И все же это не его ума дело.

— Ты прячешь волосы, носишь мужскую одежду, — продолжил парень. — Кто ты, мелкая?

Его вопрос был скорее риторическим, словно он размышлял вслух. Где-то в глубине души я хотела во всем признаться.

На моих губах появилась слабая улыбка, которую Курт не видел.

— Я никто.

— Неправда, — возразил он и, приблизившись к моему уху, продолжил: — Я никогда не видел, чтобы Дэвид так ревностно относился к женщине. То, как он вел себя с тобой той ночью… — Курт приподнял мой подбородок, заставив посмотреть на него. — Кто ты для него?

Я открыла рот, но не смогла подобрать слова и покачала головой.

— Он причинил тебе боль? — спросил Курт шепотом; его глаза цвета оникса будто молили меня поделиться. — Здесь кроме нас никого нет. Он делал тебе больно? Почему ты предана ему?

В глазах снова начало жечь, пока я смотрела на него, разрываясь между любовью к брату и зарождавшимся внутри жалким желанием сблизиться с кем-нибудь.

Капли воды стекали по его черным волосам, струились по шее и выступающим на ней жилам, исчезая под воротником. Мой взгляд скользнул от угловатой челюсти Курта к его рту, полным губам с необычной точкой на нижней, словно кто-то надавил на нее пальцем, оставив там ямочку. Глядя на его губы, я изнывала от желания впиться в них. Я до сих пор ощущала вкус мяса, которым он вчера меня накормил, чувствовала, как мои зубы вонзались в него.

В голове царила полнейшая неразбериха. На самом деле Курт мне не враг. Он просто хотел получить ответы. А я хотела вернуть брата.

— Каково тебе приходилось в тюрьме? Мы заплатили, чтобы обезопасить Дэвида, но что насчет тебя и Андрея?

В его глазах промелькнула боль. Курт несколько мгновений смотрел на меня с потерянным видом.

— Кирилл сделал то же самое, — ответил парень наконец. — Подкупил людей, чтобы защитить нас всех, но…

Он умолк. Я ждала. Как и в исповедальной кабинке несколько лет назад, ему нужно было набраться смелости, чтобы начать говорить.

Курт сглотнул.

— Как-то раз я сказал Клэр, что никогда туда не вернусь. Что я не подозревал, насколько мерзкими могут быть люди, — произнеся это, он заглянул мне в глаза. — Вот только я имел в виду себя.

Парень продолжал гладить меня по волосам с тревожным выражением лица.

— Все оказалось не так просто, как думал Кирилл. Я про подкуп. Мы были богатыми, привилегированными мальчишками, и получили срок вполовину меньше, чем остальные заключенные, совершившие похожие преступления. Нам угрожали, на нас смотрели с презрением, а по ночам насмехались над нами из соседних камер. Я хотел вернуться домой.

В горле образовался болезненный ком. Было очень горько, что им с моим братом пришлось пройти через это.

— Отец научил меня драться, — продолжил Курт. — Он научил меня убивать, если придется. Но помимо этого научил делать мир лучше, — задумавшись, он умолк, но потом опять заговорил: — Чтобы выжить в тюрьме, нужно в первый же день прийти туда с высоко поднятой головой, оглядеться, встретившись глазами с сокамерниками, и найти человека, который станет твоей «жертвой». Избив его, ты заявишь о своей силе и утвердишь свой авторитет в глазах остальных.

После его слов я вспомнила, что уже где-то слышала этот совет.

— Я дождался третьего дня, — продолжил Курт. — Выбрал самого огромного парня – видел, как он демонстрировал свой авторитет и угрожал Андрею в первый день. Подошел к нему и ударил.

Мысленно я практически представляла себе эту картину.

— К моему удивлению, он не сразу отключился, — продолжил парень с тенью улыбки на лице. — В итоге я заработал сломанный нос, трещины в трех ребрах и распухшую губу.

Я тихо засмеялась. Всадники нечасто терпели поражение, поэтому, думаю, он получил по заслугам.

Однако Курт помрачнел.

— Тот мужчина заработал перелом позвоночника.

О господи.

— Я был натренирован, — произнес он с таким видом, словно до сих пор злился на себя. — И должен был знать, куда бью.

