— Прости, — сказал он, в его голосе сквозило необычное для него смущение. — Ведь ты сейчас его соседка. Думаю, от тебя не укрылось, каким влиянием он сейчас обладает, верно? Все эти перемены в доме. «На Петле». Я просто хочу убедиться в том, что с ним все в порядке.

— Он же твой брат. Спроси его сам.

— Уже спросил, — буркнул Кирилл. — И у меня нет причин подозревать, что с ним что-то не так. Просто я далеко, и…

Я подняла брови, удивляясь этой запинке.

— Меня бесит, что я не там, — закончил он. — Мне нужно точно знать, что он всем доволен и у него все хорошо.

Хм… Я возобновила шаг, размышляя о том, насколько обеспокоен Кирилл, если решился мне позвонить.

— Ну, вроде все в порядке.

Не нормально, но в порядке.

— В порядке, — он рассмеялся. — Ты и впрямь ни о чем не догадываешься, да?

Я обогнула парковку и вышла на тротуар, врываясь пятками в асфальт.

— О чем ты?

Он молчал достаточно долго для того, чтобы я начала злиться.

— Власти Питера позволяют тебе вернуться в твой родной город для выполнения общественных работ. Как удобно, да?

Я сдвинула брови.

— Ну а почему нет?

Точно, почему нет?

— Хм, — протянул он. — И вот ведь как здорово, что ты спокойненько сидишь в своей школе и занимаешься тем, что тебе по душе, а не убираешь мусор на автострадах, да?

Я замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась на тротуаре под кронами деревьев.

Директор не знает, от кого пришло письмо с предложением устроить меня в школу. Я выдохнула.

А власти Питера отпустили меня без обязательства явиться в суд.

Я сжала телефон в руке.

Судья не стал назначать мне штраф, тогда как стандартный штраф за первое правонарушение составлял как минимум двести пятьдесят тысяч.

Я с трудом заставила себя прошептать:

— На что ты намекаешь?

— Ни на что, — пропел он. — Я ведь и сам ни фига не знаю. Увидимся через пару недель, баламутка.

И он повесил трубку.

По пути домой я пинала гравий, и камешки разлетались по дороге.

К черту Кирилла. О чем, блин, он пытался мне сказать?

О, я знала, о чем. Я не идиотка. Да, порой веду себя глупо, но не идиотка же.

То есть Глеб действительно мог подёргать за ниточки для того, чтобы меня перевели из одного города в другой? И, как предполагал Кирилл, Глеб устроил мне место в школе тоже?

Качая головой, я прокручивала его слова.

Ерунда какая-то. Во-первых, у Глеба не было такого рода влияний. Во-вторых, Глеб не стал бы так впрягаться за меня. А в-третьих…

К черту Кирилла. И Глеба тоже. Эти двое вели себя так, словно им известны все тайны вселенной, а остальные пребывают в неведении.

— Ладно, — заговорила я вслух, вздохнув и проигнорировав свист из проезжающих мимо автомобилей. — Глеб мог предложить мою кандидатуру директору, когда услышал, что я возвращаюсь в город. Но… — я сделала паузу, когда в наушниках зазвучала песня Ти. — Но откуда Глебу было знать, что мне нравились уроки письменной речи? На самом деле я была бы намного счастливее, если бы собирала мусор на обочинах, — ворча, добавила я.

***

Я захлопнула ноутбук, почувствовав, как фундамент дома ходит ходуном от музыки, грохочущей в соседнем доме.

— Засранец.

Кирилл в телефонной трубке.

Андрей в интернете.

Мать в голове.

А Глеб Голубин у меня в ушах!

Распахнув двери балкона и схватившись за перила, я проорала собравшимся у него во дворе:

— Эй, вы там! Сделайте потише!

Несколько человек оторвали взгляды от стола, на котором лежали моторы или что-то такое, а потом снова вернулись к своему занятию, проигнорировав мое требование.

— Эй! — снова завопила я, и парочка девчонок, посмотрев в мою сторону, принялись хихикать.

Пулей влетев обратно в спальню, я схватила мобильный и позвонила в полицию. Снова.

Я уже звонила дважды. Первый раз час назад, после того как ушла Елена - ушла, вероятно, на вечеринку по соседству, - и ещё раз сорок пять минут назад, когда музыка, будто бы по случайному совпадению, стала ещё громче.

