе его уже не будет. Мало кто из хороших макси соглашались на путешествия в такой изматывающий климат. На базе наверняка лишь мелкие сошки. С ними можно попытаться справится.

Лучше убить всех свидетелей, включая Ахдара. Потом Чарльз скажет Гурану, что Ронвуд взъерепенился, прикончил омег и сбежал. В мыслях все легко и удачно складывалось. Вот только у него не было никакого оружия, кроме складного ножа. А у араба имелся пистолет. И это значительно усугубляло их положение.

****

Они приземлились на крыше двухэтажного серого здания. Вокруг — пустыня, где-то в двадцати километрах к северу виднелся город. Никаких иных средств передвижения, кроме их вертолета. Он не бывал на этой невзрачной и маленькой базе. Только от Дэвида слышал, что она заброшена из-за тяжелого климата. Их встретили трое омег в закрытой одежде и замотанными в платки лицами. Они переговаривались с Ахдаром по-арабски и проводили Чарльза и Ронвуда в помещение. Внутри было душно, и воздух наполнял запах пыли. Даже вода, которую им дали, оказалась серо-желтой и какой-то горькой. Чарльзу стало дурно. До тошноты хотелось есть, и глаза слипались от усталости.

— Гуран велел убить Ронвуда, — вдруг гаркнул Ахдар, вернув тем самым Чарльза из полузабытья.

Эдвардс резко оглянулся и оскалился. Он сильно сжал в руке стеклянный стакан с водой, готовый разбить его и попытаться вонзить осколки мстительному ублюдку в глотку. Он не позволит причинить вред Ронвуду!

— Ложь! Альфа — мой истинный! Он принадлежит мне! Гуран не решает его судьбу!

— У меня тоже был истинный, помнишь, утконос? — прошипел Ахдар и сузил глаза, безумно улыбаясь во все зубы.

Пока они отвлеклись на свою перепалку, Ронвуд активизировался. Он высвободил руки из веревок. Но это заметили сопровождающие, бросились к нему, стараясь повалить и скрутить. Одного тетовец вырубил подачей в челюсть, возможно, убил. Второму сжал глотку, пока под пальцами не послышался хруст.

Чарльз вскрикнул и упал на колени, закрыв ладонями уши. Нервное напряжение вымотало, а теперь и вовсе перелилось через край. В памяти возник первый альфеныш, самый крупный. Он смотрел такими же янтарными глазюками и не плакал, просто рассматривал. Его лицо синело, потом стало фиолетово-черным, и послышался отвратительный хруст. За ним появился второй. Рука Чарльза дрожала, он рыдал, умолял Гурана оставить мальчишку живым. Клялся — из альфеныша выйдет толк, у него хороший генофонд. Снова хруст, и крошечная головка безжизненно повисла набок. Третий ребенок подарил чувство эйфории, Чарльз хотел его убить. Только теперь он сидел на бетонном полу с приставленным к виску пистолетом Ахдара и искал руками живот. Последний был таким активным, постоянно пихался и переворачивался. Он бы рос полным жизни, если бы Чарльз не сломал ему шею, как куриную косточку. Слезы хлынули — от жалости к себе и малышам, которые ни в чем не были виноваты.

— Стой! Я стрелять его! — заорал Ахдар по-английски, тыкая дулом в Чарльза, который полностью потерял ориентацию.

Ронвуд отступил на шаг и поднял руки. Он с беспокойством следил за припадком Эдвардса.

— Сидеть! — араб кивнул в сторону металлического стула.

Когда Ричард сел, оставшийся омега туго затянул и проверил узлы.

— Не убивай альфу, — простонал Чарльз. Он схватился за брючину Ахдара и поднял наполненные слезами глаза. Точно так же он просил Гурана за своих детей. Но его норовили сломать, вытравить человечность без остатка, превратить в жестокого зверя, лишенного родительского инстинкта. А теперь настал черед избавится от истинного, уничтожить Чарльза морально. Обратить в ничто.

