— Может, она потому так и поступила?! — мать не выдержала и заорала в тон ему. — Она всего лишь хотела твоего внимания. Ты всегда смотришь на ситуацию под Вариным углом, но ты ни разу не встал на сторону Полины!
— Неправда. Неправда!
— Правда, Олег! Скажи, что тебе не приходилось этого делать по одной причине: девочки никогда не были дружны из-за того, что ты предпочитал Варю! Ты всегда разделял их!
Олег замолчал. Полина прикусила ладонь, чтобы не закричать. Отец входил в десятку лучших адвокатов, за словом в карман ему лезть не приходилось. И замолкал он только в одном случае: когда ему нечего было ответить на правду.
— Вспомни, — продолжала нападать Яна, — ты ведь хотел мальчика! В чем её вина, Олег, скажи мне?! В том, что она девочка?
— Яна…
— Не янкай! После рождения Полины ты сутками пропадал на работе, в то время как после Егора ты полтора года в удаленном режиме работал! Она же тоже твоя дочка! Пожалей её, полюби хоть немного!
— Замолчи!
Полине стало ещё страшнее: никогда папа не затыкал рот матери. Олег хлопнул дверью в спальню и ушёл в другой конец квартиры.
Девушка едва не рвала на себе волосы. Она не добилась того, чего хотела, а, напротив, возымела абсолютно противоположный эффект. Отец совсем отвернется от неё, а не станет более внимательным.
Полина считала секунды и то и дело смотрела на часы. Минуты текли мучительно медленно. Она знала, что Олег обязательно зайдет. Вот только что он ей скажет? Чтобы собирала свои вещи и уматывала на квартиру, подаренную им же на восемнадцатилетие?
— К тебе можно? — аккуратный стук в дверь. Полина вновь посмотрела на циферблат. Папа успокоился через сорок минут, быстро.
Она ничего не ответила ему и Олег, проявив самоволие, вошёл и сел рядом с дочерью на кровать. Одеяло сползло с её плеча и мужчина поправил его, но не убрал руки, а только стиснул объятья покрепче.
— В чем дело? — прошептал Олег, на что Полина дернулась в его руках, но её и не думали отпускать. — Что происходит, Поля?
— Ты не любишь меня, папа. Только Варя и Егор тебе дороги.
Выражение лица Олега изменилось, но Полина не могла этого увидеть, она сидела к нему спиной. Сердце мужчины заныло. Он ведь всегда старался быть лучшим для своих детей, хотел дать им все. Как же получилось так, что один из них остался обделенным любовью?
— Что ты такое говоришь? Вы же все мои дети, вы равны для меня. Я очень люблю и беспокоюсь за всех вас.
— Неправда. Ты не любишь меня, признай это. Мама права. То, что я девочка и стало помехой. У тебя есть Варя, тебе достаточно одной дочки.
— Не говори так…
— А что мне остаётся? Я знаю про твою первую дочь, пап, и знаю, что она умерла ребёнком. Я всегда хотела заменить её тебе. Хотела, чтобы ты смотрел на меня и радовался, чтобы тебе не было больно от её потери. Но тебе это не нужно, ведь Варя родилась вперед. Она во всем лучше меня. Лучше выглядит, лучше учится, лучше устроилась в жизни. Даже её любовь к тебе лучше моей. Я не чувствую себя твоей, пап. Почему у Вари два отца, а я и родного теряю?
Полина жалобно всхлипнула и спрятала нос в одеяло. Спиной она почувствовала, как Олег судорожно вздохнул и как затряслись его плечи и руки.
В следующий момент Полина оказалась на секунду приподнята в воздух — это отец развернул её к себе лицом и прижал голову к груди. Олег долго гладил дочь по волосам, то и дело тяжело вздыхал, но так и не решался заговорить. Он боялся, что все слова будут не теми.
