Я не собиралась быть иждивенцем в руках этого добродушного помогателя людям. Настырно предлагала оплачивать расходы на меня, пока ещё мозг мог соображать, но потом, со злости, послала на хуй. Все, Ад начался.

***

Начнем с того, что первые дни — одни из самых тяжёлых. Организм только адаптируется к отсутствию ежедневной дозы. И меня крутило в страшных муках. Я бредила в холодном поту, изливаясь на бедного ангела всеми возможными «красноречивыми» изречениями, на которые способен мой полный бреда мозг.

Я кричала благим матом и готова была сдаться в первые часы адских болей. Создавалось ощущение, что мне выкручивали все конечности разом, при этом не забывая проворачивать в блендере органы. Я отказывалась принимать еду, рвало от любой булочки или помидорчика. Ох, сколько я высказала Азирафаэлю, но могу отдать ему должное, он выносил стойко мой мат. Когда становилось совсем невыносимо, святое создание применял свои чары. Минуты блаженства перед очередной бурей. Мужчина ласково гладил по мокрым волосам, излучая тепло и искреннюю заботу. Кормил с ложечки, когда я готова была ему эту ложку запихнуть в глубины его тела, приласкав простату. У ангелов же она есть?

Азирафаэль ни разу не сорвался и не кричал, лишь качал головой. Было даже, что я в порыве особого гнева, чуть не попала по его голове кружкой с горячим напитком, и тут подтвердилось его просто поистине тотальное терпение. Ангел всего-то взмахнул рукой, и разбитая кружка целой оказалась у него в ладони.

— Ты заебал меня! Запер тут, думаешь, не убегу?! А вот хуй тебе! — кричала я, вырываясь из крепких рук, в которых было довольно много сил, к моему удивлению.

Предполагала, что это все от того, что приходилось часто таскать кипы книг, хотя, признайтесь, спортивным Азирафаэль совсем не выглядел.

— Умоляю, тебя. Просто дай мне немного. Совсем чуть-чуть. Я обещаю, последний раз, и все, мы снова возобновим, — плакала в его жилетку, цепляясь холодными пальцами за теплые руки.

В моменты моих слез, ангелу было особенно тяжело, он обнимал меня сильнее и нежнее, поглаживая по спине.

Потом были галлюцинации. Особенно страшная хрень. Я верещала, как резанная свинья, скача по всей комнате, избавляясь от несуществующих насекомых.

— Майк, все хорошо. Ничего нет, присмотрись, тебе это кажется, просто кажется, — лепетал мужчина, вновь применяя свои чудеса.

Но злобная морда Хастура все равно часто мерещилась мне в пыльном окне магазина.

— Заставь его уйти. Он смотрит на меня, Азирафаэль, ты же ангел, изгони его!!! — закрываюсь пледом и укутываясь, словно в кокон.

— Кого? — в такие моменты светловолосый совсем не понимал от кого защищать.

— Его, разве ты не видишь?! Что ты за ангел-то такой?! — не унимаюсь, но и назвать причину страха не могла.

Было, что Азирафаэль уходил куда-то, но старался вернуться как можно быстрее. Я даже ревновала. Но книголюб уверял, что он ходил к другу, которому до сих пор ещё не полегчало.

А вот и настал момент потребностей организма. Животный, необузданный. Вот тут-то ангел совсем был уже готов просто связать меня и выкинуть из магазина к чертям собачьим. Да, вы не ошиблись, я действительно жестоко пыталась трахнуть несчастного добродетеля. Я этого действительно хотела, но это было жуткое желание чем-то обладать, стискивать в своих руках и просто заняться животным сексом. Это не про Азирафаэля. Он же свят, и мои потуги были отвратительны, это я уже поняла потом. Его тело чисто, он невиннее младенца, а я так грубо с ним обходилась, я, честно, потом извинилась, но немного позже.

И все же, когда мужчина принес мне ужин, я сидела в постели, и смотрела на него, как кошка на мышь. Хотя мышью его назвать, ой, как трудно. Удав на кролика. Волк на кусок мяса. Сравнивать можно бесконечно.

Когда «жертва» совсем потеряла бдительность, а именно его невинные глаза смотрели на меня, пытаясь понять, в каком я состоянии, а руки покоились на коленях, я просто резко подалась вперёд, опрокидывая мужчину на кровать, села сверху, оседлав мягкие бедра. Азирафаэль не ожидал такого от ослабевшей меня, поэтому сильно растерялся, краснея, как варёный рак.

