Настал черед Лайлы. Двадцать минут проползли в томительном ожидании. Господи, подумал я, похоже, она влипла. Неужели брякнула, что видела, как упал Сэмми? Я уже мысленно представлял себе, как меня ведут обратно и инспектор грозно вопрошает: "Почему вы утаили от меня то, что рассказала эта милая девушка? Что ещё вы скрываете?" Я уже слышал, как он скомандовал: "Педро, прикуй этого негодяя к стене и принеси каленое железо. Ты у меня запоешь, английский мерзавец!"

Дверь открылась. На пороге возникла Лайла, улыбавшаяся точь-в-точь, как Патрик.

— А меня угостили кофе, — похвасталась она.

— Странно еще, что он не пригласил тебя на ужин, — пробурчал я.

— Как раз пригласил, — фыркнула она. — И был страшно разочарован, когда я ответила, что мы завтра улетаем домой.

Я облегченно вздохнул и расслабился.

— Тебе не плохо? — озабоченно спросила Лайла. — Ты весь вспотел.

Аманда отсутствовала примерно столько же, а вернулась, восторженно сияя, как последний Патрик.

— Он просто лапочка. Такой внимательный и заботливый. Спросил, приедем ли мы с Лайлой сюда на следующий год. Я пообещала, что мы постараемся.

Когда лендровер подвез нас к тому месту, где я оставил свою машину, было уже около трех утра. Автомобиль Патрика стоял неподалеку.

— Устала? — спросил я Лайлу.

Она рассмеялась.

— Нет, нисколько. Я слишком возбудилась, чтобы теперь уснуть.

— Прокатимся?

— С удовольствием.

Я повернулся к Патрику.

— А у вас какие планы? Спать?

— Со временем, — ухмыльнулся этот котяра. — Но вы можете нас не ждать. Покатайтесь.

— Девушки до полудня пробудут в Пагуэре. Мы уговорились с Лайлой встретиться потом у "Сан-Винсента" и поваляться на пляже. Хотите присоединиться к нам?

— Конечно! — радостно воскликнула Аманда.

— Разумеется, — улыбнулся Патрик. — Значит, около двенадцати увидимся.

Мы распрощались и Патрик с Амандой отчалили, держась за руки. Я распахнул перед Лайлой дверцу "мерседеса".

— Куда прикажете, мадмуазель?

— Куда скажешь.

— Есть хочешь?

Она чуть призадумалась.

— Пожалуй, да. Что-то я вдруг проголодалась.

— Я знаю одно местечко, где тебя совершенно задаром угостят роскошным сандвичем с курицей и чашкой ароматного кофе впридачу.

— Чего же мы ждем — поехали!

Я, улыбаясь до ушей, запустил мотор и покатил в Пальма-Нову.

Случилось так, что мы напрочь позабыли про сандвич с кофе. Когда я вышел из ванной, уже готовый топать на кухню, чтобы заняться стряпней, Лайла стояла у раскрытого балкона, любуясь на предрассветный залив. В комнате было темно, но лунный свет призрачно озарял её волосы.

Я подкрался сзади и обнял Лайлу за тонкую талию. Она подставила мне щеку для поцелуя, а потом повернулась и прижалась ко мне всем телом.

— Как здесь красиво, — промурлыкала она. — Такая яркая луна. И воздух напоен каким-то неземным ароматом. — Она глубоко вздохнула, закрыла глаза и принюхалась. — Господи, и почему я должна улетать в этот дурацкий Лондон? Расс, я не хочу отсюда уезжать.

— Как я тебя понимаю.

— Слишком уж скоротечны эти поездки. Совершенно выбивают из колеи. В следующий раз попробую задержаться подольше.

— Непременно. Вот уж когда повеселимся на славу.

Она рассмеялась.

— Как сегодня?

Мы замолчали, прильнув друг к дружке и прислушиваясь к ласковому шепоту моря.

Наконец, Лайла снова вздохнула и сказала:

— Я устала. Уложи меня в постель.

Я заглянул ей в глаза.

— В какую? Твою?

Она медленно помотала головой и улыбнулась, уже засыпая на ходу.

— Нет, дурашка. В твою, конечно же.

Продрав глаза ровно в восемь утра, я едва не задохнулся от счастья, обнаружив рядом обнаженную женщину поразительной красоты; руки Лайлы были небрежно закинуты за голову, пышные волосы разметались по подушке. Я осторожно, чтобы не потревожить её, присел и залюбовался.

