Третий ключ тоже имеет определённую ценность. Он от дачи. Трёхэтажной с мансардой. Некоторые сравнивают дачу Кумакаева с дворцом небезызвестного царя Гвидона. из сказки Пушкина. Но это очень поверхностное суждение. Куда смешному царю до Кумакаева! У Гвидона ни воды, ни электричества, ни лифта не было. А если взять баньку, то, кроме берёзового веника, вообще ничего общего. К тому же распаренное его величество мчалось из бани во дворец в чём мать родила, отмахиваясь чем попало от комаров и простудных вирусов, в то время как Кумакаев без всяких помех величественно шествует в свои палаты по облицованному кафелем подземному коридору. Но главное не в этом. Гвидону далеко до Кумакаева в том смысле, что царь все эти удовольствия оплатил из своей казны, а Кумакаев из собственного кармана и копейки не потратил. Вот это чудеса! По сравнению с этим чудом белка, которая у Гвидона якобы грызла орехи с золотой скорлупой, – тьфу! Не стоит даже упоминания. Да и не бывает таких орешков, нет их на свете. Красивый миф для дураков – и всё. А вещами из благородного металла Кумакаева не удивишь, их у него вполне достаточно.

Четвёртый ключ – самый маленький, самый невзрачный, но он тоже довольно ценный. От новой иномарки. Были у Кумакаева и «жигули», и «Волга», но это было давно. Ошибки молодости. У кого их не бывает! Сейчас Кумакаев о тех машинах даже вспоминать стыдится, хотя он и совсем не автолюбитель. Ни водить машину, ни возиться с ней он не любит. Просто в его положении не иметь личной иномарки нельзя, люди не поймут. А вообще-то Кумакаев любит ездить на служебной машине. Зияфат и Амодестик также любят. Обычно, пока Сам занят, Зияфат успевает весь город объездить, все дела переделать и отдаёт «служака» Амодестику, у которого дел тоже много.

Ну и, наконец, пятый ключ. Особый. С одной стороны, он вовсе не Кумакаева, а с другой – безусловно, его. С помощью этого ключа вот уже целый год Кумакаев в любой день может оказаться в горячих объятиях Мархабы, женщины, которая верит, что Кумакаев её любит и скоро женится на ней. Этим Мархаба похожа на многих других знакомых женщин Кумакаева. Вопрос престижа? Да. Избыток сил и времени? Тоже да. Дефекты воспитания? Пожалуй, и это. Не всякий, конечно, коллекционирует амурные похождения, но насчёт уверенности в себе, уж позвольте, Кумакаев считает себя неотразимым мужчиной. Между прочим, он даже не знает, сколько Мархабе лет. Недосуг поинтересоваться. Марафет наведёт – двадцати не дашь, не наведёт – пятьдесят мало.

Кумакаев задумчиво вертит всеми пятью ключами. Когда он один в своём кабинете, на его лице масленое выражение. Это при народе нужно казаться серьёзным и солидным. А сейчас к чему? Да и как сделать умное лицо, если в голове совсем не государственные мысли и не государственные заботы. Сейчас Кумакаев думает о том, куда бы опять съездить проветриться, в какую сторону и как повеселее провести в будущей командировке служебное время. Ну и, конечно, главное место в этих мечтах занимают любимые женщины, ждущие его, Кумакаева, во всех краях нашей бескрайней Родины. Можно ехать туда, можно – сюда… Да что перечислять! Разве перечислишь все приятные мысли и маршруты Кумакаева!

Птичье молоко – пищевой продукт, поэтому Акбар сразу направился в лучшую ашхану города. Причём проник туда не через дверь, куда входят все, а через чёрный ход. Прямо в кабинет директора. Директор ашханы вздрогнул при его появлении, хотя в данный момент был в кабинете не один. Возле него вился человек в кожаном пиджаке.

– Вы ко мне? – спросил директор.

– Да, – сказал Акбар.

– Но вы же видите, что у меня человек! Подождите за дверью.

Однако Акбар сделал всё наоборот. Он прошёл в центр кабинета, снял с головы норковую шапку и широко улыбнулся. Директор внимательно посмотрел на норковую шапку, встревоженно задумался и одним движением бровей приказал кожаному пиджаку исчезнуть.