— Он поправился?

Парень кивнул.

— Да, но на это ушло два месяца, и частичное повреждение нервов осталось. Три пальца на правой руке потеряли чувствительность.

Ну, все могло закончиться хуже. Гораздо хуже.

— На следующий день за моим столом сидело больше людей, чем за другими во всем тюремном блоке.

— Значит, ты добился уважения.

— Да, животным поведением, — подметил Курт. — Меня это напугало, потому что я не впервые избрал путь насилия в ситуации, когда должен был сдержаться. Войдет ли подобное в привычку? Я начал терять представление о том, какой жизни желал для себя и каким человеком хотел стать, потому что постоянно совершал глупости, — он потупил взгляд, тяжело дыша, и в этот момент показался мне таким беззащитным. — Я не хочу загубить свою жизнь.

Я не могла отвести от него глаз. Курт не смотрел мне в глаза, и стало ясно, что он чувствовал себя таким же бесполезным и никчемным, какой всегда ощущала себя я.

У меня возник непреодолимый порыв подбодрить его.

— Эй, — протянув руку, я приподняла его подбородок.

Курт поднял взгляд.

Я едва заметно улыбнулась.

— Порой, когда все вокруг становится невыносимым, я смотрю вверх.

Он непонимающе сдвинул брови. Запрокинув голову назад, я посмотрела на потолок.

Все еще не понимая, парень последовал моему примеру.

Пар клубился в воздухе над нами, рассеиваясь то тут, то там, и открывая вид на белый гранитный потолок душевой.

Кристаллические вкрапления камня мерцали в приглушенном свете. На миг мои мысли поднялись вверх вместе с дымкой, словно легкое перышко, взмывшее в облака.

— Смена перспективы… — я замолчала. — Это помогает. Правда?

Парень улыбнулся, его плечи расслабились.

— Нам стоит как-нибудь опробовать этот способ ночью под открытым небом.

Нам?

Вдруг он откашлялся и выпрямился, отпустив меня.

— Я найду для тебя одежду, ладно? Почему бы тебе не присесть? Погрейся еще под душем.

Неохотно попятившись, я кивнула. Ему стало стыдно? Я не хотела, чтобы Курт уходил, но он выглядел так, будто торопился поскорее отсюда выбраться. Может, пожалел о том, что все мне рассказал?

Я была рада, что он это сделал.

Парень указал на пол душевой.

— Оставайся здесь, хорошо?

Он вышел из кабинки и окликнул:

— Алекс!

Прежде чем я успела посмотреть, Курт закрыл дверцу душевой.

Я осталась на месте, больше не чувствуя холода. Он только что держал меня в объятиях, не предавшись алчности и не требуя ничего взамен. Даже Дэвид никогда не был таким терпеливым и понимающим.

В редких случаях, когда мой брат считал необходимым проявить хоть какую-то ласку, его объятия не длились дольше нескольких секунд. Мать, наверное, была последним человеком, державшим меня так.

Я сползла по стене, плюхнулась задницей на плитку и подтянула колени к груди.

Закрыв глаза, делая медленные, размеренные вдохи, ощутила, как тепло разливается под кожей.

Все мысли смешались, каждая конечность показалась невероятно тяжелой, словно весила десять тонн. Потеряв счет времени, я полностью отключилась.

— Бэнкс? — послышался тихий голос.

Мог пройти час или всего минута, я бы все равно не заметила.

Шевельнувшись, испустила тихий стон.

— Бэнкс?

Голос прозвучал ближе, и я медленно приоткрыла веки.

Алекс, та девушка с вечеринки, одетая в ярко-розовые шорты и белый спортивный лифчик, присела на корточки рядом со мной, боясь попасть под струю воды.

— Курт попросил принести тебе сухие вещи, — пояснила она. — Я ждала снаружи. Просто заглянула сказать, что у меня есть кое-что из одежды для тебя. Но можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь.

Я шмыгнула носом, открыла глаза и выпрямила спину.

— Все в порядке, — воскликнула я, поднявшись на ноги. Алекс тоже встала.

— Ладно, — ответила она, попятившись, и указала на настенную вешалку. — Здесь полотенца и пакет для твоих мокрых вещей. Сменная одежда лежит на скамейке в раздевалке.