Ариэль – вторая по старшинству из пяти детей. Ее сестра Кэти младше нее всего на десять месяцев. Они с ней вечно ссорились. Однажды мы с Кэлли пошли посмотреть на дворнягу, которая шла за их отцом до самого дома от работы на стройке. Ари с Кэти перессорились до слез, решая, как назвать пса. Когда мистер Каучински услышал, как они орут друг на друга, он снял ружье с камина и вернулся к тому месту, где была привязана собака. Ари вцепилась ему в штанину и так орала, что миссис Каучински пришлось спуститься и силой оторвать ее от отца.

Вернувшись в дом, мистер Каучински сказал, что убил собаку из жалости, потому что она и так уже умирала от голода и паразитов. Мы вместе бились в истерике на диване, а он прошел мимо нас, будто не заметив.

Я не виню Ариэль за то, что она хотела сбежать. Иногда я представляю, что и сама так сделала бы, если бы пришлось остаться в Фейетте. Пошла бы по стопам сестры. Но это все фантазии: я не смогла бы выжить в одиночку, не то что Джос.

Сестра могла напроситься в чужой дом на ужин, пока я дула потрескавшиеся губы и ныла, что хочу макарон с сыром. Джослин падала с велосипеда и садилась на него снова, а я ревела над поцарапанной коленкой. Даже сейчас я скорее соглашусь жить на пайке из одних чипсов, чем проеду через «МакАвто» – из страха, что сделаю что-то не так.

«Ари ни за что не выжить одной», – думаю я. Она была даже беспомощнее меня, постоянно плакала, если забывала обед в автобусе. Учительнице в первом классе приходилось оставлять на парте у Ари коробку с платочками, потому что она забывала вытирать нос, и сопли текли у нее по лицу, пока она выводила буквы в прописях.

В груди заныло. Как бы я хотела, чтобы она оказалась рядом, чтобы вцепилась в меня своими костлявыми пальцами с обкусанными ногтями.

– Ари сказала бы мне, если бы куда-то уехала. – Эмили срывает язычок с пива, морщится и подносит сломанный ноготь к губам.

Голос подает Райан; я замечаю, что он, как и я, не пьет.

– Дядя мне ничего не говорил. Если бы дело было серьезное, ее родители давно уже сообщили бы о пропаже.

У меня в голове всплывает образ: фотография на передовой странице окружной газеты, офицер Джейсон Элвуд, одетый в парадную форму, несет гроб на похоронах Харви Элвуда, отца Райана. Он был пожарным, вместе с ним погибло еще четверо человек. Тогда загорелся заброшенный склад. Это была угроза третьей категории. Меньше чем за час сгорела почти половина работников местного пожарного депо. Райану тогда было пять.

Его дядя Джей не участвовал в расследовании убийства Лори Коули, но он приходил в суд, чтоб поддержать офицеров, дававших показания. Тогда пришло все полицейское управление.

Райан переводит взгляд на Кэлли, в котором есть что-то такое, отчего я чувствую легкий укол ревности. Денни, парень Джослин, смотрел на нее точно так же.

– Ты его любишь больше, чем меня, – разнылась я однажды ночью, когда Джос после поздних гуляний наконец скользнула под одеяло, вся пропахшая потом, сигаретным дымом и чем-то еще, чего я тогда не знала. Я ждала, что она нежно ущипнет меня и скажет, что всегда будет любить меня больше всех на свете. Но вместо этого она прошипела: «Прекрати вести себя как мама» – закатила глаза и отвернулась к стенке.

Раньше мне казалось, что именно тогда между нами пролегла первая трещина, впоследствии превратившаяся в пропасть. Но теперь я думаю, что это началось намного раньше. Когда отца забрали, а я вдруг стала просыпаться в истерике, если спала одна. Джос, наверное, считала, что спать со мной в одной постели унизительно.

Прямо как Кэлли, которой теперь приходится водить меня с собой.

У костра все возвращаются к личным разговорам. Я слышу, как Кэлли шепчет Сабрине:

– Не верю, чтоб Ари просто взяла и сбежала.

– А ты бы не сбежала, если бы не поступила в колледж и тебе грозило оставаться тут до конца жизни?

Кэлли придвигает колени к груди.

– Не хочу об этом думать.

– И не надо, – говорит Сабрина. – Осталось меньше двух месяцев, милая. Мы с тобой уедем отсюда навсегда.