Лайла была и впрямь достойна всяческого восхищения. Безукоризненная фигурка, стройное, гибкое, божественно пропорциональное тело. Мягкие губы те самые, которые казались мне столь жадными и ненасытными ещё четыре часа назад — были полуоткрыты, уголки чуть приподняты в загадочной улыбке. Она казалась спокойной и умиротворенной. Во мне заговорил мужчина. Пригнувшись к ней, я поцеловал её правую грудь. Лайла вздохнула и шевельнулась, её спина еле заметно изогнулась, но в следующее мгновение девушка расслабилась и безмятежно задышала, снова погрузившись в объятия Морфея.

На этот раз я атаковал уже её левую грудь, осыпав её жадными поцелуями, а потом впился в нежный розовый сосочек. Лайла, вздрогнув, открыла глаза, улыбнулась, узнав меня, и промурлыкала:

— Эй, торопыга, я ведь ещё сплю.

— Можешь не просыпаться, я уже подыскал занятие себе по душе.

— Я заметила.

Лайла снова закрыла глаза, заложила обе руки за голову и, улыбаясь, притворилась, что спит. Продержалась она недолго. Не прошло и минуты, как из её груди вырвался протяжный стон, потом её ножки вытянулись в струнку, а сама она выгнулась дугой, и её тело стало извиваться — сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.

— Ой… Тобин, — задыхаясь, проговорила Лайла. — Мне же нужно… а-ах!.. на работу!

— Разумеется.

Глаза её были закрыты, вся она очутилась во власти удовольствия.

— О-оо, — застонала она. — Расс! Ра-аааа-сс! Прекрати! О Боже… О Господи! Я больше не могу! Боже, какое счастье! А-аааааа!

Она обхватила мою голову и изо всех сил прижала к своей груди, пока все её тело билось и содрогалось в сладостных судорогах, а из горла вырывались бессвязные животные звуки — то ли поскуливание, то ли всхипыванье. Когда наконец дрожь прекратилась, Лайла блаженно вздохнула и звонко рассмеялась, хлопая ладошами по кровати.

— Ну, бандюга, ты у меня попляшешь, — заявила она. — Из-за тебя я не попаду на работу.

— Это ещё почему?

Она повернула голову и метнула на меня озорной взгляд. В глазах плясали бесенята, но я разглядел кое-что ещё — неприкрытую страсть.

— Потому что я тебя хочу, — прошептала Лайла, обнимая меня и привлекая к себе. — Только теперь я хочу тебя всего! Иди ко мне!

В Пагуэру она выехала только в одиннадцать. Откровенно говоря, учитывая все обстоятельства, поразительно, что она вообще смогла уехать.

В полдень внутренний дворик отеля "Сан-Винсента", в котором разместился открытый бассейн, был охвачен той непередаваемой смесью грусти и веселья, что всегда царит в последний день отпуска таких людей как Дорис, Элла и им подобных. Рассевшись за столиками под бело-синими зонтами вокруг бассейна, они шутили и громко смеялись, наслаждаясь последними часами солнца и морского воздуха.

Витторио, толстенький официант с бородавкой на носу, который обслуживал всю отъезжающую братию, буквально сбился с ног, не успевая таскать из бара нагруженные подносы.

— Эй, Витторио, ещё один джин с тоником для миссис Фартинг, — крикнула ему вслед Элла, когда изрядно взмокший толстячок в очередной раз устремился к бару. — Эх, — вздохнула она, щурясь на солнце. — Как мне уже завтра будет недоставать всего этого. В нашем Манчестере все не так. Беда с этими отпусками — после них совершенно не хочется возвращаться домой. Я уже заранее знаю, что несколько дней буду ходить сама не своя. С другой стороны, нельзя же всегда отдыхать, верно?

Она обращалась как бы в пустоту, но Альберт Фитч тут же поддержал:

— А почему бы и нет, Элла. Или ты ощущаешь себя дома только тогда, когда дрожишь от холода?

— Нет, Альберт, дело не в том. Просто я не могу долго пребывать в праздности. Я должна что-то делать, а не просто валяться на пляже целыми днями напролет.

— Странно устроены эти англичане, — произнес Фред Стейли. — По-моему, они чувствуют себя хорошо только тогда, когда чувствуют себя плохо. Неужели страдания и лишения доставляют вам удовольствие?