– Похоже, – сказал он, – вам нужен кавалер.

Сидни встретилась с ним взглядом.

– Да мне и одной хорошо.

– Когда чары закончатся, вас будут не так сильно ненавидеть, если вы тоже потанцуете.

– А какое вам дело, – поинтересовалась она, – если меня станут ненавидеть?

– Потому что вы кажетесь интересной.

Он протянул ей обе руки.

– Ну, неплохой довод.

Сидни шагнула ближе и позволила Иэну вести ее в танце, точно подражая зачарованным магам. Он танцевал хорошо: грациозно и уверенно. Она ощущала тепло от его тела сквозь ткань смокинга и от его руки, лежащей на ее обнаженной спине.

– Они будут в ярости, – сказал Иэн, оглядывая танцующих магов.

– Большинство из них, – согласилась Сидни. – А еще поймут, что со мной лучше не шутить. Они меня увидят: меня и мою магию.

– А почему это важно? – спросил Иэн. – Мне кажется, вы из тех женщин, которых постоянно замечают.

– Замечают, – ответила она, – это совсем не то же, что видят.

Чуть шевельнув пальцами левой руки на плече у Иэна, Сидни завершила действие чар.

Она не удостоила вниманием затихающую музыку и потрясенное молчание зала, сменяющееся шепотом, переходящим в шум.

– Не хотите отсюда уйти?

Иэн принял протянутую руку:

– Ваша магия – это единственное, ради чего я сюда пришел.

– Надеюсь, она этого стоила.

– И даже очень.

Когда они вышли на улицу, Сидни остановилась:

– Чтобы все было ясно: я позвала вас уйти со мной, потому что хочу затащить вас в постель. Как вам это?

Иэн шумно вздохнул.

– Нравится. Очень.

Она улыбнулась и остановила такси.

Сидни выскользнула из постели Иэна и бесшумно прошла в ванную дальше по коридору, закрыв за собой дверь. Она привалилась спиной к холодному кафелю стены. Откат от магии нельзя откладывать до бесконечности, а ее чары были серьезными. Пора платить.

Ее бросало то в холод, то в жар, трясло так, что суставы заболели. Кровь капала у нее из носа и затекала в глотку. Протянув руку, она открыла кран, чтобы ни единого звука ее слабости не просочилось сквозь стены.

Она набрала в легкие воздух. Позволила боли расшириться, наполнить ее кожу, слиться с дыханием и костями, пока та не стала тупой, пока пульсация магии не сравнялась с ноющей болью от стертых ног (на пятке вздулась мозоль) и гораздо более приятным тянущим чувством в бедрах, оставленным соитием. Одно из болевых ощущений среди многих. Только и всего. Она не допустит большего.

Ей вспомнился Брайс Ди, вспотевший от магических усилий – при его возможности черпать из резервуара магии. Ей представилось, как он мирно спит, с уже заплаченной ценой.

Она была среди тех, кто платил… и теперь она платит за себя сама.

– Сидни?

Голос Иэна, сонный и теплый, донесся из спальни. Она выключила воду. Есть гораздо более приятные способы отвлечься.

Позднее Сидни пошла домой пешком, за тридцать семь кварталов, на шпильках. Она отвергла предложение Иэна вызвать такси:

– Я люблю ночь.

Воздух остужал ее разгоревшиеся щеки, а расстояние было достаточно большим, чтобы она вновь обрела привычную устойчивость – после столь масштабных чар и их отката. Боль превратилась всего лишь в фоновый шум, но остатки магии продолжали гореть у нее в крови, пока она шла мимо тепла и света ресторанов и баров, мимо чудесно оформленных магазинов. Проходя мимо них, она чуть замедлила шаги, любуясь нарядными витринами, цветами и узорами – словно волшебная наркотическая сказка, разукрашенная по последней моде. Она жаждала вот такой красоты: броской и странной. Такой, какой должна быть магия.

