— Кроули! Что ты творишь?! — Азирафаэль появился неожиданно, вовремя остановив моего палача.
Ангел схватил рыжего демона под локти, оттаскивая разъяренного мужчину от меня подальше. Сил не было, я обречена.
— Отпусти меня, ангел! Эта ведьма причастна! Причастна! — орал, срываясь на шипящие, демон, а руки его полыхали.
— Кроули, успокойся! Успокойся. — светловолосый крепко держал друга, заглядывая в лицо. Очки слетели с носа, и в змеиных глазах можно было увидеть такую гремучую смесь боли, ужаса и гнева, что мороз пробегал по всему позвоночнику, больно впиваясь в кости, кожу и мышцы.
— Азирафаэль! Ты пригрел у себя на груди змею! Вот мои доказательства! — Кроули бросает обе ручки на пол в ноги другу так, словно они горячие, подобно лаве.
Никогда в своей жизни не забуду то, с какой мучительной медлительностью менялось выражение лица моего хранителя. Азирафаэль поднял ручки с пола и внимательно посмотрел, одну приблизил особенно близко к глазам, узнавая свою вещь.
— А теперь подумай, друг, и вспомни, что я рассказывал. Как демоны вообще могли пробраться в твой магазин? — замогильным шепотом произнес демон, сверля меня презрительным взглядом змеиных глаз.
Ангел сжал кулаки, осознавая все. И тут мне стало страшно. Всегда нежный и ласковый, мой ангел хранитель превратился в праведника Божьего, и ярость, которую он излучал, можно почувствовать кончиками пальцев. Светловолосый мужчина смерил меня уничтожающим взглядом, полным ярости и гнева, боли и осознания.
— Уходи, Микаэла, и забудь дорогу сюда. Ради Бога, твоя душа и так попадет в Ад, — гневно и ровно проговорил ангел, словно приговор справедливого судьи, выровняв спину, а в глазах зажёгся голубой свет, словно из глубины души. Ещё немного и он испепелит меня, не оставив и праха.
— Нет, нет, нет! Я ее прикончу, Азирафаэль! Она поплатится за то, что сделала, — рванул вперёд Кроули, но ангел вытянул руку, преграждая проход рыжему.
— Она всего лишь жалкий человек, Кроули, оставь, — слова любимого мужчины больно резанули по моему сердцу.
Я встала на ноги, пошатываясь, не обращая внимания на боль в губе, которая стянула кожу запекшейся кровью. Никогда в жизни никто не заставит меня молить о пощаде. Но у меня есть оправдание.
— У меня не было выбора, — шепнула тихо, уже разворачиваясь, — или это, или я была бы уже мертва.
Звон колокольчика, который я теперь услышала в последний раз. Шум в ушах усилился, наполняя сознание чужими мыслями прохожих, бегущих от дождя, мечтающих о теплом пледе и чашке горячего какао. Но мне все равно. И на холод, и на дождь. На все на свете, ибо я потеряла и плед, и какао, и все счастье в этом гребаном мире уродства.
Комментарий к Глава 8: И плед, и какао, и все счастье в этом мире
Грета24: Черт… *пытается склеить свое разбитое сердечко*…
*Mr. Crowley – Оззи Осборн
Эй, а вот и пачка стеклотары подъехала:) Как вам жестокий образ Кроули и холодный Азирафаэль?
========== Глава 9: Пора отдавать долги ==========
Наши чувства, я имею в виду — человеческие, которые все так упорно называют любовью и «бабочками в животе», ничто иное, как ряд химических процессов, влияющих на мозговую деятельность, отупляя нас, делая уязвимыми. Также очень сильно действуют на нервную систему, восприятие мира, притупляя принципы на корню. А названия этим злобным веществам:
1.) Окситоцин и вазопрессин —
гормоны нежности и привязанности. Они начинают вырабатываться у счастливых влюбленных, когда их отношения переходят в фазу взаимной любви и уверенности друг в друге. Как ни странно, они сокращают выработку гормонов первой фазы отношений. В результате пылкая страсть угасает по мере того, как растет нежная привязанность.
2.) Серотонин – гормон удовольствия, заставляющий вас чувствовать табуны бабочек, шагающий марши по кишечнику. Хотя, как ни странно, на этапе послевкусия его выработка снижается, поэтому любовь часто ассоциируется со страданием.
3.)Адреналин – гормон стресса, повышает наши обычные возможности. Его выработка у влюбленных повышается, что приводит их к состоянию вдохновения и желанию «свернуть горы».
