После смерти Петра I Шафиров возвращен из ссылки и призван на государственную службу. При императрице Анне Иоанновне он возглавлял камерц-коллегию.

Шафиров оставил свой след не только в петербургской истории и его городском фольклоре, но и в генетическом русско-еврейском коде. У него было пять дочерей, которые породнились с такими знатными русскими фамилиями, как Гагарины, Вяземские, Евреиновы, Трубецкие, Строгановы, Чичерины, Самарины, Витте, в жилах детей которых текла кровь барона и вице-канцлера, выходца из Польши, Петра Павловича Шафирова.

Память о Петре Павловиче Шафирове в Петербурге сохраняется в названии Шафировского проспекта. Этот топоним в честь сподвижника Петра I, вице-канцлера и дипломата появился на карте города в 1903 году, когда отмечалось 200-летие Петербурга, и никогда не подвергался изменениям.

Если верить петербургскому городскому фольклору, первый удар по дому Романовых после проклятия Марины Мнишек Польша нанесла в 1796 году руками бывшего любовника Екатерины II Станислава Понятовского. Став польским королем, он послал в подарок императрице золотой королевский трон. Правда, по другой легенде, этот древний трон польской династии Пястов был вывезен Суворовым из Варшавы при покорении польского восстания 1794 года в качестве трофея.

Так или иначе, но в 1795 году, после последнего, третьего раздела Польши Екатерина будто бы велела проделать в этом троне отверстие и пользовалась им как стульчаком. Согласно одной из легенд, на этом импровизированном унитазе будто бы императрица и скончалась. В аристократических салонах Санкт-Петербурга шепотом из уст в уста передавали страшные подробности гибели Екатерины Великой. Якобы «в ватерклозете императрицы под польским королевским троном притаился неизвестно как туда проникший некий польский фанатик, чуть ли не карлик, который ударил снизу ее величество копьем или тесаком, а потом, воспользовавшись суматохой, ускользнул незамеченным из царских покоев и из Зимнего дворца». Станислав Август Понятовский (Stanisław August Poniatowski) был выходцем из очень богатого и знатного польского рода. Он был сыном краковского каштеляна Станислава Понятовского и Констанции Понятовской, урожденной княжны Чарторыйской. Станислав считал себя истинным поляком, хотя в его жилах текла и итальянская кровь прадеда Джузеппе Торелли, который около 1629 года женился на дочери помещика из белорусского местечка Понятов, откуда и пошла знаменитая фамилия Понятовских.

С. А. Понятовский

В 1755 году Станислав Понятовский в качестве личного секретаря английского посланника прибыл в Петербург. Здесь, на балу в Ораниенбауме, его заметила великая княгиня Екатерина Алексеевна, только что оправившаяся после разлуки с предполагаемым отцом ее единственного сына Павла – Сергеем Салтыковым. Станиславу Понятовскому в то время было 23 года. Он был молод, красив, элегантен, хорошо образован, и Екатерина не могла в него не влюбиться. Завязался бурный роман.

Тайная связь секретаря английского посла и супруги наследника русского престола вскружила голову польскому правительству, и в надежде использовать эту близость в политических целях Понятовский был назначен посланником Речи Посполитой при русском дворе. Однако случилось непредвиденное. Однажды полномочного посла застали крадущимся в покои супруги наследника русского престола Екатерины. Его схватили и доставили к Петру Федоровичу, который «приказал вытолкать его взашей, да так, чтобы тот еще и скатился по лестнице». После такого позора Понятовскому ничего не оставалось, как срочно покинуть Петербург.

Между тем в России приближались другие времена. Екатерине было не до любовных приключений. Едва вступив на престол, она написала Понятовскому: «Убедительно прошу вас не спешить приездом сюда». Однако ждала момента, когда появится возможность отблагодарить своего бывшего возлюбленного. Что бы там ни говорили, а они искренне любили друг друга, и если, конечно, верить легенде, великая княжна Анна, умершая в двухлетнем возрасте, была дочерью Понятовского. Об этом догадывался даже законный муж Екатерины Петр Федорович: «Бог знает, откуда моя жена беременеет, я не знаю наверное, мой ли этот ребенок и должен ли я признавать его своим», – будто бы говаривал великий князь после родов супруги.