– Добро пожаловать, – сказал он и в ответ так ослепительно улыбнулся, что его глаза превратились в две очень узенькие щёлочки.

– Я к вам по делу, – сообщил Акбар, сообразив, что у обладателя таких щёлочек просить что-либо впрямую абсолютно бесполезно.

– По делу? – изумился директор. – По какому?

– Э… мне любое дело по плечу, – туманно сказал Акбар.

– Не понимаю, – насторожился директор.

– По объявлению я, – нашёлся Акбар. – Прочитал, что вам требуются рабочие.

Директор опять уставился на норковую шапку Акбара, потом перевёл взгляд на прекрасное демисезонное пальто, отличную импортную обувь и вытер пот со лба.

– Извините, а какое у вас образование? – спросил он.

– Среднее универсальное, – ещё туманнее выразился Акбар.

– Вы опытный рубщик?

– Не очень. Но я буду стараться.

Директор почесал широкий затылок. Всё было очень подозрительно. Кто он, в норковой шапке? Общественный контролёр, журналист-ашханист или просто недовольный клиент, накануне проглотивший за обедом гвоздь? В природе не существует таких заведующих пунктами общественного питания, которые бы ничего не боялись, поэтому данный руководитель был вполне нормальным, то есть в меру пугливым директором.

– Хорошо, беру, – сказал он против своей воли. – Доверие оправдаешь?

– Какое доверие? – удивился Акбар.

Это было ещё подозрительнее, но директор пошёл, как говорится, ва-банк.

– В нашей работе, – поборов страх, пояснил он, – главное – помнить следующее: знает не тот, кто ест, а тот, кто делит. Понятно?

– Конечно, понятно, – сказал Акбар. – Кто ест, тот ничего не знает.

– А кто знает, – уже более смело продолжил директор, – тот что должен?

– Делить, – сказал Акбар.

– И?.. – настаивал директор.

– Молчать, – нашёлся Акбар.

– Правильно! – обрадовался директор. – Тогда иди и дели.

Акбар взял в коридоре первый попавшийся огромный топор и пошёл туда, где рубят мясо. Подходя к кухне, он услышал отчаянный визг. В этот момент навстречу ему откуда-то вывернула «кожанка», которую он встретил у директора.

– Послушай, ты не знаешь, что там за визг? – обратился Акбар к нему, как к старому знакомому, но тот зловеще улыбнулся двумя рядами золотых зубов.

– Во-первых, с этого дня я для тебя не ты, а вы, – сказала «кожанка». – Во-вторых, ты меня должен уважать и любить, а в-третьих, впредь без моего разрешения к директору ни шагу. Понял?

– Почему? – удивился Акбар.

– По кочану, – ухмыльнулись золотые зубы. – Теперь я твой начальник и по любому вопросу ты должен обращаться ко мне. А зовут меня Татлыбай.

– Понятно, – вздохнул Акбар.

Сопротивляться и возмущаться в данный момент ему было невыгодно. Пока выгодно было молчать и терпеть, даже от такой дешёвки с золотыми зубами. Главное для Акбара – присмотреться и определить, где тут находится птичье молоко. Пока это было совсем не ясно.

– Ну что ты встал как пень?! – сразу же приступил к своим обязанностям Татлыбай. – А ну марш на рабочее место!

Все мы любим почертыхаться, то есть поупражняться в критике в адрес отдельных лиц, но в большинстве случаев делаем это только про себя, по разным причинам откладывая на неопределённое время расправу со всякими хамами, в особенности с теми из них, которые выше нас по должности. Вот так и Акбар, проглотив грубость, в ответ только кивнул головой и поплёлся со своим огромным топором на кухню.

Оказалось, что в облаках пара, среди плит и огромных кастрюль визжат вовсе не поросята, а две поварихи. Обе в одинаковых грязных халатах и таких же шапочках, но одна огромная, как русская печка, а другая тощая и длинная, как кочерга, хотя и визжала она громче.

Акбар долго слушал пронзительные крики, но не вмешивался. И только тогда, когда в облаках пара замелькали половник и скалка, решил попробовать.

– Эй, гражданочки, минутку, – сказал он. – Чего вы не можете поделить?

– А ты кто такой?! – без всякой паузы взъелась на него тощая. – Тоже получить хочешь?!