Дом мог бы сразу же привести ее к Шаре. Мог перестроить себя так, чтобы она попала в теплую, хорошо освещенную комнату. Мог сделать много такого, что облегчило бы Сидни жизнь.

Конечно, он мог и удержать ее здесь, за своими дверями, перестраивая себя в лабиринт до тех пор, пока она не рухнет замертво от истощения, мог открыть пол над узилищем и запечатать ее там – мог устроить сколько угодно других смертоносных неприятностей. Он мог бы заставить ее идти мимо тех комнат, где из менее удачливых обитателей Дома выкачивалась магия, мимо тех, кого используют и выбросят, кто уже никогда не освободится. Мог заставить ее слушать вопли, хрипы сорванных глоток, мольбы. Мог принести ей запахи крови и страха. Мог заставить стоять и наблюдать, снова видеть и чувствовать то, что ее заставили вынести.

Ее первыми воспоминаниями были эти комнаты. Призрачные шрамы пролегали по ее коже. Эхо давних воплей застревало в горле.

Она судорожно сглотнула. Долгая ходьба в темноте – это пустяк.

– Ты опоздала.

Голос Шары возник раньше света. Свет был водянисто-голубой, обжигающе холодный – тени в нем становились бритвенно-острыми. Дом сегодня был не в настроении.

Сидни ничего не ответила. Не важно, что она зажгла спички точно в назначенное время, не важно, что она опоздала из-за настроя Дома. Для пустой болтовни не время и не место.

– Надеюсь, в остальном ты сегодня не провалилась. – Лицо Шары было таким же мраморно-холодным, как и ее голос. Мертвенно-бледная от того, что всю жизнь проводит в Тенях, она носила волосы распущенными и спутанными, словно средневековая колдунья, платье ее словно было соткано из теней, над которыми она властвовала. Глаза Шары были ярко-голубыми – два огня в темноте. Сидни ни разу не слышала от нее доброго слова. – Что можешь сообщить?

– Как было приказано, я заключила контракт с Домом на время этого Поворота, – ответила Сидни.

План существовал – и именно таким было его начало.

– Каким Домом?

Шара подошла ближе, а ее тень удлинилась. Тень мерцала в переменчивом свете, но края ее были ровными. Целыми.

– Лоран Бошан.

У Сидни ныли пальцы. Она чувствовала, как ее волосы покрываются инеем. Шара, конечно, выглядела совершенно безмятежно.

– Соищущий Дом. Интересный выбор.

Сидни хранила молчание. Если Шара желает услышать возражения, чтобы устроить Сидни за что-нибудь выволочку, она очень скоро даст это понять. Однако без повода Сидни не хотела говорить ничего, о чем потом придется жалеть. Существовали тайны, которые следовало хранить, даже здесь.

Особенно здесь.

– Хорошо. Продолжай действовать, как мы планировали. Сейчас на этом все.

Сидни развернулась на месте.

– Конечно, не считая контракта.

Голос Шары был хитрым и довольным – почти радостным, впервые за время этого разговора.

Не считая. Конечно.

Задолго перед тем, как связать себя контрактом, по которому она обязалась помочь Лорану добиться легитимности в глазах Невидимого Мира, основав свой Дом, Сидни заключила контракт с Домом Теней. И то, что этот контракт не был добровольным, ничего не меняло. Дом вел тщательный учет долгов. И ей свои еще долго выплачивать.

На столе подле Шары: ручка, контракт и нож с костяной рукояткой. Лезвие у него черное, как тень, кромка – острая и тонкая, как истина.

Шара взяла нож. Она собрала тень Сидни в горсть. Сидни ощутила, как мурашки поползли по коже, внутри же она испытала непреодолимую потребность содрогнуться и вытошнить все сразу.

Шара взмахнула ножом, отрезав столько, чтобы можно было свернуть внутри ручки и использовать как чернила. Разрез был ударом по уже оголенному нерву, солью на рану, ожогом души. Тут не было ничего нового – и ничего, что не случится снова, но в этом-то – в вечном и невыплаченном долге – и было самое гадкое.

Сидни заставила себя ни о чем не думать и, в который раз, поставила свою подпись. Так она заново подписывалась каждый раз, когда ее сюда призывали, и так будет подписываться снова и снова, пока жульнические чаши весов не выровняются и она не станет свободной. Тени решат, когда именно это будет: Сидни даже не удавалось вести счет дням.

