— Пойдем, здесь прохладно, — негромко предложил Ксавье, погладив синтета по плечу и помогая вновь подняться на ноги.

Дэвид одевался будто бы с заметной неохотой, ему определенно нравилось то, как он выглядел теперь, у него не было желания прикрывать себя, пусть он и любил свою одежду.

— Наверное, тебе было скучно, пока Хэнк был занят, а я отключен? — произнес Дэвид, застегнув последнюю пуговицу на своей рубашке и взявшись за ручки на кресле Чарльза.

— Я был занят наблюдением за вами обоими.

— Разве это так уж весело?

— Не то чтобы у меня были варианты.

Дэвид тихо прыснул, погладив плечи Чарльза и прогуливаясь с ним по поместью, а после — по саду, не отмечая никаких перемен, кроме, разве что, немного заброшенного сада. Он сам уволил садовника, но не ожидал, что выпадет из жизни почти на две недели.

Остановившись у цветов, андроид поправил плед на неподвижных ногах Чарльза и наконец начал приводить сад в порядок, продолжая поддерживать беседу и следить за тем, чтобы его хозяину было комфортно.

— Я все же должен спросить, хотя тебе, наверное, будет неприятно: что с Эриком?

— Ничего. Я его больше не видел и не слышал. Пока был тут с вами, толком даже не следил за новостями, не знаю, чем сейчас занято его Братство.

— Конец света не наступит, если ты позволишь себе отдохнуть и не вмешиваться в разборки Магнето и ЦРУ.

— Очень на это надеюсь. Впрочем, это не мешает мне знать, что за нами все еще следит Азазель. Иногда я улавливаю его сознание, пусть он постоянно перемещается и ничего вразумительного выцепить не получается.

— Он собирается вредить тебе?

— Не думаю. Просто следит и, полагаю, доносит Магнето.

После сада Дэвид лично приготовил ужин, к которому спустился немного помятый, но вполне обычный Хэнк. Его сознание вполне охотно приняло версию о болезни, поэтому с Чарльзом он говорил о, преимущественно, своей нелюбви к разного рода простудам, совсем не обращая внимания на всегда молчаливого в это время Дэвида.

Чарльз был куда более внимателен. Андроид, как и всегда, идеально справлялся со своими обязанностями: вовремя убирал пустую посуду со стола, наливал чай и вовремя вытирал скатерть за все еще несколько неловким в своих габаритах Зверем. Но Ксавье видел в его жестах нетерпение, замечал, как Дэвид косится на часы, как изредка касается ладонью его спины и задумчиво поглядывает на своего хозяина. Ему не терпелось уйти. Или, скорее, дождаться, когда уйдет Хэнк.

— Наконец-то, — подтверждая догадки Чарльза, выдохнул Дэвид, подходя со спины и уверенно массируя плечи мужчины.

— Не знал, что тебе свойственно нетерпение.

— Знал, — только и ухмыльнулся андроид, толкая кресло с Чарльзом в его же спальню, пусть раньше чаще прогуливался с ним после ужина, прежде чем возвращаться в поместье, даже в этом случае сначала проводя время в библиотеке.

— Я хочу попробовать еще. Попробовать больше. Жаль, что доктор Маккой даже не подозревает, насколько его работа превзошла ожидания. Насколько я совершенен. Еще больше мне жаль, что твое тело не такое крепкое, как мое. Жаль, что ты так хрупок, Чарльз.

Удивленно обернувшись на андроида, Чарльз задумчиво хмыкнул, не заметив в его выражении лица ничего подозрительного.

— Тебя тоже нельзя назвать неуязвимым. В случае с Магнето и такими как он мы одинаково хрупки. А если он без своего ужасного шлема — у меня даже больше шансов на выживание. И, для того, чтобы причинить мне вред, ему нужны посторонние предметы. В твоем случае — нужен только ты сам. Все относительно, Дэвид. Совершенство относительно.

— Ты сам назвал меня совершенным.

— Это мое субъективное мнение. И я говорил совсем в другом контексте.

— Ты ужасный зануда, Чарльз, — ухмыльнулся Дэвид, наконец закрывая дверь в спальню хозяина и, без лишних слов, пересаживая его на кровать. — Теперь я закончен. Я могу быть с тобой, как человек. Не как машина. У меня есть возможности, есть желание. Я знаю, что у тебя тоже, пусть ты почему-то продолжаешь сомневаться. Уверен, дело лишь в глубоко сидящих предрассудках. Ты ведь любитель писать для себя правила.