На секунду мозг дал просвет, крича о том, что это неправильно и надо остановиться, но руки совсем не слушались и уже полезли в ворот рубашки, пытаясь разорвать галстук-бабочку. Ангел лежал с широко распахнутыми глазами и просто не верил в происходящее, только когда мои пальцы оторвали пуговицы его рубашки, и я прикоснулась к нежной коже, тут-то мужчина ожил и вскочил в постели.

— М… Майк! Что ты делаешь? Остановись! — завизжал книголюб (точно вам говорю — визг), хватая мои руки и удерживая на месте.

Подавшись вперёд грудью, потерлась о его ширинку, отчего несчастный просто толкнул меня, и я повалилась на пол.

— Майк! Нет! Прекрати, ты не осознаешь, что делаешь!

Наверное, так оно и есть, но выдаю я совсем другое, срывая с себя рубашку.

— О, нет. Я вполне осознаю, просто трахни меня уже, и тогда я успокоюсь. — снова крадусь к ангелу и провожу ладонями по его бёдрам.

— Прости. — с этими словами Азирафаэль касается моего лба, в тот момент, когда я его чуть не поцеловала, и отключаюсь.

Проснулась я уже полностью одетая и связанная, поэтому могу с почти полной уверенностью сказать, что мое предположение, что ангел хотел меня выкинуть за дверь, все-таки, не беспочвенно.

— Азирафаэль! — кричу на всю комнату, пытаясь выпутаться из веревок, которые довольно больно впиваются в запястья. — Где ты?!

Кудрявая голова выглянула из-за двери, а серо-голубые глаза с опаской смотрели на меня.

— О, ты очнулась, — тихо произнес ангел, все ещё не решаясь подойти.

— Какого лешего?! — киваю в сторону связанных рук.

Ангел решился выйти ко мне, но все ещё держался на расстоянии, словно боясь, что я разорву эти путы и убью его.

— Ты на меня напала, совсем не помнишь?

Прикрываю глаза, пытаясь выкроить из памяти, действительно ли я помешалась или нет. Определенно, да.

— Упс, — это все, что мне удалось из себя выдавить.

Мой же отклик привел Азирафаэля в негодование.

— «Упс»? Майк! Я ангел! Это… Это было слишком! Прости, но тебе придется побыть связанной, я не хочу причинять тебе боль. — в его небесных глазах появилась некая строгость, словно отец, которому пришлось отобрать у ребенка любимую игрушку в наказание.

Мне стало стыдно. Я совсем ополоумела. Эта вспышка, правда, была неконтролируемая. Но эти веревки. Мне больно. И я чувствую теперь себя заложницей. Да и нос чешется.

— Эй, подожди. Ладно, я извиняюсь. Я… Просто не в себе немного. Ты так много от меня вытерпел за это время. Я обещаю, больше такого не повторится, только сними веревки. Они натирают мне руки. Я клянусь, это было секундное помешательство. — честно, готова была расплакаться.

— Обещаешь? — книголюб с подозрением осмотрел меня, я же кивала, как болванчик. — Ладно, но ты дала слово.

Руки мне все же развязали, ух, а они затекли. Я потерла свои кисти, разгоняя кровь по венам. Надо уже приходить в себя.

— Правда, прости, и спасибо, я чувствую себя намного лучше, думаю, через пару дней можно и на свежий воздух выйти. — это меня обрадовало, ломка отступает, и я начинаю здраво мыслить, не думая только о дозе. Ангел, похоже, был горд собой. — Эй, я обещала, но у меня вопрос. Вы, что ли, не можете… Ну, это… трахаться? — изгибаю бровь.

Азирафаэль чуть не подавился воздухом и тут же перестал улыбаться. Любопытство кошку сгубило, но с этим не могу ничего поделать, привычка — совать нос в чужие дела.

— Можешь не отвечать, просто любопытно. — я его совсем засмущала.

Мужчина отвернулся, сцепив руки в замок и крутя большими пальцами, а уши красные-красные.

— Не то, чтобы не могут… Просто… Совокупление — грех. Ангелы чисты своими телом и душой, а путь похоти ведёт в Ад. — кудряш украдкой посмотрел на меня и тут же снова отвернулся.

— Так, подожди. Помню я там про Еву, Адама и прочее. Но ведь Бог не зря дал женщинам вагину, а мужчинам член? Дети-то рождаются, тогда, с какого хрена, секс — грех?! — вот теперь меня возмутил этот вопрос, и, похоже, ангел тоже задумался.