И теперь она вернулась. Неважно, хочет она меня видеть или нет. У нее есть ответы, которые мне нужно узнать, и ближе, чем сейчас, я к ней не подберусь. На этот раз нельзя дать ей уйти.

Нельзя улетать.

Мэгги сказала, что я могу гостить у них столько, сколько мне будет нужно. Впрочем, пока Кэлли рядом, такой вариант вряд ли осуществим. Прошлый вечер у костра ясно дал мне понять: тут мне точно не место. Меня окружают незнакомые люди, пока я ищу Джослин, которая исчезла уже давно.

Я пересекаю Главную улицу и вдруг резко останавливаюсь на тротуаре.

Полицейские машины. Их три перед синим таунхаусом с обваливающимся коричневым крыльцом. На лужайке валяются самокат «рейзор» и футбольный мяч.

Мне хорошо знаком этот дом. Иногда при виде бродячей собаки я до сих пор слышу прозвучавший неподалеку отсюда выстрел и крики Ариэль.

На углу напротив дома Каучински собрались мальчики-подростки. Разглядеть их лица не получается, поэтому я не уверена, знакома ли с ними или нет. Точнее, была ли знакома.

– Замолкни, чувак, – говорит один из них.

Еще один, рыжий, наклоняется к велику.

– Говорю тебе, это она.

– Кто – она?

Ребята вдруг оборачиваются и глядят на меня так, словно перед ними инопланетянка. Я узнаю паренька с темными волосами, того, что сказал рыжему замолкнуть. Его зовут Декер Лукас. В младшей школе мне постоянно приходилось ходить с ним, потому что он шел сразу за мной в алфавитном списке. На Декера постоянно из-за чего-нибудь кричали: он то забывал кроссовки дома, то на все выходные оставлял сэндвич с колбасой в парте.

Он мало изменился, только вот на лице чего-то не хватает. Очков. Он смотрит на меня гигантскими голубыми глазами, нелепо моргая и открывая рот, как какой-нибудь персонаж комиксов.

– Ого. Тесса Лоуэлл.

– Что случилось у Каучински? – Я снова принимаюсь терзать дырку на своих джинсах, чтобы чем-то занять руки. Если так пойдет дальше, я разорву ткань настолько, что дырка станет заметна всем. Но я ничего не могу с собой поделать. Из-за полиции я начинаю нервничать.

– Ариэль пропала. – Рыжий сплевывает на тротуар. Его глазки-бусинки осматривают меня с головы до ног. – Полиция Мейсона этим утром нашла труп.

– Его пока не опознали, – отрезает Декер. – Это может быть кто угодно. Какой-нибудь старик, например.

Воздух застревает в груди. Я снова вижу, как она вцепилась в ногу отца.

Вижу наклейки с принцессами на сиреневых конвертах. «Напиши мне ответ!»

– Где в Мейсоне нашли тело? – выкрикиваю я. – Не за трассой I-70?

Рыжий друг Декера пожимает плечами и, запрыгнув на скейтборд, начинает раскачиваться взад-вперед. Мы стоим и молча глядим на дом Каучински.

Через мгновение на крыльце начинается какое-то движение. Полицейский в форме провожает до качелей на крыльце серую тень – мать Ариэль. Я давно не видела ее. С момента нашей последней встречи она отощала и сжалась, как будто время ее сожрало.

Она падает в объятия офицера и испускает душераздирающий вопль. В окно выглядывают двое детей.

Рыжий сплевывает снова. Он продолжает качаться взад-вперед на скейтборде, старательно избегая плевка на асфальте.

– Видимо, это все же не «кто угодно».

Когда дом Гринвудов наконец появляется на горизонте, футболка у меня на спине уже мокрая от пота, а переносица горит от солнечного ожога. Бо́льшую часть дороги я бежала, потому что не могла терпеть. Мне нужно было убедиться в том, что это правда.

Я слышу, как хлопает сетчатая дверь. Кэлли сбегает с крыльца вниз, не замечая меня на тротуаре. Она доходит до середины подъездной дорожки и останавливается, зарываясь лицом в ладони. У меня внутри все сжимается.

