Гениальная идея начинает казаться совсем не гениальной. Захожу с другой стороны, пытаясь объяснить, что у меня есть зал под двести квадратов, и мне нужно показать в нем фильм. Вроде меня наконец понимают, и договорившись на какой-то баснословной сумме, обещают прислать все необходимое оборудование на вокзал через два часа, вместе с переходником и кассетником. Остаётся самое приятное — найти интересующие фильмы. Вот тут уже душа моя разгулялась. В результате набега на парочку магазинов с фильмами я обзавелась достаточно неплохой коллекцией. Эх, прямо как в старые добрые времена. У меня до сих пор на даче хранится сумка с кассетами. Для вечера фильмов о магии были выбраны «Маска» с Джимом Кери, «Сердце дракона», подкупившее меня драконом на обложке, и невесть откуда затесавшаяся в Лондоне японская «Ведьмина служба доставки». Практически тут же появилась гениальная мысль прихватить на всякий случай ещё чего-нибудь, вдруг детям идея с фильмами понравится. В результате небольшого шоппинга спустя два с половиной часа, подгоняемая птицей, я с трудом доковыляла до вокзала. Программа минимум выполнена, теперь остаётся обрадовать учеников.
***
— Так, до конца урока осталось десять минут, поэтому достаньте, пожалуйста, по листу бумаги.
Аудитория притихает, таращась на меня, словно видят впервые. Ну и лица, хоть на камеру снимай. С трудом сдерживаю желание рассмеяться от истинного ужаса собравшихся. Спустя несколько секунд осознания в воздух взмывает несколько рук. Киваю ближе всего сидящей гриффиндорке.
— Прошу прощения, но вы не предупреждали, что сегодня будет контрольная… — неуверенно бормочет девушка, бросая на меня беспомощный взгляд.
— Я и не собираюсь сегодня устраивать контрольную, — наконец улыбаюсь я, получив какое-то садистское удовольствие от этой милой минутной паники. Обхожу свой стол и приваливаюсь к углу бедром. — Просто я решила попросить каждого написать какие-то свои пожелания касательно наших занятий. Может, какая-то тема интересует, которую я смогу включить в план. Подписываться не обязательно, почерки я ваши всё равно не знаю. Да, если идей никаких нет, можно ничего не писать. Кому есть что предложить — оставляйте пожелания на краю моего стола. — Качаю головой в такт своим словам, замечая, как удивлённо вытягиваются лица собравшихся. — Ах да, теперь о приятном. Я тут немного поразмыслила, и решила организовать ночь кино. В маггловских традициях, само собой…
Дальше я не слышу свой голос, поскольку вся моя чистокровная компания задыхается таким визгом искреннего счастья, что мне приходится умолкнуть, дав детям переварить услышанное. Со всех сторон начинают, уже совершенно не задумываясь о дисциплине, узнавать что, где и когда. Приходится даже пару раз хлопнуть ладонью по столу, чтобы аристократия наконец умолкла и, нетерпеливо ерзая, зафиксировалась на стульях.
— Так, не подставляйте меня, иначе получим все вместе в равной доле. Нам разрешили произвести показ в эту ночь с субботы на воскресенье. Будет три фильма, подробности расскажу в пятницу. Вход свободный, поэтому берите друзей, буду рада всех вас видеть. Ну, а теперь ваши пожелания на листочках, и вы свободны.
Улыбаюсь я, наблюдая, как класс снова заходится веселым гамом. Ладно, вроде получилось подойти на шаг ближе к этим маленьким монстрам.
После урока на краю стола оказывается небольшая стопка разметанных листов бумаги.
Забавные они всё-таки. Интересно, я пару лет назад была такой же?
***
Отрываюсь от бессознательного движения вперёд, понимая, что попала во внутренний двор замка.
Какая красота…
Кажется, словно меня одну бросили в какую-то чудесную сказку. Мягко танцуя, на землю опускаются большие хлопья, устилая белым покрывалом весь двор. Наверное, это последний снегопад в этом году. Есть в происходящем что-то особенное, первозданно-магическое, что можно почувствовать, даже не будучи волшебником. Чарует. Подхожу к арке галереи, проводя пальцами по чуть шершавому камню. Такое странное чувство величавой красоты окружающего мира. Необъяснимое, давящее, до боли в сердце показывающее твою собственную ничтожность перед окружающим миром. Это ты считаешь себя особенным, уникальным, центром вселенной. А вселенная, она вот, далеко за пределами твоего разума, и ты в ней никто, песчинка, которую сотрёт и не заметит. А этот снег такими же белыми хлопьями будет кружиться, опускаясь с небес, даже когда от всего этого замка не останется и памяти.
