«Грейнджер, Грейнджер, что же на тебя нашло? Почему за последние две недели из твоего взгляда исчезли всякое презрение и ненависть, которых я добивался столько лет? Куда это подевалось? Ты не должна меня… Нет! Ни за что! Я столько старался, чтобы ты меня ненавидела, не рушь эту хрупкую стену, прошу… Если она сломается, я же не выдержу… — Драко глубоко задышал, схватившись за голову, клочок пергамента упал к его ногам. — Я не могу, я не могу тебя забыть. Ненавидь меня, я прошу! Я ведь поддамся этой слабости… Ты должна меня ненавидеть, обязана! Ты!.. О, Грейнджер…»
Ну, нет. Он должен убить всякие намеки на чуть более тёплые отношения между ними. Разрушить. Сломать. Раскрошить. Искоренить. Уничтожить. Любое слово подойдет, выбирайте, какое хотите.
Подлетев к столу, Драко схватил чистый лист пергамента и достал из сумки перо. Макнув его в фамильную чернильницу, Малфой размашисто вывел, стараясь посильнее её оскорбить: «Грейнджер, не ожидал, что ты такая самовлюбленная дура, прям как твой святой Поттер. Вы стоите друг друга! Ты действительно решила, что меня волнует какая-то грязнокровка? Тем более такая мерзкая заучка, как ты? Да я бы даже не заметил твоего взгляда, если бы это не взбесило мою девушку! А стоило мне только посмотреть на тебя, как ты вся потекла, не так ли? Не отнекивайся, я прекрасно видел, как вспыхнули твои щеки от смущения. Неудачный ты сделала выбор для изучения слизеринцев. И если ты хотела так замарать меня взглядом, то тебе не удалось — небось глаза заболели смотреть на такую красоту. Бедняжка! Предупреждаю: ещё раз поймаю тебя на этом, и мы с тобой поговорим совсем по-другому!» Придирчиво прочитав послание, Драко почувствовал сумбурность и посредственность своих слов. Все это выглядело слишком жалко, казалось, будто он оправдывается перед Гермионой. Но понимая, что сейчас не сможет ничего исправить, Драко — эх, была не была! — превратил пергамент в очередного журавлика и отправил Гермионе. Взглянув на часы, Малфой судорожно схватил сумку и выбежал из гостиной, на ходу засовывая между страниц учебника перо. Ему совершенно не улыбалось опоздать на занятие к Слизнорту.
Драко ещё бежал по коридору, когда его настиг звонок, оповещавший о начале занятия. Он добежал до кабинета как раз в тот момент, когда Слизнорт собрался закрывать кабинет изнутри. Увидев запыхавшегося от быстрого бега Малфоя, профессор широко улыбнулся, распахивая дверь и пропуская того внутрь:
— Скорее входите, юноша! Нас ждет преинтереснейший урок сегодня!
Драко, не обращая внимания на любопытные взгляды гриффиндорцев и слизеринцев (и почему сегодня все занятия с Гриффиндором?!), молча прошёл к своему месту и устроился у своего котла между Панси и Теодором.
Малфой практически не замечал вещавшего что-то профессора: взгляд его был прикован к рукам Гермионы Грейнджер, вертевшей между пальцев какую-то мятую бумажку. Драко был уверен, что это его записка. Значит, она уже прочитала её, однако ответ пока писать явно не собиралась. Заставив себя сосредоточиться на теме, Драко взялся за приготовление одного из самых технически сложных, а оттого ещё более ценных противоядий от укусов оборотней. Если хоть один ингредиент будет неправильным, зелье станет страшнейшим ядом, превращающим укушенного в волка навсегда.
Занятие закончилось, и Драко уже перестал переживать по поводу ответа от Гермионы: она опять вела себя по отношению к нему холодно-отстранёно, будто его и не было, однако в её глазах так и не появилось привычного ему презрения. Недоумевая по поводу её странного поведения, Драко отправился в гостиную, где провёл вечер за скучными уроками и заунывным общением с друзьями. Правда, получилось так, что в итоге домашнее задание осталось практически нетронутым, что, впрочем, не особо сильно смущало Малфоя. Перед сном Драко сходил в душ, запечатлел на щеке Панси дежурный полный равнодушия поцелуй, посмеялся над младшекурсниками и практически выбросил из головы Грейнджер, гордясь собой. Однако стоило ему только лечь в кровать, закрывшись от всех серебристо-зеленым пологом, как голова вновь заполнилась тревожными мыслями о Гермионе.