В тот день, когда она впервые подписала этот контракт, она думала, что со временем ритуал будет переноситься легче, боль станет слабее. Она ошибалась. Ну что ж, подумалось ей, – она хотя бы научилась унимать дрожь пальцев. Слезы пробились сквозь ее ресницы и замерзли на щеках.

– Тебя призовут снова, когда ты понадобишься, – и ты не будешь опаздывать, – сказала Шара. – Теперь все.

Сидни ушла не оглядываясь. Дом моментально открыл дверь на улицу – к полузатопленной лодке, которая доставила ее сюда по воде. Сидни застыла, с такой силой стиснув руки, что ногти пропороли ей ладони. Она сосредоточилась только на этих ярких, острых порезах, а не на свежей сочащейся ране на своей тени… ни на чем, кроме дерева и воды под ногами, на ночном ветерке, обвевающем лицо, – пока не оказалась на дальнем берегу, пока лодка не растворилась вновь в ночи и тенях.

Потом, на ходу, она позволила себе начать думать о собственных планах. О тех, которые начинались там же, где планы Теней, но вели к чему-то совершенно иному.

Глубоко в утробе Дома Теней Грейс Валентайн лежала в холодной темноте и ждала, чтобы кровь у нее на руках высохла. Она пошевелила пальцами и поморщилась, когда открылись незажившие порезы.

Кисти рук были хуже всего: боль задерживалась в них, словно магия. Плюс к этому порезы были напоминанием о том, как она вообще здесь оказалась – напоминанием, которое снова вызывало кровотечение, когда у нее сжимались кулаки, открывая все повреждения.

Тем не менее сегодня ей пришлось вытерпеть только разрезание рук. Похоже, в последние несколько… недель? месяцев?.. она толком не знала, как здесь идет время, даже когда Дом не изменял ее восприятия событий, чтобы ей было больнее… или даже больше… те периоды, когда у нее отнимали магию, когда ей причиняли боль, чтобы увеличить эту силу, сокращались – и она все больше времени проводила за узнаванием той магии, которая была присуща только Теням.

Конечно, это тоже было больно. Здесь все причиняло боль – иногда даже просто дыхание. Но эта боль была лучше: в ней была сила. Если она сможет освоить то, чему учат Тени, то сможет использовать эту магию, чтобы уйти.

Она слышала, что такое было – один раз, задолго до того, как ее спрятали здесь. Она почувствовала прошедшую по Дому дрожь, видела, как он кровоточил, когда еще кто-то сумел это сделать. Она берегла эту возможность в самом сердце, как самую темную тайну.

Спрятанная и забытая, Грейс Валентайн лежала во мраке Дома Теней. Пока у нее на руках высыхала кровь, она пересчитывала шрамы, чтобы заснуть. Ей снилось мщение.

Миранда сочла нужным лично проводить собеседования с кандидатами на роль защитника Дома Просперо. Эффектная магия – это, конечно, хорошо, и она обязательно потребует продемонстрировать способности перед тем, как принимать решение, однако главным было то, что защитник будет представлять Дом. Она хотела убедиться, что он Дому нравится.

А еще она хотела убедиться в том, что защитник способен будет внушить ей самой если не симпатию, то хотя бы уважение. Избранный ею кандидат и его магия будут представлять Просперо, станут лицом Дома. Силы, способности – это было важно, однако важен и характер, особенно потому, что решения защитника во время испытания являются окончательными. Всегда есть риск, что кто-то, чьи цели не полностью совпадают с ее собственными, сделает неудачный выбор или станет заботиться о себе самом. А когда испытания станут смертельно опасными, она будет рассчитывать, что этот кто-то, возможно, умрет ради Дома. Ей необходима была уверенность, что это будет сделано.

В качестве финальной подготовки к утренним собеседованиям Миранда собрала защитные чары, обмотала силу вокруг пальцев, а потом отправила в пустую бутылочку из-под чернил на хранение. Опрокинутая бутылочка запустит чары. Вряд ли ей понадобится к этому прибегнуть, но всегда есть вероятность, что кто-то начнет действовать против Дома Просперо еще до начала дуэлей. Лучше приготовиться.