— Ни земли, ни воды, ничего…
Замела метлой белый свет пыль…
Песня «Мельницы» срывается с губ раньше, чем я успеваю подумать. Душа просит.
—И страшиться теперь одного —
Как не стала бы небылью быль,
Как не стала бы быль…
Кто грядет за пургой из обители молний,
Тот единственный мог бы проникнуть за край.
Так гряди из-за гор, из-за гневного моря,
И у этого мира ее забирай, и навеки ее забирай.
Делаю нерешительный шаг на белое полотно, вторгаясь в эту хрупкую природную идиллию. Влажный снег чуть скрипит под сапогами.
— Коли в жизни далекой другой
Князь серебряный был бы мне мил,
Он ходил бы студеной рекой,
На уздечке бы солнце водил,
На узде золотой…
Кто грядет за пургой из обители молний,
Тот единственный мог бы проникнуть за край.
Так гряди из-за гор, из-за гневного моря,
И у этого мира ее забирай, и навеки ее
Забирай! Забирай! Пропади оно пропадом!
Звенит на ветрах из травы тетива —
Забирай! Забирай!
Крылья вспыхнули золотом,
Да остались в крови рукава…
Круто оборачиваюсь, оставляя на снегу следы от тяжелой ткани юбки, и начинаю кружить по двору в танце. Эмоции начинают захлестывать, требуя выражения не только голосом, но и движением. От крутых разворотов подол юбки высоко взметается, заматываясь вокруг ног и вызывая этим какой-то детский восторг, перехватывающий дух. Пою во всё горло, отдаваясь этим нахлынувшим чувствам. Никто не услышит, а если и услышит, то сейчас это совершенно не важно. Раскидываю руки в стороны, вдыхая полной грудью холодный воздух, и, продолжая пританцовывать, начинаю напевать проигрыш.
— А за морем на черной скале
Змей серебряный кольца плетет.
Вдруг замираю перед одной из украшающих фонтан статуй. Орёл держит в клюкве большую змею. Как заворожённая, аккуратно убираю снег с бронзовой головы пресмыкающегося. На глаза почему-то наворачиваются слезы.
— Самоцветы горят в серебре,
Змей крылатый желанную ждет, —
В сознании яркой вспышкой появляется образ Северуса. То ли оттого, что я сама с собой в мыслях называла его змеем, то ли оттого, что эмблемой Слизерина является змея, но по совершенно неясной причине придуманная совершенно не мной песня вдруг обретает вполне четкого адресата.
— Он свою нареченную ждет.
Обреченную ждет.
Кто летит за пургой из обители молний,
Тот единственный в силах шагнуть через край.
Так гряди из-за гор, из-за синего моря,
И у этого мира меня — забирай эту ложь,
Горе, нежить и небыль,
Я — стеклянный сосуд со свечою внутри;
Мы отвержены — что ж, упади же из неба
И у этого мира меня забери!
И навеки меня забери!
Слышишь, в небо меня забери!
Замираю посередине двора, чувствуя, как закладывает нос и царапает от холода горло. Снежинки тают, медленно опускаясь на кожу, и от этой холодной влаги я не сразу замечаю, что почему-то плачу. Буря эмоций вдруг сменяется какой-то жуткой, щемящей тоской, которую я с трудом могу обьяснить.
— Изумительная ночь, не правда ли? — раздаётся невдалеке знакомый голос, отчего я вздрагиваю и нервным движением смахиваю воду с лица.
— Здесь как в сказке, — улыбаюсь я, не сразу замечая притаившегося за колонной директора. — Бессонница?
Над головой раздаётся птичий писк, и Кася пикирует мне на плечо, забираясь под волосы. Даже не заметила, когда эта вертихвостка улетела. Накидываю на голову капюшон.
— Ты где была? — шёпотом обращаюсь к птице, на что та лишь тихо пищит.