4.) Дофамин – гормон целеустремленности и концентрации. Он вырабатывается в организме в момент начала влюбленности, заставляет добиваться цели, стремиться к полному обладанию.
5.) Эндорфин — гормоны покоя и удовлетворения. Они высвобождаются при физическом контакте с объектом любви, приносят влюбленным ощущение благополучия и защищенности.
Эти сволочи лишают вас опоры, вы корчитесь в муках под названием любовь, привязанность, счастье. Всадники Апокалипсиса вашей жизни.
А ещё, так называемая «любовь» действительно может сделать вам больно. Как? Да легко. В нашей груди сердце имеет особые ткани, такие ниточки. Их называют сердечными струнами. И если у человека будет сильно потрясение, они рвутся, это явление можно с лёгкостью назвать «разбитое сердце». Орган уже не способен так активно перекачивать кровь, теряет свою эластичность. От «разбитого сердца» можно и умереть.
Я не умерла, а жаль. Но несколько струн точно разорвались в моей груди, ощущение, что в мире резко на пятьдесят процентов воздуха стало меньше, иначе невозможно сказать, почему мне стало так сложно вздохнуть.
Именно такими вот отговорками я пыталась унять свою душу, пока сидела в душной комнатушке какого-то мотеля, с грязными стенами, облупленной штукатуркой и застарелым запахом не то мочи, не то ещё какой-то дряни. Всю свою жизнь не давала себе слабости, стояла камнем перед трудностями, потому что знала, если я надломлюсь, то точно окажусь в канаве, с вывернутыми карманами и, скорее всего, сломанной шеей. Такой участи себе не желала. Поэтому, гордо задрав свой нос, отшучивалась, как бы тяжело не было. Но сейчас, сидя на полу, который мыли ещё, наверное, только при открытии этого места, ревела, как в последний раз, сдерживая рвущиеся сквозь ребра сердце, хотя лучше бы оно прорвалось наружу, разрушив оболочку. Вырвать бы этот бесполезный орган и не чувствовать себя настолько разбитой.
Мне было жаль себя. Я размазывала сопли по лицу, смешивая влагу из глаз с тушью, волосы радугой облепили меня, давно спутались и стали похожи на цветную солому. Как же он, черт побери, прав. Я ведь всего лишь жалкий человек, который трясся за свою шкуру. Я всего лишь Майк, которая привыкла спасать себя сама. У меня никогда не было рыцарей на белых кобылах! И если бы не согласилась выполнить приказы Хастура, один Сатана знает, что со мной могли сделать. Я никогда не была покорной, жертвенной, кроткой. Я выгрызала существование для себя зубами. А меня буквально носом тыкнули в мою беспомощность. Я не виновата в том, что хотела выжить! Да простит меня эта, уже осточертелая, Селеста.
Дальше самоконтроль полетел в бездну. Рядом с моим ангелом хранителем я ещё могла спокойно заглушать чужие мысли, почти не прилагая усилий. Теперь же мое состояние настолько стало расхлябанным и жалким, что о каком-либо контроле речи быть не могло.
Валяюсь в кровати, свернувшись калачиком, наблюдая за проносящимися огнями от фар за окном, бесцельно, просто апатичное состояние, не ведущее ни к какому решению ситуации. Я слышу наркоманов за стенкой, которые только что смогли достать хорошую дурь, — мне завидно. Хочу забыться, не чувствовать разъедающую душу гниль.
Не хочу существовать, что-то делать, к чему-то стремиться. Достаточно закрыть глаза на секунду, и всполохи воспоминаний проносятся всеми оттенками. И вот, меж пальцев чувствую мягкость кудрей, сладкий запах выпечки, старых книг и немного пыли, на губах вкус ванили и какао. Слышу шелест крыльев, уносящийся где-то на задворки сознания. Мягкость прикосновений и молчаливую поддержку. Вспышку нежности в грозовом небе любимых очей.
Открываю глаза и образ ускользает в ночь, вновь оставляя после себя разъедающую все внутренности дыру.
Не могу так больше, понятия не имею сколько прошло времени, да и насрать, честно сказать. Единственное мое желание — забыться, поэтому иду в магазин за бутылкой дешёвого пойла, которое могу найти в полночь. В задрипанном старом помещении, которое держится лишь из-за таких вот ночных посетителей, уверена, продажа нелегальна, но кому какое дело до закона, когда хочется наживиться? Покупаю то ли виски, то ли ром. Собственно, это не важно. Главное втесаться в компанию.