— Ты убил Вьена! — оскалился Ахдар, тыкнув дулом в висок, и перевел пистолет на Ронвуда, снял с предохранителя.

— Гуран не простит тебя! Ты пожалеешь, если убьешь Ронвуда! — воскликнул Чарльз. Он опасался вскакивать и отбирать оружие у ошалевшего араба. Рука у того вполне могла дрогнуть, а неосторожное действие Чарльза приведет к гибели альфы.

— Гуран сказал прикончить всех тетовцев! — возразил араб и с силой ударил Чарльза коленом в лицо. Тот упал, но тут же поднялся на ноги. Он выхвалил из кармана нож и подбежал к Ричарду, заслоняя собой. Омега, охранявший его, отпрыгнул в сторону. Получить перо под ребро и закончить, как двое предыдущих, он не стремился.

— Вызови босса! Пусть скажет мне, тогда я убью альфу сам! — зашипел Чарльз. Ему в грудь был направлен пистолет, и никакой уверенности в голосе не проскальзывало. Он надеялся только на то, что араб боится Гурана сильнее, чем ненавидит Чарльза.

— Я вызвал, — улыбнулся Ахдар. — Он не сказал, что нельзя калечить. Я отрежу ему пальцы и вырву глаза.

— Нет!

Ахдар без предупреждения выстрелил Чарльзу в больное бедро. Пуля прошила худую ногу насквозь и просвистела в паре сантиметров от Ронвуда. Тот тихо зарычал, когда Эдвардс вскрикнул и, схватившись за прострел, свалился на пол. Ахдар со смешком достал из кармана пакетик с капсулами и кинул его возле Чарльза.

— Мы с тобой договоримся. Ты пьешь таблетку каждые десять минут, и я не трогаю тетовца. Нет — отрезаю ему палец, один за другим.

Чарльз сжал зубы до скрипа. Нога пульсировала, из раны текла кровь. Он потянулся к пакетику и разорвал его. Чертовы пилюли покатились в разные стороны. Он схватил одну и проглотил. Это не такая уж большая цена за отсрочку.

Вещество подействовало почти мгновенно. Он сотрясался и лихорадочно щупал себя. За руки, ноги, живот, лицо. Ему казалось, у него украли что-то важное. Отросшими за время миссии ногтями он царапал собственную кожу, не обращая внимания на боль. Чарльза тошнило, выкручивало внутренние органы. Мир перед ним быстро менял краски, становился ярче, мигал вспышками. Но когда омега закрыл глаза, спасаясь от этого — стало еще хуже. Казалось, прошло несколько часов, прежде чем издалека послышался насмешливый голос Ахдара.

— Десять минут.

От новой таблетки захотелось смеяться, словно безумному. В большой полупустой комнате, где они были, появилась круглая карусель. Механические лошадки качались, как на волнах, катая детей. Вдруг каждый ребенок начал приобретать сходство с судьей-альфой, его похотливой улыбкой, отвратительным скрипучим голосом и смехом, будто у стада ишаков. «Ты сядешь надолго, Эдвардс. Тебе понравится жизнь в тюрьме, она станет твоим домом», — обещал подонок, прежде чем пришел Гуран и забрал Чарльза из детства в Дельту. Из носа у омеги текла кровь, он слизывал ее, металлический привкус нравился ему.

Когда он, подчиняясь приказу Ахдара, потянулся за третьей капсулой, Ронвуд зарычал громче, запрещая глотать ее. Чарльз посмотрел на него, слегка усмехаясь. Интересно, понимал ли альфа, в каком они дерьме, или по его мнению не происходило ничего необычного? Он красавчик, наверняка и раньше омеги жертвовали жизнью ради него. Глаза Чарльза наполнились слезами боли и отчаяния. Он не верил, что может выжить. Только хотел немного помочь истинному.