— Я недостаточно сильна. — призналась я.

— Да, сильна. — он подвел меня к столу и, схватив за запястье, вложил мне в руку ножницы. — Посмотри на это.

Я неохотно заставила себя посмотреть на Джоша в его футбольной форме. Эти сжатые кулаки ударили меня. Эти сильные руки сломали меня.

— Сделай это. — настаивал Калеб.

Подняв дрожащую руку, я начала плакать, когда моя рука опустилась в быстром движении, и ножницы ударили в лицо Джоша, пронзив его сердитое выражение. В неистовстве я разрезала холст, разорвав его в клочья.

— Моя девочка. — прошептал Калеб мне на ухо. — Теперь другую.

Мой дикий взгляд переместился на картину, изображающую меня в самом жалком виде. Без дальнейших указаний Калеба я уничтожила другую картину. Пока я проделывала работу, Калеб продолжал говорить.

— Я больше никому не позволю причинить тебе такую боль, детка. Я так сильно люблю тебя, Джанна.

Я ему поверила.

Выронив ножницы, я резко развернулась и бросилась к нему с криком.

— Я так сильно люблю тебя, Калеб.

Он погладил меня по спине и долго держал, пока я не избавилась от боли и уродства той ночи.

Когда мои рыдания стихли, он погладил меня по спине.

— Чувствуешь себя лучше?

Я кивнула, уткнувшись ему в грудь.

— Да, спасибо. — я отпрянула назад, чтобы посмотреть на него. — Откуда ты знаешь?

— Рисование их помогло мне преодолеть ярость, поэтому я надеялся, что их уничтожение поможет тебе справиться с болью.

— Что теперь? — спросила я, бросив взгляд на беспорядок.

— Я планирую сжечь их.

— У тебя будут неприятности с Джимом?

— Он заработал достаточно денег на остальной выставке.

— А как насчет покупателей?

— Джим скажет им, что они были уничтожены, и этого будет достаточно.

Мы с Калебом вышли из студии. Вместо того чтобы пойти с ним в гостиную, я потянула его за руку и повела в спальню.

— Между нами что-то все ещё есть, в виде каких-то стен. — сказала я ему.

— Что?

— Мои нелепые страхи. — ответила я, стягивая через голову хлопчатобумажное платье.

Он стоял на месте, не двигаясь в мою сторону и не снимая с себя одежды.

— Ты знаешь, что я не причиню тебе вреда?

— Знаю. — сказала я ему, расстегивая лифчик без бретелек.

— Ты знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете?

— Да. — сказала я, снимая трусики.

В ярко освещенной спальне от него было не спрятаться, так как солнце светило сквозь открытые жалюзи.

Он застонал, потирая рукой рот.

Я шагнула вперед, помогая ему снять рубашку и расстегнуть джинсы. Он стянул их, обнажив черные боксеры.

— У меня нет презервативов. — сказал Калеб, выглядя удрученным.

Я хихикнула, увидев выражение его лица.

— Я на таблетках.

— Слава богу. — выдохнул он, укладывая нас на кровать.

Он медленно обращался со мной, еще более нежно, чем в первый раз. Ни разу мои страхи не всплыли на поверхность. Это был Калеб, парень, который любил меня достаточно, чтобы взять на себя весь мир ради меня.

Он занимался со мной любовью, будто боготворил меня, и каким-то образом я знала, что это всегда будет слишком интенсивно для нас.

Я отвечала на его страсть, пока он двигался внутри меня, наполняя меня наилучшим образом.

Когда мы закончили, Калеб начал все сначала. На этот раз сильнее, грубее, не сдерживаясь от своих яростных желаний.

Потом я лежала в его объятиях, глядя на солнечные лучи.

— Калеб? — тихо спросила я на случай, если он спит.

Он открыл глаза.

— Да?

— Я хочу, чтобы ты выбрал, в какой колледж мы поступим.

Он погладил меня по щеке большим пальцем.

— Для меня это не имеет значения. Я просто не хочу, чтобы мы снова расстались.

— Мне все равно, куда мы поедем, я не хочу, расставаться с тобой.

От его смеха у меня под головой затряслась грудь.

— Тогда решено. Мы не расстанемся и пойдем туда, куда поступим оба.

