— Да, наверное, пойду, — мой ответ звучит непринужденно, будто бы меня это вовсе не интересует, но внутри я кричу от радости.

Кем, совсем ничего не подозревая, откладывает телефон в сторону на диван и возвращается к ситкому. К концу серии я замечаю, что его глаза закрываются. Сейчас всего восемь тридцать, но брат кажется уставшим. Я знаю, что он рано проснулся этим утром. Интересно, заснет ли он здесь, и если заснет, придется ли мне снова вылезать через окно.

Боже, надеюсь, нет.

— Держи, — говорит он, бросая мне пульт. — Можешь включить, что хочешь.

Быстро положив телефон, я ловлю пульт и держу его в руках.

— Не против, если мы пропустим сегодня просмотр телика? Я бы почитала немного, — говорю ему, предлагая возможность откланяться.

Кем садится ровнее и трет руками лицо.

— Нет, совсем нет. Я вымотан, да и нужно позвонить Макайле. Тебя можно оставить одну?

Этот вопрос вызывает у меня чувство вины. Мне ненавистно то, что приходится скрывать от него происходящее между нами с Бруклином. Не смогу долго продолжать так. Клянусь, я сломаюсь. Ответ прост. Если не могу сказать ему, значит, я должна уехать.

— Не переживай, — говорю я.

Направившись к коридору, ведущему к его спальне, Кем останавливается в проходе и поворачивается.

— Знаешь, Саймону Уоррену не помешает фотограф. Мы сейчас заключили субдоговор на осеннюю линию, и это недешево нам обходится.

Я устраиваюсь в кресле поудобнее, подгибая ноги под себя.

— Кем, хватит беспокоиться обо мне. Всё будет хорошо.

Выражение его лица меняется.

— Я серьезно, Амелия. Мы с Кином уже несколько месяцев обсуждаем найм фотографа. Ты окажешь нам услугу.

Не способная остановиться, я закатываю глаза.

Он смеется, но не своим обычным заразительным смехом.

— Если не веришь, спроси его.

Положив пульт рядом с телефоном, я тянусь к книге на столике, которую сейчас читаю. Не могу сказать, что не думала о переезде сюда.

— Думаю, мне сначала нужно уйти с нынешней работы и утрясти всё с отцом, прежде чем решу, что делать дальше, но спасибо за предложение.

Хоть я и знаю, что он не сдастся — это ему не свойственно — Кем непринужденно пожимает плечами, будто так и есть.

— Что ж, если передумаешь и решишь, что хочешь быть ближе к брату, предложение в силе, — он делает паузу, — пока я кого-то не найду.

— Играешь на моей совести? Это несправедливо.

Он смеется, приподняв бровь, и в этот раз смех уже лучше.

— Должен был попробовать.

Я машу на него рукой.

— Доброй ночи, Кем. Передавай привет Макайле, и если утром не увидимся — хорошего дня.

— Тебе тоже.

Развернувшись, он продолжает путь и достает телефон, даже не дойдя до спальни.

Берег чист.

Можно уходить.

Глава 28

УМНИЦА УИЛЛ ХАНТИНГ

Бруклин

Мы официально живем в эпоху Броманса.

В наши дни зрителей тянет к глубокой, платонической любви между двумя или более персонажами.

У мужчин, вовлеченных в броманс, часто есть прозвища друг для друга, у них общая история и бесконечное количество тонких шуток.

Тем не менее, они всегда рядом с похвальной преданностью. Даже когда всё плохо, можно рассчитывать на то, что они поддержат друг друга.

Добавление элемента броманса в «Фанатку» вероятнее всего расширит публику и в то же время придаст сценарию нужную ему нотку юмора.

Достаточно просто выделить больше экранного времени для Колтона, друга Келлана. Как и мы с моим приятелем Чейзом, Келлан и Колтон вместе выросли в Беверли-Хиллс, что упоминается в начале рукописи.

Было легко перенести их взаимоотношения на страницы. Я даже приписываю Колтону прозвище, которое мне дал брат — Казанова.

Откидываясь на спинку стула за столом, я достаю карандаш из-за уха и начинаю стучать по бумаге перед собой. Мое воображение разыгрывается, когда я погружаюсь в их диалог. Я смешиваю остроумие и подколы с посыланием на три буквы с другими оскорблениями. Это очень весело. Я осторожно придаю их взаимосвязи большего блеска, чем у моих настоящих отношений.