— Полина… Я очень-очень сильно тебя люблю. Ты ведь мой последний ребёнок, моя дочка, моя маленькая. И я был несказанно рад именно девочке, что бы вы с мамой там не думали. Я всегда относился к тебе по-особому, ты всё для меня. Я горжусь тобой, я радуюсь, смотря на тебя и благодарю судьбу за такое счастье. Просто… Я не понимал тебя, когда ты была маленькой, хотя и очень старался. Ты была маминой дочкой, к маме ты тянулась больше и предпочитала её общество моему. Когда умерла моя первая дочка, это произошло по моей глупости. Я также не понимал её и её посылы мне. В тот день она отчаянно не хотела ехать на занятия, видать, чувствовала что-то. А я решил, что она капризничает и все равно отправил, ещё и отругал перед дорогой. Представляешь, Полина?.. Последние слова, которые я ей сказал — ругань… И когда я осознал, что складывается похожая ситуация… Я испугался. Испугался до дрожи в коленках и стучащих зубах, что могу потерять тебя, — Олег судорожно сглотнул и обнял Полину ещё крепче. Ему казалось, что она ускользает из его рук прямо сейчас. — Подумал, что пусть все идёт как идёт. Если у тебя лучше налажен контакт с матерью, если ты тянешься к ней сильнее, то пусть будет так. Но я никогда не переставал любить тебя. Как можно. Моя дочка — моя радость, моё беспокойство и мой воздух. Я же все проживаю вместе с тобой. Вместе со всеми вами — моими детьми. Твои слезы отзываются болью в моем сердце, Поля. Доченька моя…
Полина потянулась к отцу и обняла его за шею. Им так давно был нужен этот разговор! Наконец отец и дочь сумели понять друг друга. И теперь все изменится.
Устав сыпать проклятьями и угрозами, Бас медленно сполз по двери вниз и обхватил свою многострадальную голову руками. Содранная кожа тут же отозвалась резкой, неприятной болью и он зашипел. Голова болела все сильнее, зрение расфокусировалось почти что совсем, к горлу подкатила противная тошнота.
Дурак. Какой же он дурак, раз решился воздействовать на Варю подобными методами. Они не работают. В случае с ней вообще ничего не работает, если она что-то решила, она будет стоять на своем, пока у неё что-то не щелкнет. Но как же быть? Как отвоевать свое законное родительское право на дочку?! Хотелось выть от отчаяния.
Рома глухо застонал. Вкусив сладость родительства, отказаться от неё было не так просто. Вспоминая Миру, такую маленькую, нежную и родную, на душе становилось гадко при одной только мысли о том, что он может лишиться своей крохотной феи. Парень криво улыбнулся. Дочка росла и уже не просто хлопала глазками. Она требовательно хватала папу за палец, реагировала на речь писком, улыбалась маме и даже пыталась копировать её мимику.
— Смотри, Бас, — смеялась Варя, — она дразнится!
Склонившись над люлькой, девушка немного высунула язык. Мирослава, задумавшись на секунду, повторила за мамой жест и показала родителям язычок. А затем, довольная собой и своим умением, широко улыбнулась, издав при этом писк, похожий на мяуканье котёнка.
— В зоопарк с вами ходить не буду, — предупредил Рома и покачал головой.
— Почему это?
— Как же. Если обезьяны примут вас за своих, я в вольер не полезу.
— Ах ты… Ты… А мы тебя к змеям отправим, будешь там жить и лягушек жрать с соплеменниками!
Обменявшись беззлобными колкостями, они возвращались к дочке и играли с ней до тех пор, пока не придёт время кормления или сна.
Где? Где все эти мелочи, которые наполняли душу теплом и желанием жить? Почему они исчезли в одно мгновение?
Ухватившись за ручку двери, Рома поднялся с пола и на дрожащих ногах подошёл к лифту. Пока он ждал кабину, взгляд упал на лестницу, которая была непривычно крутой для жилого дома. Или ему так казалось в этом ужасном коматозном состоянии? Парень шагнул по направлению к лестнице, посмотрел вниз и с трудом сглотнул. Если не удержится, либо покатится вниз, либо перелетит через перила. Но исход в любом случае будет един, если сплюсовать все полученные травмы. Нехорошие суицидальные мысли не покидали мозг.
По характерному звуку Рома понял, что приехал лифт и зашёл в кабину. Не будет он этого делать. Он не сопливая девочка, чтобы самоубиваться, ещё повоюет. Рома прекрасно осознавал, что у него только два варианта кончины: его убьет либо время, либо если он чем-то заболеет. Убить человеческим рукам не позволит, ни своим, ни тем более чужим.
Рому шатало все сильнее. Выходя из подъезда, он спотыкался о собственные ноги. Если смотреть со стороны, можно было бы подумать, что он пьяный. Становилось труднее дышать, но Бас был упрямым. Он ещё не расквитался с этой стервой — Полиной. Будь она сестрой хоть президента, но она получит по заслугам.
