Литмир - Электронная Библиотека
A
A

«Большинству из нас нелегко принять старость: ни жизнь, ни смерть. Мы противимся неизбежному и страдаем из-за этого» (Рам Дасс).

Более того, мы часто противимся не только неизбежному, но и существующему.

День рождения чудесной, деловой, красивой, активной женщины. Ей 50. Но, следуя идее кого-то из гостей, все поздравляют ее с 30-летием. Только мне и нескольким гостям это кажется странным. Куда деваться ее 28-летнему сыну? Почему фактический возраст кажется стыдно-порочным и его надо скрывать? Таких примеров бесконечно много. Из 100 человек, заполнявших мои анкеты-опросы, только трое писали, что считают себя старыми…

Повсеместно утверждается непреложное правило, что после 35–40 следует занижать свой возраст, и лучший комплимент – несоответствие возрасту. Женщин после 40 и после 60 продолжают называть девочками и девушками. У мужчин уже почти аналогично. Люди отказываются понимать, когда я говорю им, что замечанием «ты очень молодо выглядишь» они меня почти обижают. Возрастной разрыв мы еще попробуем многократно рассмотреть с разных сторон.

Мало кто хочет думать о смерти, но большинство готовы принять, что она неизбежно будет когда-то, то есть является нашим будущим. На старость это странным образом не распространяется. Кто готов признать очевидность подобного же факта?

Однако я искренне желаю нам всем счастливой старости, и первое, что для этого необходимо, – признать, что в 40 она – наше будущее, а немногим дальше – настоящее.

У нас в обществе доминирует культ нужности и в основном разговоры о старости сводятся к тому, что старость – это плохо или хорошо (реже). Я попробую не делать этого. Хорошо или плохо быть взрослым, ребенком?

Я с некоторой уверенностью могу сказать о старости две вещи: трудно и интересно, хотя, пожалуй, и страшно тоже. Заметьте: это же можно сказать и о другом возрасте. Помню, я спрашивала папу: как это, быть взрослым? Он отвечал: трудно, но интересно.

«В шестидесятые годы был снят запрет на обсуждение таких тем, как сексуальность, пол и духовность. Благодаря роддомам и хосписам даже рождение и смерть были извлечены из темноты на свет. Последним табу в нашей культуре осталось старение. Судя потому, как старость представлена (вернее, не представлена) в средствах массовой информации, мы живем в обществе, которое делает вид, что старых людей не существует» (Рам Дасс писал в конце прошлого века.)

Сейчас это уже не совсем так, ситуация неоднозначна, и она меняется. Появились фильмы о старости, в тексте много цитат из СМИ. Во время моей работы в нашу страну пришел хороший мультик «Вверх».

Ситуация изменилась, но по мне так пока стало хуже (вот, уже получается стариковское ворчание). Перелом произошел примерно в 2010 году. Стариков, видимо, набралась уже критическая масса. Утвердился День пожилых людей – 1 октября, появилась куча программ, тема стала входить в моду. Всякий уважающий себя таблоид стал регулярно писать о старении. Но в каком ключе? Даже наука геронтология звучит как «наука о старости и преодолении старения». Издается журнал под названием «60 лет – не возраст» (а что тогда?). Все заняты поисками средств для продления жизни, молодости и отрицанием старости. Пишется и говорится об увеличении пенсий, возврате стариков к активному потреблению, старость лишается своих смыслов, и ищутся пути включения ее как дополнительного ресурса в поддержание нынешней абсурдной экономики и цивилизации в целом.

О старости говорится в СМИ. Говорится много. Обычно это тема «проблем старых людей». Часто происходит так: 50-летние женщины обсуждают и решают проблемы стариков (дряхлых, беспомощных, одиноких). Это, безусловно, благородное и полезное дело позволяет им отделиться психологически от старости по принципу «это они, а это мы».

Никто не будет утверждать, что старости не существует, но она всегда не про нас, а про кого-то.

Назвать себя старым можно с некоторым заигрыванием, жалуясь на забывчивость, или боль в спине, или усталость, и ожиданием, что тебя будут разубеждать.