— Если ты не собираешься в художественную школу, по крайней мере, я хочу, чтобы ты поступил на действительно на хорошую художественную программу в университете.

— Ты действительно не знаешь, чего ты хочешь в плане карьеры?

Я понятия не имела.

— Нет. Возможно, я не узнаю об этом еще несколько лет. Так что сначала мы сосредоточимся на тебе.

— Что, если я не хочу быть художником? — спросил он.

— Тогда мы решим, что нам делать вместе.

— Может, нам остаться в Колорадо?

— Если ты хочешь. — сказала я, крепче обнимая его за талию.

— Чэнс будет скучать по тебе, если мы уедем. — заметил он.

— Ты прав, и я не хочу пропустить, как он повзрослеет. Мы можем остаться в Колорадо?

— Все, что захочешь. Боулдер будет всего в пятнадцати минутах езды от дома твоей мамы.

— Может, она позволит нам жить с ней, пока мы учимся в школе? — я подразнила его.

— Ни за что. — сказал он, подтягивая меня повыше к себе на грудь. — Я хочу, чтобы моя девочка была со мной. Когда мы будем жить вместе, я смогу трахать тебя, когда захочу.

Хихикая, я легонько шлепнула его по груди.

— Ты такой романтичный.

— Стараюсь. — пошутил он, шлепая меня по заднице через простыню. — А теперь одевайся, мне нужно накормить мою девочку.

— Мы можем сходить в закусочную? — спросила я, изголодавшись по большому гамбургеру и картошке фри.

— Именно это я и имел в виду. — ответил он, надевая нижнее белье. Я была счастливой девушкой. Мой парень был горячим, его пресс был в тонусе вместе со всем остальным. — Прекрати смотреть на меня извращённые взглядом, Джанна.

Я снова натянула платье.

— О, теперь я извращенка?

— Да, когда ты смотришь на меня, как на кусок мяса.

— Я хочу кусочек мяса, но так же я хочу молочный коктейль с ним.

ГЛАВА 24

«Вечность состоит из множества сейчас.»

- Эмили Дикинсон

КАЛЕБ

— Не понимаю, почему мы должны покупать все это дерьмо для Янв. — пожаловался я, толкая красную тележку в Таргете.

— Ты сам сказал почему, Калеб. Он одинок, и его отец никогда не навещает его. Мы не родственники, поэтому не можем попасть к нему. Это даст ему понять, что мы заботимся.

Я вытащил из тележки поздравительную открытку - «Думаю О Тебе».

— Я не подпишу ее.

— Ладно. — самодовольно сказала Джанна. — Я подпишу ее за тебя, даже приложу записку.

Я бросил открытку обратно в тележку.

— Нет, ты это не сделаешь.

Джанна надула мне губки.

— Он, наверное, скучает по тебе.

— Чего ему не хватает, так это сисек и задницы, он сам мне об этом говорил.

— Калеб! — сказала Джанна, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что меня никто не слышал. — Ты можешь не говорить о таком, когда мы на людях?

— Нет. — ответил я, игнорируя ее возмущенное выражение лица. — Люби меня, люби мой грязный рот. И, детка, я знаю, что ты любишь мой рот.

— Не могу поверить. —пробормотала она, краснея.

Когда она шла впереди меня, я беззастенчиво смотрел на ее задницу в форме сердца.

Когда мы вернулись, я шел сзади. Она свернула в проход, заставив меня свернуть направо, чтобы последовать за ней.

— Какие у Яна любимые конфеты?

— Откуда, черт возьми, мне знать?

— От тебя никакой помощи. — фыркнула она. — Просто возьму ему всего понемногу.

— Звездная вспышка. — сказал я ей. Она усмехнулась и наклонилась, чтобы взять пакет. — Я знаю это только потому, что он каждый день жаловался, что хочет ещё.

Жестокая мысль пришла мне в голову.

Я положу в пакет фотографию, на которой мы с Джанной, чтобы что он не забывал того факта, что самая горячая цыпочка принадлежала мне.

— Иди сюда, детка. — сказал я ей.

Она бросила в тележку еще конфет.

— Зачем? — спросила она, потянувшись за Сникерсом.

— Хочу сделать фото нас Яну.

Она придвинулась ко мне, пока я держал свой телефон, вытянутый перед нами.