Это правда. Кэлли успела узнать об этом за те пятнадцать минут, что я бежала сюда. Она разворачивается и идет на задний двор, прежде чем я успеваю ее окликнуть. Я прислоняюсь к почтовому ящику, чтобы отдышаться: легкие будто пронзает миллионом булавок. Ночью, на вечеринке, все думали, что Ариэль сбежала из дома. Возможно, в тот самый момент, когда мы разговаривали у костра, она умирала.

Когда дыхание выравнивается, я обхожу дом по краю забора. Кэлли оставила калитку открытой.

Она сидит на траве, закрыв лицо руками. Мне приходится кашлянуть, чтобы привлечь к себе внимание. Она поднимает голову. К ее щекам приливает кровь.

– Чего тебе надо?

– Ариэль мертва?

Кэлли выдергивает охапку травы одним резким движением и выпускает травинки сквозь пальцы.

– Тело еще надо опознать, но да, это она.

Тело. Перед глазами встает образ Ариэль, брошенной на обочине шоссе. Ее стертые от падений с велосипеда локти и коленки, розовый рот, пахнущий клубничным бальзамом «лип смакер», который она повсюду носила с собой в кармане, чтобы его не украла сестра.

Я понимаю, что в моем воображении Ариэль все такая же, какой была десять лет назад. Все внутри сжимается.

– Как она умерла?

– Не знаю, – отвечает Кэлли. Лицо у нее до сих пор красное как помидор. Я жду, что сейчас она сорвется, заплачет, сделает что-нибудь, но вместо этого она только тяжело вздыхает и смотрит прямо на меня.

– Вечером в здании школы пройдут поминки. Если хочешь, приходи.

Ужасная Тесса внутри меня хочет сказать «нет». На поминках молодых людей всегда собираются толпы сочувствующих, а я, как правило, избегаю мест большого скопления народа. В таких ситуациях все либо подавлены, либо проявляют нездоровый интерес, и я не знаю, что из этого мне ближе. К тому же я не разговаривала с Ари уже много лет.

Но она была моей подругой, и Мэгги будет во мне разочарована, если я не пойду. Почему-то мне это кажется важным. Возможно, потому, что на свете осталось не так уж много людей, которых я все еще могу разочаровать.

Подъехав к школе, мы застреваем в пробке, дожидаясь своей очереди, чтобы припарковаться. Высшая школа Фейетта маленькая: в начальных классах нас было меньше сотни. Я еще успела застать массовую панику по поводу процента отсева учеников, а также кампанию по пересмотру профессиональных программ.

На переднем сиденье машины сидит Мэгги. У нее на коленях – противень ржаного хлеба с кабачком.

– Может, вас здесь высадить, девочки? Мы с папой можем пойти, посидеть с Рут, а потом вас забрать.

Кэлли отстегивает ремень и, не говоря ни слова, выходит из машины. Мэгги бросает на меня беспомощный взгляд. Если бы тут не было Рика, я бы ей рассказала, что у меня на уме: что я, кажется, нашла текущее место жительства сестры, что мне нужно еще на несколько дней остаться в Пенсильвании, чтобы разобраться точнее.

Вместо этого я благодарю их за то, что они нас подвезли, и тоже выхожу из машины, догоняя Кэлли.

– Слушай, – окликаю ее я, – не надо так паршиво вести себя с матерью.

Плечи Кэлли напрягаются, но она продолжает идти. Я снова догоняю ее. От нее отчетливо разит спиртным.

– Она знает, что у тебя проблемы с алкоголем? – спрашиваю я.

– Ты говоришь словами из брошюры.

Она резко останавливается у дверей спортзала, по серьезному лицу пробегает тень.

– Мне пока туда нельзя.

– Ладно. – Мы отходим в сторону, пропуская людей, идущих за нами. Я одергиваю рукава толстовки – от нее до сих пор пахнет дымом от костра.

Кэлли обходит спортзал, заворачивает за угол и идет к актовому залу, где в конце учебного дня выстраиваются в ряд школьные автобусы. Я следую за ней, и она, кажется, не возражает.

За автобусной остановкой растет дуб. Под деревом устроились трое парней. Я и отсюда вижу, как из их ноздрей вырываются струйки дыма. Когда мы с Кэлли подходим ближе, я замечаю среди них Ника, вчерашнего парня в бейсболке. Лунный свет придает его лицу мертвенную белизну. Глаза налиты кровью.

– Пошло оно все, – говорит он, предлагая Кэлли косяк.

Она качает головой и складывает руки на груди.

– Есть что еще?