Кэлли наконец поднимает голову. Она смотрит прямо на меня, и я точно знаю, о чем она думает:

«Если только Тесса ничего не испортит».

Следующим утром я тихонько спускаюсь по лестнице. Мэгги моет посуду. Она поворачивается ко мне и откладывает губку. Меня бросает в холодный пот. Когда мы ночью вернулись, они с Риком уже спали. Неужели она вычислила, что минивэн вела я, потому что Кэлли напилась в стельку?

Но она улыбается.

– Я так рада, что вы наконец-то провели время вместе. Ну как, было весело?

– Ага, – вру я. – Ничего, если я пройдусь? Хочу кое с кем повидаться.

– Конечно, иди. – Она вытирает руки посудной тряпкой и выключает кран. – Тебя подвезти?

– Нет, спасибо, – отвечаю я. – Мне хотелось бы побыть одной, если ты не против.

Мэгги рассеянно кивает. Было бы намного проще, если бы я просто попросила у нее разрешения воспользоваться проклятым компьютером. Я знаю, он мне нужен.

Не то чтобы я боюсь услышать в ответ «нет». Конечно же, Мэгги мне не откажет. Просто мне особенно тяжело принимать помощь от людей, которые дали бы мне что угодно.

То есть от одного конкретного человека.

Библиотека находится в двадцати минутах ходьбы от дома Гринвудов, но у меня все равно нет карточки, чтобы воспользоваться тамошними компьютерами. Еще ближе, на Главной улице, есть магазин печати. Согласно объявлению на витрине, у них должен быть доступ в Интернет, поэтому я иду туда.

Я толкаю дверь плечом. В дальней части магазина звенит колокольчик. Недалеко от входа стоит компьютер, но над ним висит ламинированный знак, на котором прописными буквами написано «ТОЛЬКО ДЛЯ ПРИНТЕРА!». Двойное подчеркивание, полужирный шрифт. Как неприятно. От этого еще больше хочется пойти против правил.

Я стремительно открываю «Гугл» и нахожу два совпадения по запросу «Бренди Батлер». Одно – на странице «Фейсбук», женщина средних лет из Делавэра, точно не моя сестра. Джос сейчас около двадцати шести.

Второе совпадение – публичная запись об автокредите. Женщина по имени Бренди Батлер взяла его четыре год назад в городе под названием Катасоква. Я ищу маршрут от Катасоквы до Фейетта, и внутри меня все переворачивается, когда я понимаю, что Катасоква находится как раз за Аллентауном, где-то в пяти часах езды отсюда на машине. Маршрутным автобусом «Грейхаунд» ехать еще дольше. Я открываю расписание, и вдруг над компьютером нависает чья-то волосатая рука. На меня сверху вниз глядит коренастый мужчина в пропотевшей рубашке поло.

– Компьютер только для печати, – рычит он.

Я шумно сглатываю и бросаю беглый взгляд на результаты поиска. Последний автобус до Аллентауна выезжает через пятнадцать минут со стоянки грузовых автомобилей, до которой отсюда полчаса пешком.

– Простите. – Я закрываю все окна и вскакиваю со стула.

– Эй! – Мужчина за мной не бежит, но я все равно удираю.

У него знакомое лицо. Пробежав несколько кварталов, я решаю, что вряд ли его знаю. Просто все жители Фейетта друг на друга похожи.

Мне осталось меньше суток болтаться в Пенсильвании, и только теперь я узнала, что моя сестра наверняка еще в штате. Я думала, что она поселилась в горах Колорадо или в соломенной хижине на Мауи. А она все это время была тут.

Такое чувство, что вся вселенная сговорилась против меня. Но даже если бы я успела на автобус, мне все равно пришлось бы вернуться в Фейетт к пяти часам утра. Это почти так же невозможно, как разыскать одну женщину в городе с населением больше пяти тысяч человек. Почти.

Я прохожу по переулку между пиццерией и курительной лавкой, которой тут не было восемь лет назад, и мои мысли снова возвращаются к сестре. В городе никто не удивился, когда Джос ушла. По сравнению с морем плоскогрудых кривозубых местных девушек она была просто моделью с обложки «Спортс иллюстрейтед». Женщинам не нравилось видеть Джос рядом со своими сыновьями или мужьями. Она бросила школу в одиннадцатом классе, за год до окончания, а еще через несколько месяцев ушла из дома. Ходили слухи, что она забеременела, или ее выгнала наша мама, или и то и другое вместе.