Задернув штору, я снова сел на стул.

— Кто ты?

— Ходят слухи о двенадцатом этаже, — продолжила она, пропустив мой вопрос мимо ушей. — Он существует, но никто не может туда попасть. Ты слышал эту историю?

Я слегка откинулся назад, хотя мое тело все еще было натянуто как струна в ожидании подвоха.

— Нет.

— Говорят, семья, которая владеет «Понтификом», спроектировала двенадцатый этаж в каждой построенной ею гостинице и использует его только для своих личных нужд. Это их фамильная резиденция во всех городах с такими отелями. Но другим гостям туда доступ закрыт. Лифт там не останавливается, а когда провели расследование, обнаружили, что это вообще невозможно. Весь этаж замурован, — голос девушки стал ровнее, и я уловил в нем восторженные нотки. — И с лестницы тоже доступа нет.

— Как же тогда члены семьи попадают на свой секретный этаж?

— В том-то и вопрос, не так ли? — продолжила она. — Это тайна. Долгое время люди полагали, что это всего лишь миф, придуманный владельцами и служащими, чтобы подогреть интерес к отелю, — девушка сделала паузу. Я услышал, как она вздохнула. — Но потом гости начали замечать её.

— Её?

— Танцующую женщину.

— Танцующую? — повторил я. Внезапно у меня начал просыпаться интерес.

Секретный этаж?

Потайной ход?

Женщина-призрак?

Мне показалось, что девушка кивнула.

— После полуночи, когда практически все гости уютно устраиваются в своих номерах и здание, погруженное в тишину, окутывает ночная мгла, люди говорят, что видят её… — тихо произнесла незнакомка. По голосу стало понятно, что она улыбается. — Одинокую балерину, танцующую под тоскливую колыбельную в мрачном, залитом лунным светом бальном зале.

Я наблюдал за движениями её губ.

Девушка была скрыта в тени, однако я смутно различал её очертания.

— Другая история гласит, что балерина до сих пор танцует на балконе двенадцатого этажа, — продолжила она. — Постояльцы сверху видят её из своих окон. Легкий дождь, капли которого сверкают в свете уличных фонарей, танцует вместе с ней, пока она кружится и взмывает в воздух. С годами слухи, предположения и вопросы накапливались… Эта девушка не регистрируется ни при заселении, ни при отъезде, прячется днем и танцует ночью. — её голос затих до шепота, отчего волоски на моих руках встали дыбом. — Всегда одна, всегда скрывается.

Это не могло быть правдой, но я отчасти хотел поверить в эту историю. Что-то вроде охоты за сокровищами. Женщина скрывается и прячется от всего мира.

Прямо у всех под носом.

— Почему ты мне все это рассказываешь?

— Потому что она все еще там, — ответила девушка. — Прячется на потайном этаже. Одна. По крайней мере, мне нравится в это верить. Секреты и загадки делают жизнь интереснее, так ведь?

Я улыбнулся, наклонившись вперед и вновь облокотившись на колени.

— Да.

Она коснулась пальцами ширмы. Я наконец-то увидел хоть что-то. Её тонкое запястье, кончики пальцев, короткие ногти.

— Мне нравятся твои секреты, — выдохнула незнакомка. — Ты ведь никому не вредишь, храня все в тайне, правда?

Аромат морского бриза окутал меня, и я понял, откуда он исходил. Это её я почуял, едва переступив порог исповедальни. Она уже была здесь.

— Ты часто слушаешь исповеди других людей? — спросил я, отчасти забавляясь.

— Иногда.

Её ответ последовал так быстро. Я не мог не восхититься этой девчонкой. Мне нравилось, что искренность давалась ей с такой легкостью, и я надеялся, что сам был тому причиной.

— Я тоже лгу, — призналась она.

— Кому?

— Своей семье. Постоянно их обманываю.

— О чем ты им лжешь?

— Обо всем, лишь бы они были счастливы. Говорю, что со мной все в порядке, когда на самом деле это не так. Вижусь со своей матерью, хотя мне это запрещено. Я лгу о том, каких усилий мне стоит преданность.

— Утаивать от них правду так необходимо?

— Да, это так же обязательно, как их желание знать о каждом моем шаге… — девичьи пальцы заскользили вниз по ширме, легко царапая её ногтями. — Они до сих пор видят во мне беспомощного ребенка.