Шесть месяцев тринадцать дней. Столько времени она провела вне Дома Теней. Не на свободе – пока нет. Но вне. В это становилось все легче поверить: на прошлой неделе она целый день провела, не возвращаясь мыслями к тому, что вдруг именно сегодня Шара передумает, заставит ее вернуться навсегда, закрыв все двери. Да, подобное было невозможно: ее магия уже однажды вскрыла эти двери – и сможет сделать это снова. Тем не менее существовал такой тип ужаса, которому не было дела до реальности: страх, прячущийся в глубине ее сознания, пожирающий ее изнутри. Сильнее всего он рвал ее по ночам – и это ей тоже было ненавистно. Однако она провела вне Теней уже достаточно времени, чтобы спать почти всю ночь напролет – почти каждую ночь. Конечно, кошмары еще оставались, но постепенно все становилось легче.

Легче, да. Но не безопаснее. И свободы не было.

Пока не было.

В первую ночь, проведенную вне Теней, она не спала вообще. Даже не пыталась. Вместо этого она провела всю ночь (со все еще истекающей мраком собственной тенью после первого глубокого разреза, необходимого, чтобы подписать ее имя на контракте, обозначить масштаб ее долга перед Домом), стоя снаружи, наблюдая за звездами и представляя себе, что будет делать, когда по-настоящему заслужит свободу.

Она представляла себе, как нацарапает грязное ругательство на той плотной серой бумаге, как разобьет пузырек, в котором ее тень превращается в чернила, как сломает ручку… Представляла себе, как вонзает эту ручку Шаре в сердце, или в горло, или в какое-то еще нежное и уязвимое место. Представляла себе тысячу разных ощущений этой свободы. Именно тогда она и начала придумывать способ добиться ее как можно скорее.

Сейчас по ночам, когда ей не спалось, она не считала овец – она представляла себе спичку и горящий контракт. Засыпая, она видела перед собой поднимающиеся в воздух струйки дыма.

Рядом с ней притормозило такси, но она взмахом руки велела шоферу уезжать.

– Вы уверены, леди? Туфли на вас – просто убийцы.

– И я тоже! – бросила она в ответ.

Окно закрылось, и машина стремительно уехала.

Ее пульс почти пришел в норму, мышцы потеплели и расслабились. Оставшееся бурление магии задержалось только болью в кистях рук. Она была довольна своими чарами – довольна этой ночью в целом. Колесо Фортуны вращается – и она позаботится о том, чтобы с ним изменился Невидимый Мир. Сегодня этому было положено хорошее начало.

Дом. Сидни прошла по пустому вестибюлю к лифту. Она не сняла свои туфли-убийцы, пока не зашла к себе в квартиру. Никакой слабости – даже здесь. Дома она сбросила туфли и платье, переодевшись в черные легинсы и футболку большого размера, на секунду замерла, ориентируясь и успокаиваясь. В ногах кровати свернуты одеяла, накрытые покрывалом с вышитыми звездами. В буфете стояли стаканы роскошных оттенков синего: ведь даже стаканы могут быть прекрасными, так почему бы им такими не быть? Диван с темно-красной велюровой обивкой и скульптурные листья: медь, бронза и латунь – на стене над ним. Ее собственная прекрасная витрина, мечта, превращенная в реальность.

Успокоившись, она сварила себе кофе. У нее не было желания видеть кошмары – да и дела еще оставались.

Результаты Лоран получил на следующее утро, незадолго до того, как они стали известны всему Невидимому Миру. Привилегия победителя. Сидни подумала, что скорее это следовало называть последними спокойными моментами перед тем, как она станет ходячей мишенью. Однако такое выговаривать пришлось бы чуть дольше. Не то чтобы она жаловалась: именно этого она и хотела добиться.

Электронное письмо возникло у него на экране в соответствии с теми же техномагическими протоколами, по которым пришло уведомление о Повороте. Чары были шедевром коллективной магии. Полностью анонимное голосование присутствовавших магов, очки, рассчитанные по таблице, за сами чары, и еще одно заклинание, которое должно было выявить отклонения в использовании магии. Это была та же магия, что управляла всеми аспектами Поворота – и ни один Дом по отдельности не в состоянии был ее отменить. Экран мерцал, почти переливался.

– Мы победили! – объявил Лоран, разворачиваясь в рабочем кресле, чтобы улыбнуться ей.

Его радость была настолько явной, что Сидни ухмыльнулась в ответ.