Постепенно прихожу к тому, что настоящая старость табуирована. Это утверждает меня в мысли, что лишь на поверхности мы, возможно, боимся старости как немощности. Это лишь передний, очевидный уровень защиты. На самом деле старость пугает огромностью перспектив, непонятностью задач и возможностей… Да просто непознанностью.

Сайт в сети «Третий возраст» (подобными сайтами интернет наполняется постепенно). Лозунги: «Живи с удовольствием!», «Стареть не модно!»… Про первый потом поговорим. А вот «не модно» – это да, это хорошо. Ни в коем случае я не хочу делать старение модным, важно и хорошо, что оно не модное. Я скорее за то, чтобы допустимым было то, что не модно.

Пожалуй, я бы оставила за старостью стильность. Стиль может быть довольно высоким, разнообразным, индивидуальным.

Моя книга – не реклама старости. Если старость начнут рекламировать, она может стать модной, как любовь, и также превратиться в порно. Старость, как и счастье, любовь, смерть, одиночество… экзистенциальна и потому очень индивидуальна и важна. Потому и разговор мой только лично с Вами, читатель.

Искаженные нормы

«Ты хорошо выглядела, – говорит мне подруга о моем телеинтервью, – но старше своих лет, наверное, из-за седины». Парадокс ситуации состоит в том, что это моя седина и мой возраст. Они не могут не соответствовать, тем более что поседела я ничуть не раньше своих сверстников. Но норма определяет женщин крашеными лет до 60, а то и дальше.

Сейчас много говорится о тяготящих общество и особенно женщин стандартах красоты. Странно, как люди сумели разделить здоровье, естественность и красоту и даже поставить их в противоречие друг с другом? А если вы протестуете против навязываемых стандартов красоты, то в первую очередь позволяете себе быть толстым, отрастить брюшко… Что еще? Да все, собственно. Главное, разрешить целлюлит и жировые складки. Потому что это не идет вразрез с потребительскими способностями. А вот принятие себя – отнюдь.

Красота стала насильственным понятием. Естественность – нездоровьем. Рам Дасс приводит смешной рассказ о том, как спонсирующая его буддийские лекции косметологическая компания после его выступления, рекламируя товар, предложила тест: ущипнуть кожу на руке и проследить, за сколько расправится складка. Ситуация оказалась неловкой, когда у него, сидящего на сцене, складка не расправлялась несколько минут.

«Мне как будто должно было быть стыдно за то, что моя кожа недостаточно эластична. И меня задарили всякими кремами. А между тем меня вполне устраивала моя кожа».

Итак, самый мощный стереотип, общественная установка, требующая пересмотра: хорошо выглядеть, чувствовать себя = молодо. Это не так. Хорошо чувствовать себя (вслушайтесь – чувствовать себя!) – это быть в гармоничном состоянии соответствия своей природы, психики миру вокруг.

Помните советскую песню прошлого века «Все на свете могут наши мамы, только не умеют не стареть…»? Песня трогала сердце. А мамы действительно могут всё, и они справились с этим социальным заказом. Мамы научились не стареть. А между тем есть совершенно справедливое авторитетное мнение, что одно из условий взросления мужчины – старение его мамы. Не это ли породило весьма обширное сословие мужчин, продолжающих до пенсии жить в качестве маминых сыновей, не способных повзрослеть и стать мужчинами в полном смысле этого слова. Рост этого сословия сделал моральное и физическое проживание мужчины 20+, 40+… лет с мамой не только не стыдным, а чем-то само собой разумеющимся.

Я не агитирую за то, чтобы сыновья покидали родителей, оставляли их в одиночестве или сдавали в богадельни. Часто достаточно того, чтобы общепринятое «я живу с мамой» сменилось на «мама живет со мной». Поверьте, это не так просто и не так неважно, как кажется!

Как-то у меня была встреча с 35-летним интересным архитектором. Он не женат и признался, что дети его не привлекают. Есть подружка. В основном занят работой. На мои слова о приближении старости (говорила о себе) среагировал очень резко, но типично: «Какая старость? Вам еще рано. Моей маме 70, но она себя старухой не чувствует».

2
{"b":"657219","o":1}