Время летит, пока я занимаюсь сценарием, но довольно скоро я понимаю, что слежу за часами на телефоне. Почти девять. Каждая проходящая минута приближает меня к ее приходу.

Я понимаю, что отвлекаюсь от работы из-за чрезмерного желания увидеть девушку, представляя, как нагну ее над этим столом, или возьму, прижав к двери, не дав ей переступить порог. Или возможно... за моим желанием скрывается нечто большее.

Нетерпение охватывает меня, всё тело наполняется вожделением, когда я представляю ее привязанную к кровати, готовую принять меня. Представляю, как вхожу в нее на всю длину. Как толкаюсь глубоко и грубо, пока Амелия не выкрикивает снова и снова мое имя, кончая от моего члена.

Каким-то образом она стала для меня наркотиком, и как любой зависимый, я подсел на него. Бросать будет очень сложно.

— Привет. Я пришла.

Развернувшись на стуле, я почти падаю, подскочив от неожиданности. Амелия стоит в дверном проходе в мою спальню обнаженная, если не считать скудного кусочка леопардовой ткани, прикрывающего ее киску.

— Сними их, — приказываю я тихим голосом. В моей голове сейчас нет места ни для «привет», ни для «как дела?», хочется лишь увидеть ее голое тело и оказаться в ней как можно скорее.

— Куда спешишь? — говорит Амелия, и я вижу, как пульсируют вены на ее шее.

— Кажется, я ждал этого весь день, — говорю я ей, мой голос хриплый от желания.

Амелия повинуется, ее волосы закрывают лицо, когда она наклоняется и медленно, очень медленно снимает стринги, после чего бросает их за дверь. Она всё время не сводит с меня глаз, язык ее тела сложно отрицать. В том числе ее томный взгляд, горящий желанием.

Она вообще знает, что делает со мной?

— Дождаться не могу, когда снова окажусь в тебе, — говорю ей, поймав похотливый взгляд.

Всё в наших отношениях наполнено опасностью. Наша нужда соития, неспособность ждать, запретный плод, о котором мы только и можем думать. Адам и Ева. Лейли и Маджнун. Клеопатра и Марк Антоний. Гвиневра и Ланселот. А мы знаем, как закончились эти истории. И всё же ничто из этого не важно, потому как я с нетерпением жду каждую проведенную вместе секунду.

Открыв ящик стола, достаю презерватив из последних запасов и понимаю, что нужно будет запастись ещё, потому что каким бы бабником я ни был, столько секса у меня ещё не было.

Теперь абсолютно голая, она подходит ко мне.

— Хорошо, что тебе не нужно больше ждать.

Я с готовностью расстегиваю ширинку и достаю член. Амелия издает тихий стон, и я быстро разворачиваю презерватив. Я улыбаюсь, когда она становится между моих широко раздвинутых ног.

— Повернись ко мне спиной.

Она слушается, не задавая вопросов, лишь нетерпение виднеется в ее глазах.

Большое кожаное кресло даже не скрипит, когда я сдвигаюсь на край. Кладу руки на талию Амелии и уже через несколько секунд притягиваю ее на свой жаждущий член.

Девушка вздыхает, когда вхожу в ее мокрую киску, и я стону, когда ее попка касается моих бедер. О черт, да. Она узенькая, очень узенькая, и ее тело так сильно реагирует на мое, что хватает буквально пары толчков, чтобы она начала дрожать в моих руках.

Я облизываю пальцы и увлажняю ими ее вечно вишнево-красные соски, после чего щипаю их и кручу, заставляя затвердеть.

Амелия поворачивает голову и целует меня. Наши языки встречаются и начинают свой танец — сначала медленно, потом быстрее. Когда мои руки опускаются по ее животу к клитору, она с легким стоном разрывает поцелуй.

Стул под нами начинает скрипеть, и я толкаюсь бедрами глубже в Амелию, погружаясь в ее влагу, наслаждаясь моментом.

Возможности получить удовольствие бесконечны. Я легко могу дотянуться до ее клитора в этом положении, пока она седлает мой член, или могу вернуться к груди, вновь и вновь доводя ее до грани.