— Да, здравствуйте. Снова я, — прочирикала я с притворной улыбкой. — Музыка в соседнем доме играет так громко, что мне кажется, моя умершая бабушка только что наложила в штаны.

Дама на другом конце провода помолчала, и я с трудом уловила, как она что-то пробубнила в ответ. В этот момент из колонок в соседнем доме ещё громче загремела композиция Deal with the Devil.

Боже. Он как будто знал, что я жаловалась на него в полицию!

Музыка отдавалась у меня в груди. Эта песня была мне знакома - Ева закачала её в айпод.

Песня, конечно, хорошая. Но прямо сейчас мне нужна тишина.

— Что? — я вновь переключила внимание на голос в телефонной трубке. — Э-э-э, да, я следила за языком, когда звонила вам первые два раза. Я изложила свои жалобы. На русском. Вы же говорите по-русски?

И тут я услышала щелчок - трубку положили.

— Алло! — заорала я. — Алло!

Я швырнула телефон на кровать Евы и даже не стала смотреть, куда он отскочил.

— Глеб хочет музыки, — процедила я сквозь сжатые зубы. — Что ж, чудесно.

Как сумасшедшая промчавшись по комнате, я сорвала с каждой из четырёх стен мощные колонки Евы и потащила их вместе с тонкими серыми проводами к открытым дверям балкона.

Потом стала нажимать на кнопки в поисках песни Кэти Перри Firework.

Огонёк замигал, и тогда я с улыбкой врубила чёртовы динамики на максимальную громкость. Покачивая головой, бросила сердитый взгляд на соседний дом. Я жаждала отмщения и надеялась, что моя песня заглушит его музыку. Глянув через перила балкона, я заскрежетала зубами и злорадно улыбнулась при виде округлённых глаз и отвращения на лицах.

Как вам это, жополизы?

Голос Кэти поселился у меня в животе и наполнил грудь, взрываясь внутри как тысяча хлопушек.

И я запела.

Громко.

Я во все горло горланила слова песни, завывая и крича, ощущая гнев и боль.

Я не слышу тебя. Никто тебя не слышит.

Слезы покатились по моим щекам.

Жалкая и беспомощная.

Я не пела - я орала, и голос рвался из самой глубины моего существа.

Еву бесили вечеринки Кирилла, поэтому она их срывала.

Меня бесили вечеринки Глеба, поэтому я к нему присоединялась.

***

Глеб

Мне нужно было лишь одно: хотеть.

Мы все хотим иметь дом, машину, деньги на роскошный отдых, репутацию, черт возьми, - и что же мы для этого делаем? Мы учимся и находим себе ненавистную работу, чтобы купить то, о чем мечтаем. Мы взаимодействуем с людьми, которые нам не нравятся, и годами просиживаем штаны в скучных офисах, выслушивая докучливых коллег.

Мы жертвуем, чтобы что-то получить.

У меня был дом. Не какой-нибудь особняк, но вполне себе уютный, чистый дом. Мне отдала его женщина, которая любила меня и заменила мать, чего делать была совсем не обязана.

У меня был автомобиль. Не «феррари», не какой-нибудь престижный спортивный суперкар, но достаточно громкий и быстрый «мустанг GT». Его подарил мне брат, которого я любил.

У меня была роскошная, мать её, жизнь, которую обеспечили мне новые родственники, забрав из приюта.

У меня была репутация. Разумеется, это распространялось лишь на маленькие улочки, а не на всю Москву, где никто меня, черт возьми, не знал, но меня заботило только мнение людей, которых я видел ежедневно и считал своими друзьями.

У меня было все, за что любой другой готов продать свою жизнь.

Все, за исключением Эмили Картер, а я по-настоящему хотел лишь её одну.

Когда я увидел Эмили впервые, земля ушла у меня из-под ног, и все вокруг встало с ног на голову. Несмотря на то что у меня были девчонки и секс - сложно сосчитать, сколько раз, - я ещё ни на кого так не западал.

И мне это нравилось. Мне нравилось её сопротивление.

Я хотел её, и это желание привлекло меня больше, нежели сама мысль об обладании ею. Я стал жить этим чувством, каждый день ждал, что увижу её в школе. Она в столовой. Я ощущаю её присутствие.