— Адам и Ева! — наконец-то разморозился ангел. Мы с демоном синхронно выпустили дым из легких. — Если Бог, — книголюб перешёл на шепот, — если бы Бог диствительно… Ик… считал, что близость… Ик… непрмлема, то зачем людям спа… спе… размножаться… Ик? — я подавилась порцией дыма на этом вопросе. Кроули похлопал по моей спине, при этом улыбаясь во все тридцать два зуба.

— А я пгляжу, ангел, ты совсем страх птерял. Да-а-а? Крылья-то проверял? — рыжий хлебнул ещё чачи.

Меня это возмутило, а вот ангел словно протрезвел и тут же побледнел.

— Да белые они! Лично проверяла! Белые! — аж из-за стола встала.

— Я тоже думал об этом и достаточно долго, — слова книголюба были уже более связными и ровными, — но, в конце концов, в книгах пишут о том что ангелы бесполы, однако, ведь это не так, у меня мужское тело. И что есть грех там, где даровано Им быть и воплощать?

Меня даже тронуло. Для него же все это было куда важнее. Вообще, страшно же потерять крылья. Правда ведь?

Кроули грустно усмехнулся.

— Слияние душ средством любви? Да? Херня все это. — Кроули допивает бутылку. — Любовь-херовь. Никого она не спасает. Бред, которые любят писать в тупых книжках. И не смотри на меня так, ангел. Вот помрёт твоя ненаглядная, и что ты сделаешь? Ничего!

Азирафаэль поджал губы, сцепив пальцы, уперевшись взглядом в стол. А меня так и подмывало сказать правду, да и зачем он стрелки переводит? В нашей действительности мы правда попали в огромный капкан, несовместимости сущностей, назовем это так. У нас вряд ли будет счастливая семья с огромным табуном детишек и домика на море. Но у нас есть кое-что лучше. Счастливые мгновения, которые многим и не снились. Ни одна пара в мире не может иметь это единение, потому что свое сердце мне подарил ангел. А эти пернатые друзья с кем попало в постель не ложатся. Так что я — счастливца. Не уверена, насчёт Азирафаэля. Не тяну я как-то на большой куш. Но все же, если он со мной, это чего-то да стоит. А значит это время стоит ценить, это и можно назвать любовью. И даже когда я помру, пускай мой хранитель немного погорюет, но если узнаю о том, что он голову в задницу засунул, как этот рыжий, то воскресну и лично перышки выдирать начну! А то что сейчас несёт этот чешуйчатый меня бесит! Я как женщина была бы оскорблена. Селеста, я думаю, не этого желала для любимого мужчины.

— Ох, едрить тебя за ногу, Кроули. Посмотри на себя! Заныкался в своей комнатушке, обозленный и жалкий! Азирафаэль несет слишком много камней из-за тебя! Да, я не вечна, и что теперь? Как ты сворачиваться клубочком и ныть все это время? — на этих словах демон встал со стула и одним ловким движением придавил к стене, схватив за предплечья. В этот момент ангел хотел вмешаться, но я остановила его одним своим взглядом. — Ты думаешь, она была бы счастлива осознавая, что ты сидишь тут и ноешь, как баба?! Она тебя простила, ведь так?

— Ты нихрена не знаешь, даже если тебе с какого-то хрена что-то рассказал Азирафаэль. — шипящий звук прорывался сквозь слова и теперь я отчётливо видела в нем змею.

— А мне и не нужно знать всего. Факт остаётся фактом: она поставила твою жизнь выше своей не для того, чтобы ты валялся тут в своем же дерьме! Возьми себя в руки, ты же, мать твою, демон! — кричу, да так, что слюной брызгать стала. Все, точно надо трезветь.

— Но ее нет! И не вернуть! Вот твой гребаный факт! — на секунду мне показалось, что рыжий влепит мне пощечину.

— Кроули, но ведь твои чувства к ней живы, ты должен продолжать жить, храня память о ней, я верю все наладится. Ты должен понимать это, как никто другой. Майк права, этого хотела бы Селеста, — тихо-тихо прошептал ангел, становясь сзади друга.