— Ты ведешь себя, как ребенок. Меня смущает, что твое желание — это желание попробовать новое для себя. Это не желание сблизиться со мной.

— Не смей, — качая головой и улыбаясь, перебил Дэвид, нависнув над мужчиной и беспардонно накрыв его губы ладонью. — Ты ошибаешься, Чарльз. А я не хочу потратить вечер на подобные разговоры.

Ксавье только закатил глаза, невольно развеселившись, но только до того момента, как они столкнулись взглядами. Дэвид мгновенно менял выражение своего лица. Именно это всегда выдавало в нем андроида. Его движения, его голос — все было плавным, нарочито мягким, чтобы он как можно больше походил на машину. Но мыслил он порой быстрее людей, оттого и эмоции менялись чаще обычного. Вот и сейчас снисходительная улыбка сменилась на пристальный и задумчивый взгляд. Чарльз не мог знать, о чем думает машина. Дэвид мог сосредоточиться на цвете постельного белья или на том, что может без труда задушить Чарльза одной рукой, тихо, без усилий отключая это пресловутое хрупкое тело.

Заметив чужое замешательство, Дэвид улыбнулся снова, убрав ладонь и заменив ее губами. Он устроился так, чтобы не давить на Чарльза, но находиться сверху, прижимаясь грудью к его груди. Поцелуи андроида становились все более развязными, горячими и жадными. Чарльзу приходилось сжимать его плечо, напоминая о том, что одному из них все еще нужен воздух.

Было видно, что после «модернизации» происходящее приносило Дэвиду куда больше удовольствия, теперь не только от наблюдения и изучения, ведь сейчас он испытывал физическое наслаждение. Впрочем, никто из них не мог знать наверняка, что чувствует другой: внутри Дэвид все еще был андроидом и лишь надеялся, что чувствует хотя бы похоже на человека.

Быстро, но весьма бережно стянув с Чарльза штаны, он впервые ощутил раздражение из-за того, что Ксавье постоянно был одет в рубашку с пуговицами. Расстегнув лишь верхние три, Дэвид не удержался и оставил настоящий яркий засос на бледной шее, ощущая в себе слишком сильное желание, чтобы списать его на любопытство. Чарльз издал тихий протяжный стон, опустив руки и расстегивая оставшиеся пуговицы, пусть и не смог снять рубашку из-за слишком тесно прижимающегося андроида.

Отпустив нежную кожу шеи с влажным звуком, Дэвид помог наконец Чарльзу раздеться полностью, нетерпеливо скидывая и свою одежду, чтобы прижаться полностью обнаженным, кожа к коже, зажмурившись и глубоко вздохнув, когда его член коснулся бедра мужчины.

— Так приятно. Просто… невероятно, — пробормотал Дэвид, приподняв голову и с улыбкой глядя на растрепанного и раскрасневшегося Чарльза. — Я хочу больше. Я знаю, как, но ты… — шепнул он, погладив бедро хозяина и зная, что прикосновения тот не ощутит.

— Все хорошо. Я почти ничего не почувствую, но я хочу, чтобы ты продолжал. Мне все равно будет приятно, поверь. Достаточно приятно

— Я бы мог по-другому.

— В следующий раз, — искренне ухмыльнувшись, прошептал Чарльз уверенно, решив, что им стоит исследовать тело андроида постепенно и последовательно. Казалось, во времени они не ограничены.

Сосредоточенно нахмурившись, Дэвид кивнул, спускаясь ниже по телу Чарльза и не скупясь на поцелуи. Кожа мужчины так и манила. Обнаженным он казался Дэвиду еще более хрупким, но только более желанным. Чарльз словно бы чувствовал это отношение, и от чужого желания обладать его наполняло предвкушение с легким беспокойством. Он уже давно не имел дела с тем, кого при необходимости не смог бы контролировать.

Бережно приподняв неподвижные ноги, Дэвив устроился между ними и издал судорожный вздох, снова залюбовавшись представшей картиной с почти пугающей внимательностью. У Чарльза не хватало воли отвести взгляд от искусственных глаз.

Андроид, пользуясь этим пристальным вниманием, медленно поднес пальцы к своим губам, тщательно вылизывая каждый и покрывая прозрачной слюной, более густой, чем человеческая. Бедняга Хэнк вряд ли подозревал, как будет использоваться его изобретение.