— Скажи мне ещё раз, — попросила Варя, — скажи, как любишь меня.

 — Люблю, — со вздохом повторил Рома, — я тебя очень люблю. И даже твои истерики любить приходится, сладкая.

Варя собралась возмутиться, как вдруг в поле её зрения попали часы. И она коротко вскрикнула.

 — Через час я должна покинуть палату. А я ещё не накрашена и не одета. Ты привез моё платье?

 — Конечно, забыл принести. Сейчас подниму.

Рома передал дочку матери и вышел.

Варя погладила Миру по головке и поцеловала в лоб. Прижавшись щекой к её маленькой щечке, она стала аккуратно покачиваться из стороны в сторону.

 — Ты будешь похожа на папу. Вот только бы не характером. Хотя бы не полностью…

 — Марк! — окликнула его запыхавшаяся Катя.

Марк, направлявший к машине быстрым шагом, остановился. Он понимал, что не стоит этого делать, но разве сердцу прикажешь? Остановится либо он, либо дурацкий орган, не поддающийся дрессировке и рвущийся к Кате.

 — Марк… — тихо повторила она и хотела коснуться его лица, но парень увернулся. — Прошу тебя, давай поговорим. Как люди поговорим.

 — Нам разве есть о чем говорить? — ответ вышел холодным и грубым, чего Марк не хотел. Глаза Кати подернулись пеленой, но она тряхнула волосами и слегка приподнялась на цыпочки, нерешительно покачиваясь теперь с носка на пятку.

 — Конечно. Я… Я так скучала по тебе. Безумно скучала.

 — А я нет. Я даже не вспоминал о тебе, — слова давались тяжело, язык был словно подвешен грузами. Но как иначе отдалить её, чтобы не мучить ни её, ни себя?

Марк наблюдал за её реакцией. Катя часто заморгала, стараясь прогнать ставшую ещё гуще пелену. Ох, не зря говорят, что глаза — зеркало души. И Катина душа сейчас не просто плакала. Рыдала.

Душа Марка же горела вулканами и сжигала его дотла за то, что он доводил её. Ну же, милая, уходи… Ради Бога, уходи. Не терзай себя. Невыносимо смотреть на твои мучения.

 — Не вспоминал? — побелевшими за миг губами переспросила она и накинула прядь волос на правый глаз.

 — Нет.

Во рту стало сухо. Катя не знала, что Марк не договорил предложение. Не вспоминал, да. В этом не солгал. Но он не забывал. Невозможно вспоминать ту, забыть которую не в силах.

 — Ладно… Ладно… Ладно… — повторила несколько раз девушка в надежде привести себя в чувства. — Но всё же… Ты… Как там? Как твои дела?

 — Прекрасно. Новый город, новые эмоции.

 — Тебе хорошо в Питере?

Повисла секундная тишина. Оба знали, что за этим вопросом крылся другой. «Тебе хорошо без меня, Марк?»

 — Да, замечательно. Прекрасный город.

Марк зажмурился, прогоняя непрошеную влагу из глаз. Снова ложь. Ужасный город. Любой город ужасен, где нет тебя, Катя. Серые здания, серые люди, серый мир. Маршрутки там не спешат домой, вокзалы и аэропорты не наполнены смехом счастья встречающих и надеждой провожающих. А может, Марк не замечает этого?

В Питере он ужасно выматывается. Он ходит целыми днями, убеждая себя, что просто гуляет. Он не давал себе думать об истинной цели того, зачем слоняется по городу. Марк искал хоть что-то, что напомнит ему о Кате. Хоть что-то светлое. Но даже любимые ею рассветы были ужасными и тусклыми. Здесь нет радости. Здесь нет тебя, Катя.

 — Ты окончательно решил жить там?

Сердце замерло в ожидании ответа.

 — Да. Думаю да. Там всё получается легче и лучше.

 — О… Я рада. Очень рада за тебя.

 — Правда что ли? Тогда от чего ты рыдаешь?

Катя быстрыми движениями провела ладонями по щекам, стирая мокрые дорожки покатившихся горошинами слез.

 — Я? Рыдаю? Тебе показалось. Это просто солнечные блики на лице, вот и все.

 — Ну-ну.

 — Расскажешь ещё что-нибудь?

 — Зачем?

 — Не хочешь?

 — Не хочу, но всё же. Мне интересно, зачем?

 — Мой ответ что-то изменит?

 — Возможно.

Слезы снова нашли выход из её глаз. Катя запрокинула голову наверх и глубоко вдохнула, но остановить поток не смогла. Оставалось лишь зажмуриться и ждать, когда они прекратят литься сами. Но они не прекращали.