«А что, если Гермиона узнает о проклятии? Нет, это нереально. Да и что я беспокоюсь, я достаточно позаботился о том, чтобы она никогда в меня не влюбилась. Пусть будет со своим вонючим Уизли, хотя лучше уж с Поттером, он хоть с могзами…» — привычно начал метаться Драко. Каждую ночь его посещали подобные мысли, и он каждый раз пытался безжалостно прогнать их, однако на этот раз взбудораженное сознание отказалось повиноваться хозяину. Перед его внутренним взором всплыла Гермиона, смущенно отводящая от него свои глаза, даже не понимающая, как она прекрасна в этом своем смущении: лихорадочный блеск в глазах, алые щеки, пухлые губы, которые она нещадно кусала, волнуясь, и эта её привычка вечно заправлять непослушные волосы за ухо, через минуту вновь падающие на её гладкое лицо. Драко понимал, что Грейнджер для него как наркотик, как некая отдушина, на которую он может выплеснуть свою неоправданную любовь, не принадлежащую более никому. Он осознавал, что у него не было выбора, поэтому старался не привязываться к людям, чтобы ненароком не принести им ещё больших страданий. Гермиона же стала его страшным грехом во плоти, однако он всеми силами заглаживал грозящую девушке опасность, подогревая в ней ненависть к нему вот уже несколько лет.
Желая поскорее окунуться в небытие сна, Драко начал вспоминать детские перепалки с Золотым Трио, в частности с ней — Гермионой Грейнджер. Эти воспоминания дарили тепло и успокаивали израненную душу Малфоя. Вскоре он начал засыпать, тревожно сжимая рукой подушку и чуть нахмурив светлые брови. Пусть он и холодный слизеринец в глазах других, но он такой же обычный человек, испытывающий сильные эмоции и боль от неразделённой любви, которую нельзя разделить ни с одним живым существом…
Ресницы Драко еле трепетали во сне, отбрасывая на щеки бесцветные тени, неяркий свет луны очерчивал острое лицо мирно спящего Малфоя, даже не подозревавшего о том, что на его подушку только что опустился кремово-белый журавлик.
========== Глава 2 ==========
Драко стоял в ванной, обнажённый по пояс, и усердно чистил и так белоснежные зубы. Влажные волосы облепляли лицо, на плечах и спине виднелись капельки воды, нападавшей со светлых прядей, а узкие бедра скрывало темно-зелёное махровое полотенце. Мягкая ткань держалась на честном слове, и казалось, что она спадёт от любого мало-мальски неловкого движения Малфоя, которого, однако, это совсем не волновало.
Энергично орудуя щеткой, Драко смотрел в распахнутое окно, открывающее великолепный вид на Чёрное озеро. В предрассветных сумерках озеро выглядело и впрямь чёрным и казалось, что там разверзлась какая-то тёмная бездна. В тонких лучиках проклёвывающегося за кромкой Запретного леса утреннего солнца Драко заметил несколько блеклых теней на берегу, отбрасываемых гордо вышагивающими фестралами. В груди что-то болезненно сжалось от нехороших воспоминаний, и слизеринец перевёл взгляд на золотящиеся в рассвете вершинки гор, которые торчали будто из плотного чёрного тумана, каким виднелся в далеке лес, не освещенный ещё золотисто-розовым цветом. Драко чувствовал какую-то непередаваемую лёгкость и нежность, наблюдая за каждодневным чудом, поэтому он с трудом заставил себя оторваться от созерцания, дабы закончить умывание. Поплескав на лицо холодной водой, вновь обрызгав открытые плечи, от чего бледная кожа покрылась мурашками, Малфой, не вытираясь полотенцем, вышел из ванной комнаты.
Зайдя в комнату, в которой оказался один Блейз, Драко заметил, как тот недовольно кривится, глядя на мокрого Малфоя, и широко усмехнулся другу прямо в лицо. Не обращая на негодование Забини никакого внимания, Драко прошествовал к своей кровати, потеряв по пути полотенце с бедер. Надев брюки и нагнувшись, чтобы поднять с пола носки, Малфой заметил что-то белое, копошащееся в тяжёлых складках полога. Развернув ткань, Драко удивленно уставился на кремово-белого журавлика, беспомощно хлопающего бумажными крыльями. Быстро развернув записку и бегло прочитав надпись, Малфой кинул кусочек пергамента в сумку и продолжил собираться.