Возможность отблагодарить отставленного любовника наступила в 1763 году, после смерти польского короля Августа III. Усилиями русской дипломатии и под мощным давлением императрицы Екатерины II в 1764 году Станислав Август Понятовский стал польским королем. Правда, и русские, и поляки относились к нему по-разному. Для России он стал «своим королем», а для Польши – «Соломенным королем», как называли его ядовитые соотечественники. Известно, что большинство поляков не без основания воспринимали Станислава Понятовского как предателя, главного виновника развала страны и «могильщика» Речи Посполитой.

После подавления русскими войсками восстания под руководством Тадеуша Костюшко Понятовский под конвоем русских солдат покинул Польшу, а через год, после смерти Екатерины II, по приглашению императора Павла I прибыл в Петербург. Последние годы жизни бывший польский король провел в Петербурге в предоставленной ему резиденции – Мраморном дворце. Здесь он вел вполне свободный светский образ жизни, устраивал приемы, писал мемуары. Трудно сказать, подозревал ли бывший любовник императрицы и бывший польский король, какому изощренному издевательству подверг его император Павел, поселив во дворце, который предназначался Екатериной в подарок другому своему любовнику – Григорию Орлову.

Мраморный дворец построен в 1768–1785 годах по проекту архитектора Антонио Ринальди. Его своеобразный автограф – мраморный барельеф зодчего, исполненный, по преданию, скульптором Федором Шубиным, сохранился в вестибюле парадной лестницы дворца.

В первой четверти XVIII века здесь, на берегу Невы, находился Почтовый двор с пристанью для так называемых «почтовых фрегатов», совершавших регулярные рейсы между Петербургом и Москвой. В 1730-х годах Почтовый двор перевели к Исаакиевской площади, здание и пристань уничтожили, а территорию присоединили к Царицыну лугу.

Как мы уже знаем, Мраморный дворец, или «Каменный дом», возводился как «Дом благодарения», который Екатерина II собиралась преподнести одному из своих фаворитов Григорию Орлову в благодарность за активное участие в «революции 1762 года», приведшей ее на русский престол. И хотя Орлов в предназначенном ему дворце ни одного дня не жил, в городском фольклоре он остался героем, в покои которого тайно являлась высокородная любовница, для чего якобы со стороны пустынного Мраморного переулка по приказу императрицы была пробита специальная потайная дверь.

Для облицовки фасадов дворца Ринальди использовал 32 сорта специально подобранного мрамора, что дало основание для его названия – сначала обиходного: «Мраморный дом», а затем и официального: Мраморный дворец. Наряду с этим в народе дворец называется «Константиновским». По иронии судьбы, в нем на протяжении ста лет, с начала XIX века по 1915 год, поочередно жили три великих князя: Константин Павлович, Константин Николаевич и Константин Константинович. Один из них – Константин Павлович – напрямую был связан с Царством Польским, о чем мы расскажем чуть позже.

В 1783 году, после смерти графа Григория Орлова, дворец был куплен в казну, а в 1797 году он стал официальной резиденцией последнего короля Польши Станислава Понятовского.

В 1920–1930-х годах во дворце располагались различные советские учреждения, а с 1937 года размещался Музей В. И. Ленина, который на блатном жаргоне ленинградцы называли «Дворцом дармоедов».

В настоящее время Мраморный дворец входит в комплекс Русского музея. В нем регулярно устраиваются художественные выставки.

Но вернемся к судьбе Станислава Понятовского. В феврале 1798 года «при странных обстоятельствах» и «без всяких болезней» он неожиданно скончался. Возникли слухи о насильственной смерти, будто бы он был отравлен недоброжелателями. Фольклор умалчивает, кто это были: поляки, ненавидевшие его, или пленившие его русские. Похоронен был Станислав Понятовский в католическом соборе Святой Екатерины на Невском проспекте. По распоряжению Павла I, ему устроили пышные королевские похороны. Согласно легенде, Павел I возложил на голову бывшего короля копию позолоченной серебряной короны польских королей, исполненную с подлинника, хранившегося после подавления польского восстания в Оружейной палате Московского Кремля.