 — Я же уже сказала, — голос стал тонким, — я скучаю. Так сильно скучаю…

Грудь затряслась под натиском рыданий и Катя рухнула на асфальта коленками, приложив руку к груди, моля сердце не болеть так сильно. Не обливаться кровью.

Марк ошарашенно посмотрел на неё и до него не сразу дошел смысл произошедшего. Он не углядел её истерику. Внешне её слезы совершенно не тронули Марка, но внутренне — он валялся там же, у её ног.

 — Вот девки, вот любите на пол кидаться… — растерянно пробормотал парень, вспомнив истерику Вари когда та узнала, что беременна. Марк сел рядом с Катей, не пожалев дорогой ткани брюк.

 — Я не могу-у-у, — выла на одной ноте Катя, — не могу-у-у больше. Ничего не могу-у-у. Мне сложно, Марк, мне так сложно. Ничего не выходит! Я спилась, скурилась, слетела с катушек. Все так ужасно без тебя! — она кинулась ему на шею так неожиданно, что Марк не успел воспротивиться. — Я не хочу тебя отпустить! Я не могу, не могу, я ничего не могу! Марк, ради Бога, не оставляй меня! Я прошу тебя! Прости меня, дуру, прости, но не оставляй одну!

 — За что простить?

 — За глупость мою! Марк, я не хотела ничего плохого, я клянусь тебе. Я думала, что будет легче, если Ланграст пропадет из твоей жизни, если тебе больше никогда не придётся бодаться с этим глупым Ромой! Он ведь твердолобый до жути.

 — И что же осталось бы от моей жизни, исчезни из неё Ланграст?

 — Я, — тихо и неуверенно произнесла Катя, — у тебя была бы я.

 — Ты не понимаешь. Ланграст — это и есть вся моя жизнь. Не будет его — не будет и меня, я не могу бездарно разбазарить детище своего отца. Я с пелёнок готовился к тому, чтобы заменить отца. Я со школы жил мыслью, что когда-нибудь буду в достойным для него сыном. И ты едва не уничтожила всё это. Даже если ты не предала меня… Ты не посчиталась с моими чувствами, Катя. Ты действовала из своих соображений и не думала о том, каково будет мне.

 — Прости, Марк, прости. Я… Я дура. Я обещаю, что подобное никогда не повторится.

У Марка дернулось левое веко. Как же быть? С ней — тяжело, без неё — никак.

 — Конечно. С нами — не повторится.

 — Марк… Марк, — Катя панически цеплялась за его рубашку, — умоляю, дай мне шанс. Пожалуйста, дай мне шанс! — она закричала так громко, что птицы испуганно взлетели с веток. — Я обещаю, что стану лучшей для тебя, только не гони меня!

Марк посмотрел ей в глаза, ничего не говоря. Был бы хоть какой-то знак…

И вдруг что-то случилось. Что-то двинулось в их душах, и из глаз обоих одновременно скользнули вниз одинокие слезинки.

Парень тут же устыдился этого и отвернулся.

 — Почему Катрина? — вопрос был неожиданным.

 — Что? — лицо девушки приняло глуповато-неудоуменное выражение.

 — Тебя зовут Катрина. Почему не Катерина, не Екатерина?

 — А… Отец хотел назвать Екатериной. Но когда делали свидетельство о рождении, клавиатура компьютера оказалась неисправна, западали буквы е. И в итоге пропали из моего имени. Переделывать уже не захотели.

 — Вот и из нашей любви пропали буквы… Причем все. И я тоже не хочу ничего переделывать.

Это было последнее, что сказал Марк. Поднявшись с земли, он пошёл прочь. А Катя так и осталась сидеть, невидящим взглядом сверля пустоту. Наверное, так лучше, утешала она себя. Ему лучше. Без неё.

====== Часть 61 ======

Бас спустился к машине и, достав из кармана брюк ключи от машины, нажал кнопку на брелке. Автомобиль радостно отозвался пиликаньем и позволил открыть заднюю дверь. Рома потянулся за лежащим на заднем сиденье чехлом, в который было упаковано платье. Он с интересом потянул молнию вниз: что там припрятала Варя?

Ярко-алая ткань цветом ударила по глазам. Парень с удивлением вытащил платье на свет Божий и с неудовольствием отметил, что ткань была слишком легкой. Шифон, что ли? Апрель в этом году выдался теплее, чем предыдущие, но всё же не май на дворе. Ветра, пусть и не ледяные, продували до костей, простыть — раз плюнуть.