Макс толкнул ногой небольшую испачканную кровью хирургическую электропилу в сторону своего пленника. Альфа вскрикнул, хотя до него никто не дотронулся, и постарался отползти подальше. Несколько дней он мог лишь ползать, ведь недавно отрезал себе ступню этой самой пилой. Обрубок, обмотанный тряпкой, наверняка уже загноился и приносил постоянные страдания.

— Ты ведь знаешь, чего я хочу? Что у тебя осталось? Как насчет левой руки? — Макс присел на корточки, сдул со лба надоедливую прядь и заглянул в затравленное лицо. Альфа дрожал всем телом, бессмысленно мотал головой и скулил.

Макс не любил, когда его пленники умирают слишком быстро, поэтому позаботился заранее о наркотиках и препаратах, которые поддерживали их жизнь какое-то время. Достаточно, чтобы насладиться страданиями и страхом и потерять интерес к ним.

— Нет? Тогда, может, член? Давно бы его отрезал и дело с концом. Чего ты упираешься, не пойму? Как будто трахать кого-то рассчитываешь.

Альфа не реагировал, и Макс сердито зашипел. Нет! Он еще не наигрался с ним, рано что-то сдался.

— Ла-адно, — Шеймт забрал пилу и встал, отправился в противоположный край камеры, где был закован в ошейник и привязан еще один пленник.

Этот хоть и измучен, давно не мылся и пару дней не ел, но сквозь это просматривались правильные черты лица, умные темные глаза еще не пропитались ужасом умалишенного. Он отдернул голову, когда Макс приблизился и сжал челюсти. Как и другой альфа, он знал, что не выберется живым. Но пока был уверен — не станет так унижаться перед озлобленным психом.

— Пожалуй, у твоего брата лишняя нога, — Макс включил электропилу и поднес к колену второго пленника. Тот дернулся, но тугие веревки мешали сильно поменять положение.

— Не-ет, — заскулил первый, — я сделаю, не трогай его.

Макс самодовольно улыбнулся и заботливо вложил пилу в дрожащую правую руку с содранными ногтями. Альфа нажал на кнопку и медленно, нерешительно поднес к запястью левой.

— Ты чудовище, — прошептал он себе под нос, царапнув кожу пилой.

— О, да! Причем родился таким, и ни альфы, ни Тета в этом никакой роли не сыграли, — сладко согласился Макс.

Оба узника были тетовцами до недавнего времени. Младшему не больше двадцати. Их предложили поменять на омег из Дельты, но пришел отказ. Тогда Филат, который уже несколько лет как сменил Гурана и сам стал главой организации, решил послать альф домой частями. Он хорошо знал Макса и не возражал против его задвигов и жестокости. Ведь кроме них у Шеймта был живой и пытливый ум, врожденная способность возбудить даже бревно и чертова куча денег на личном счету. Большую часть исследований и разработок финансировал из собственных средств, унаследованных от отца и которые он научился грамотно приумножать. Так что маленькие шалости в виде расчленения и пыток ему легко прощались.

Макс услышал сквозь болезненное мычание, стоны и вскрики, как пила наткнулась на кость. Самая интересная часть. Он отклонился на решетку спиной и наблюдал за его страданиями. Вечером, когда первый альфа все-таки дал дуба, Макс оставил его труп с братом наедине, чтобы тот морально готовился ко своей скорой участи, и поднялся наверх.

Дэвид, к которому и направился Макс, сидел у себя в кабинете, анализируя какие-то данные на компьютере и делая пометки в тетрадь.

— Чем занят? — Макс открыл окно, впуская в комнату свежий воздух — его здесь явно не доставало в условии полной прокуренности помещения — и уселся на подоконник.

Сейчас он не казался ужасным, злым и озабоченным психопатом. Красивый омега с выразительным светлым лицом и заинтересованным взглядом. Он закурил сигарету из пачки Дэвида и откинулся спиной на раму.

— Новая формула гамма-препарата, нужно его проверить на молекуляр… тебе ведь плевать? — Дэвид оторвался от своего занятия и посмотрел на Макса. — Что случилось?

