Новый революционный период должен начаться с того, к чему уже подходил предыдущий: с открытых восстаний и открытых действий всякого рода. Ни того, ни другого одними усилиями тайных обществ создать нельзя. Для них нужна специальная атмосфера общего возбуждения, которая может создаться лишь каким-нибудь крупным историческим событием, которое потрясло бы умы, пробудило надежду в подавленных душах, пошатнуло уверенность в силе правительства и превратило бы медленно накоплявшееся глухое недовольство в недовольство говорящее, кричащее, готовое действовать.

Таким событием может быть и внешняя война, и революция у соседей, и финансовый кризис у себя дома. Но всего вернее и решительнее — стихийное крестьянское движение, которое приближается, роковое, неотвратимое, неся с собою уже не переворот, а грозный, всеобщий катаклизм.

Русский мужик не раб и рабом никогда не был, даже в эпоху рабства. Он страшно вынослив и терпит то, чего не выдержал бы ни один народ. Но он это делает не из трусости и малодушия, а во имя своих веками выработанных и всосанных с молоком матери представлений о долге пред государственной властью. Его понятия о законности нелепы и дики, но не менее тверды, чем у любого английского фермера, и в случае нужды он умеет за них постоять, не пугаясь ни штыков, ни пушек, ни розог, ни даже виселицы. Он это доказал во время холерных беспорядков^[138], охвативших весь юг и направленных против почему-то не полюбившихся ему больничных бараков.

Крестьянство не только самое многочисленное, но и самое сильное из сословий в России. А между тем характерная особенность теперешней реакции это усилия во что бы то ни стало раздразнить мужика: голодом — с одной стороны, фактическим восстановлением крепостного права — с другой.

Народ бунтовал против крепостного права встарь. Теперь он и подавно не потерпит его, хотя бы старых помещиков и переименовали в земских начальников.

И с голоду он умирать не станет. У него есть свой кодекс обязанностей, из них же первая — платить подати, что он и выполняет не щадя живота. Но он считает своим неотъемлемым правом быть накормленным государством, когда его постиг неурожай. Он не вымаливает, а требует себе субсидии. Не сентиментальность, а страх вынудил правительство дать сто двадцать миллионов субсидии в 1891 году и пятьдесят — в следующем, в противность принятому решению ничего не давать.

Когда правительство давать будет не в состоянии, мужики будут брать силой. Конечно, они станут делать это царским именем, в глубоком убеждении, что царь послал им хлеб, а господа и чиновники скрыли. Но бунт остается бунтом и расшатывает «установленный порядок», какими бы легендами он ни сопровождался. Ведь и французские крестьяне, сделавшие наполовину французскую революцию, жгли замки во имя короля.

А тут еще всеобщая воинская повинность, поднявшая уровень развития солдат, рассыпавшая по ротам интеллигентных людей и сократившая до трех-четырех лет действительную службу в рядах. Две трети солдат крестьяне, взятые года полтора-два тому назад от плуга. Уже во время прошлогодних беспорядков было несколько случаев отказа войска стрелять в крестьян. Чем чаще будут повторяться крестьянские «бунты», тем такие случаи будут неизбежнее и чаще. Войско станет опасно посылать на усмирения.

Первые серьезные и продолжительные волнения среди крестьян расстроят и парализуют правительственную силу. Они же будут сигналом к такому «оживлению» революции в центрах, с которым не справиться уже никаким диктаторам.

Горячая симпатия к народу, которая характеризует русскую интеллигенцию, внимание, с каким следят у нас за всем происходящим в деревнях, и, наконец, известные всем примеры Запада служат тому гарантией.

Невозможно определить времени этого стихийного явления, но оно приближается фатально и неизбежно, как явления космические: стомиллионный народ не может вымереть, выродиться, сойти со сцены, не сделав никакого усилия постоять за себя.

Людям, предвидящим его приближение, остается только подготовлять те кадры, которые могли бы влить в движение сознательную струю.

Лозунгом нашего времени является поэтому слово «пропаганда» пропаганда среди интеллигенции, пропаганда среди городских рабочих, среди войска, среди крестьян, у которых уже народился свой интеллигентный класс.

Это скромная, муравьиная работа, но известно, что в экономии природы такая работа именно и дает громадные результаты, если только работников на нее поставлено много.

Их у нас всегда было много, нужно только, чтобы они не гибли преждевременно без нужды в пустой революционной толчее. Поменьше заговоров — для них время впереди; поменьше конспирации и организаций, объединений и союзов; и побольше частной инициативы и живого, непосредственного дела.

Двадцать лет не прошли даром ни для России, ни для революционеров. Не прежние люди пойдут теперь «в народ», и не то найдут они и в крестьянстве, и в обществе, и в рабочем классе. Почва для революционного сеятеля подготовлена реакцией; новые стремления назрели под влиянием тех культурных сил, которых не может устранить никакое правительство. Русский политический кризис не кончился: он развился, расширился, вступил в новую фазу, и его более или менее быстрое или отдаленное, более или менее легкое или мучительное и кровавое разрешение зависит целиком от энергии, с какой поведется эта подготовительная работа мирного времени. Стихийные силы могут лишь расшатать самодержавие и сделать возможным нападение на него. Но они только усилят болезненность разложения, если не будет в наличности сознательных сил, которые бы воспользовались этой возможностью.

Сентябрь 1893

notes

Примечания

1

«Жало».

2

«Подпольная Россия».

3

Так он называл сотрудничество в русских легальных журналах.

4

Дмитро — партийная кличка Я. В. Стефановича. — Ред.

5

Л. А. Тихомирова. — Ред.

6

Муниципальный полицейский начальник. — Ред.

7

«Очерки и профили революционеров».

8

«Степняк. Бывший редактор “Земли и воли”».

9

Сб. Группа «Освобождение труда». М., 1924, № 1, с. 227–228.

10

Группа «Освобождение труда». — Ред.

11

Сб. Группа «Освобождение труда». М., 1924, № 1, с. 238–239.

12

Из архива П. Б. Аксельрода. Берлин, 1924, с. 75.

13

Степняк-Кравчинский С. М. Собр. соч., т. I. СПб., 1907, с. XXII, XXIII.

14

«Работник». Женева, 1896, № 1–2, с. 50.

15

Имеется в виду роман «Отцы и дети» (1862), воспринятый редакцией журнала «Современник» и большой частью революционно-демократической молодежи как пасквиль на молодое поколение. Вслед за Д. И. Писаревым Кравчинский не соглашался с подобной оценкой романа и видел в его герое Евгении Базарове типический образ молодого человека 60-х годов. (Здесь и далее комментарии Н. М. Пирумовой и М. И. Перпер.)

16

Речь идет об идеологической борьбе в начале 60-х годов, развернувшейся вокруг знаменитой работы Н. Г. Чернышевского «Антропологический принцип в философии» (1860).