— Похоже, так и есть, — предположил я. — То есть по голосу слышно, что ты очень юна.

Она усмехнулась, словно бросая мне вызов.

— Я уже в шесть лет была старухой. Ты это слышишь?

Прищурившись, я пытался во всем разобраться. Её голос, все, что она сказала, кто она… В шесть лет была старухой. Она слишком быстро повзрослела. Вот, что хотела сказать незнакомка.

Отклонившись назад, я наблюдал, как двигается темный силуэт по ту сторону ширмы. Мне не терпелось увидеть её, но не хотелось заканчивать разговор.

Девушка сказала, что не сможет говорить со мной, если я её увижу. Означало ли это, что мы знакомы?

— Мы ведем себя хорошо только потому, что боимся последствий. Если их устранить, каждый покажет свою истинную сущность. Снимет маску.

— Или наденет, — ответила она. — В конце концов, прячась, ты обретаешь свободу, не так ли?

Да, полагаю…

— Тебе нравится ощущать на себе маску? — прощебетала девчонка, сменив тему.

Это оказалось так неожиданно, что мое сердце пропустило удар.

— Почему ты задала этот вопрос?

Она знала, кто я такой, и знала, что сегодня Ночь Дьявола.

— Мне нравится. Так же, как эта ширма и темнота. Это почти то же, что носить маску, правда?

Отчасти.

— Я могу оказаться кем угодно, — её слабый голос окреп, стал игривым. — Я могу быть девочкой, с которой ты вырос. Одноклассницей. Чьей-то младшей сестрой. Ребенком, которого ты нянчил, когда тебе было шестнадцать…

Я улыбнулся, представляя себе эту картину. Пусть её голос было сложно узнать, но это вовсе не значило, что мы не знакомы. Вполне возможно, я проходил мимо этой девушки в коридорах каждый день, даже не оглядываясь. А может, она подружка кого-то из моих приятелей или дочь садовника. Кто знает?

— И ты тоже можешь оказаться кем угодно, — размышляла она. — Парнем моей подруги, учителем, в которого я была влюблена, одним из друзей моего отца. Ты можешь поделиться со мной всем, чем захочешь. Я могу рассказать тебе все, что захочу. Без всякого смущения, ведь нам не обязательно смотреть друг другу в лицо.

Стараясь вдохнуть её запах, я опять прильнул ближе.

Я хотел увидеть незнакомку. Мне определенно нужно было её увидеть.

— Я сохраню твои секреты, — пообещал я. — Кем бы ты ни была.

— Ты один из моих секретов, — парировала девушка. — Я пытаюсь украсть тебя, но мне бы очень хотелось избавиться от этого желания.

— Что это значит?

Украсть меня?

— И за чем же тебе нравится наблюдать? — поинтересовалась она.

— Что?

Незнакомка снова сменила тему. Она неслась вперед на бешеной скорости, а я едва поспевал за ней.

— Во время своей исповеди ты сказал, что тебе нравится наблюдать. Наблюдать за чем?

Я нерешительно закусил губу.

— Думаю, ты знаешь. Сама догадайся, ты ведь взрослая девочка.

Она засмеялась в первый раз. Какой идеальный, невинный звук. Внезапно у меня возникло непреодолимое желание прикоснуться к ней.

— А что, если мне тоже нравится наблюдать? — дразнящим тоном спросила девушка. — Опиши это своими словами.

— Не могу, — я опустил взгляд, вопреки себе испытывая стыд.

— Пожалуйста, — снова попросила она, перейдя на шепот. Клянусь, я буквально ощущал жар её дыхания на своем лице. — Поговори со мной. Расскажи мне то, что никому больше не доверишь.

Немного поколебавшись, я покачал головой. Её манера говорить… До этого она напоминала мне одну девушку из клуба, оседлавшую мои колени, губы которой были всего в нескольких сантиметрах от моих. Однако сейчас я услышал девочку, отчаянно желавшую получить лакомство.

— Когда ты в последний раз исповедовалась, крошка? — подстегнул я, вторгшись на её территорию.

— Я никогда не исповедовалась.

— Разве ты не католичка?

— Нет.

Тогда что она делала здесь? И почему зашла в исповедальную кабинку?