— Утром ко мне пришел один бета, принес кое-какие фотографии, очень интересные. На них, похоже, Чарльз с ребенком лет пяти. Как думаешь, что это значит?

Ни Макс, ни Дэвид не знали, как Чарльзу удалось выбраться тогда из Кимберли. Ходили слухи, что он переметнулся к Тете и теперь работал на них, сливал информацию. Его фиксировали время от времени камеры, но Дэвид всегда перехватывал и скрывал все данные. Гамма не верил, что друг предал их, и ревностно отбивал у кого-либо желание проверить.

— Где фотографии? — Дэвид встал и приблизился к Максу.

Гамма был выше, рыжие волосы вились ниже плеч, и он расцвел в преддверии течки. Они спорили, кто из них красивей. Как и говорил Чарльз — когда Дэвид становился омегой, от него нет спасения. Сопли, слезы, истерики и перепады настроения, несвойственные даже Максу. Они вдвоем смотрели комедии или плаксивые фильмы, таскались по барам и ночным клубам, поглощали шоколад. Но Макс знал — он только замена Чарльзу.

— Почему ты покрываешь его? А если он на самом деле сотрудничает с этими ублюдками? — Макс прищурился. Он изменился так сильно после случая в поместье Тодески, что от маленького и невинного омежки и пыли не осталось.

— У каждого своя правда, мы говорили уже об этом. Для тебя я бы делал то же самое, — Дэвид протянул руку, прищелкнув пальцами. Он хотел поскорее избавиться от фото. Гамма до сих пор жалел, что сразу же не сжег личное дело Чарльза, особенно информацию о его беременностях с записями о времени и причинах смерти детей. Теперь эти документы потерялись и могли рано или поздно всплыть и навредить Чарльзу.

Макс неохотно отдал конверт, конечно, не желая Эдвардсу зла. Он перевел взгляд на рабочий стол Дэвида. Там, слева от компьютера, в деревянной рамке стояло фото, которое сделал Джо, перед тем, как им с Эдвардсом было суждено расстаться навсегда. Они трое были одеты в походные шорты, рубашки и высокие сапоги, как сироты из одного детдома: молодые, худющие, с яркими живыми глазюками. Макс счастливо и искренне улыбался, на щеках был заметен румянец от того, что в момент съемки он не вовремя вспомнил, как ночью они все вместе занимались сексом. Самый высокий и дурной из них — Дэвид — высунул язык и сморщил нос. Чарльз лыбился широко и дерзко, зажимал в уголке губ свою извечную самокрутку, а глаза были полуприкрыты от кайфа. Макс удивлялся, какие же они разные — рыжий, блондин и шатен с зелеными, голубыми и янтарными глазами, высокоинтеллектуальный гамма, классический омежка-обаяшка и диковато-язвительный Чарльз. Какого черта они тогда не поехали домой? Нужно было именно так и поступить, сделать фото и возвращаться. Макс тяжело вздохнул об ушедшем.

— Вот, посмотри-ка. Я нашел нового кандидата для игры, — Дэвид передал Максу небольшую папку-досье.

Внутри нашлось фото альфы и его история жизни. Оказалось, он — мелкий чиновник в Кливленде, и местный суд оправдал его по делу о тройном изнасиловании несовершеннолетних омег. Присяжные сочли, что доказательств недостаточно, а показания путанные и противоречивые.

— Поеду туда на пару недель, — усмехнулся Макс, предвкушая для себя отличное развлечение.

Иногда он вспоминал другого себя — милого и наивного мальчишку, не вполне понимающего во что ввязывается. Почему он никого не слушал? Берт говорил ему! Дэвид предостерегал и отговаривал. И даже Эдвардс, склонный к марихуановому пофигизму, в свойственной ему резковатой манере посоветовал валить, пока не поздно. И фото на столе гаммы всегда напоминало Максу о том моменте, когда он сделал неверный выбор. Теперь все мосты за ним были сожжены, а впереди только один путь, жестокий и темный — Дельта.