Ангел положил свою руку Кроули на плечо, как, когда демон так же пытался меня прибить. Кроули отпустил меня, и я плюхнулась на пол. Рыжий отвернулся в сторону, провел ладонью по волосам. Я могу представить, как ему тяжело. Нагнетание мрачного исхода заставляет вновь и вновь задавать одни и те же вопросы, но никто не сможет дать тебе ответа. А душа-то все глубже погружается в конгентивный диссонанс, без права на реабилитацию, и только рефлексивный подход способен хоть как-то собрать расколотые куски в одно целое. Ангел слишком добр, слишком свят и чувственен, чтобы просто взять и дать этому демону хорошую пощечину, а именно она ему и нужна была сейчас. И по его поведению в данный момент, могу утверждать, что поступила я верно.

Плечи расправились. Он заставил свой организм протрезветь и взять себя в руки. Эффект дефибриллятора, который как никогда действенен, — я вижу это воочию. Я это сделала. За этим и шла сюда.

Хлопаю тощего демона по плечу и беру ангела за руку, уводя вон из квартиры. Этому темному существу нужна перезагрузка, а моему хранителю — не влиться до конца в жизнь страданий. Смотрю в глаза Азирафаэля и вижу там молчаливую благодарность. Ни один ангел или демон не способен поступить по-человечески, кроме самого человека.

Возвращались мы обратно в полной тишине. У каждого из нас были свои мысли. Мои в том, что способна ли я удержать рядом с собой небесное создание, не очернив его? Он остался пока чист, но так ли это? Не было ли действительно для него грехопадения рядом с наркоманкой, блудницей и сквернословкой? Ведь я отбираю его набожность. Пробуждаю в голове вопросы, которые, уверена, Боженька не любит и отвечать не намерен.

Азирафаэль переплетает наши пальцы, крепко сжимая мою руку, смотря в окно, куда-то туда, за горизонт, а в глазах проносятся целые миры и эпохи. Что сейчас в твоей голове? Наверное, это единственный раз, когда я захотела узнать чьи-то мысли по-настоящему.

***

Кроули полностью ушел в работу, даже забегал к нам в магазин, чуть не сбив меня с ног, я его окрестила идиотом, он меня дурной. Короче, обмен любезностями. Но я рада, что этот демон выглядит куда лучше, чем раньше. Азирафаэль тоже был счастлив за друга.

— Поеду, соблазню одного президента, пускай немного дурных законов выпустит, а то совсем сноровку потерял, — весело выкрикнул рыжий, поправив свои гогглы на носу.

— Только не переусердствуй, — крикнул вдогонку ангел, провожая Кроули, словно нерадивого сына.

***

Закрываю глаза, раскачиваясь словно в танце, прислушиваясь к ритму собственных побуждений и фантазий. Воплощая в голове увиденное когда-то чудо. Ангел господень в своем естестве, без напускного фарса и натянутой улыбки. Обнаженная фигура в окружении снега в виде перьев и пуха. Мощные гиганты, одним взмахом способные откинуть меня на добрые десять метров, не меньше.

Комната заполняется звуками фортепиано. Переход от ноты к ноте, они переливчатым звуком наполняют меня каждой клавишей. То низко перебирая всего две тональности, то поднимаясь вверх, то снова вниз и вверх, подобно качелям.

Я беру кисть и начинаю творить. Мазок повторяет за ритмом, я погружаюсь в гипноз мелодии, добавляются новые аккорды, поднимая мое сознание вместе с моим творением. Мелодия ускоряется, начиная с низких грубых нот, бежит вперёд, и я за ней, добавляя красок на полотно к общей картине, перемешивая жёлтый, белый и даже черный. Выше, вверх, сильнее, быстрее. Картина наполняется темными оттенками. Музыка ведёт меня, на мгновение останавливает и снова бросается вскачь с новой силой и мощью. Затихает. Я вместе с ней, вплетая в общую смесь красных тонов и нежно-голубых. Картина распускается светом, вот и отблески тени. Мрачность расступается, позволяя святости наполнить холст. Мои руки, фартук, лицо покрыты краской, словно кровью, но я не останавливаюсь, словно одержимая, открываю для себя новые цвета, вливаясь в картину целиком, гонимая звуками мелодии.

Мой ангел, запертый в темноте, тесноте, озаряющий пространство своим светом и благодатью, она сочится из каждой поры, развивая вокруг себя мрак.

Штрих, мазок, размашистый шаг. Снова. Свети, мой ангел, свети для меня. Картина вот-вот будет закончена, я замедляюсь вместе с музыкой, сердце бьётся медленнее, успокаиваюсь, будто просыпаюсь.