— Было бы неплохо услышать, — произнёс Хаунд, в то время как Кроссхейрс опустился на корточки, внимательно всматриваясь в человеческое лицо, замечая в нём знакомые черты. И только Дрифт стоял ровно, видя, как трясётся и без того испуганный органик.
— Л-ладно, — отмечая, как дрожит её голос, продолжила Андреа, стараясь сосредоточиться на чём-то одном в образовавшемся клубке мыслей, чтобы было проще сказать нужное. — Я — Андреа. Вы знаете моих родителей. — При этом она заметила, как недоверчиво автоботы на неё посматривают. — Мою мать зовут Микаэла Бейнс, а родного отца — Сэм Уитвики…
— Что? — перебил её Дрифт. — У Сэма ведь не было ребёнка, когда…
— Ты посмотри на неё! — возразил Кроссхейрс таким тоном, будто ему хотелось сплюнуть, от чего оба присутствующих человека напряглись. — Черты этого мальчишки так и проглядываются.
От услышанного недовольства в голосе кибертронца, Андреа сжала ладони, вздёрнув нос. Уж чего она не могла стерпеть, так это подобного отношения к своему отцу. Никогда и ни от кого.
— Она — не Сэм, — одёрнул товарища Хаунд, хмуро посматривающий на виновницу происходящего.
— В любом случае! — резко встряв, продолжила девушка, тут же чувствуя, как от внимательных взглядов ей становится не по себе. — Я понимаю, вам есть за что не любить моего отца, но вы не знаете правды. Я не пришла бы сюда просто ради того, чтоб поглазеть на вас! Так что послушайте меня, а потом решайте, что делать!
Произнеся последнюю фразу, Андреа замерла, растерявшись, вдруг осознав, что только что подняла голос на огромных инопланетян, к которым, вроде как, пришла просто поговорить. Наблюдая за тем, как автоботы переглянулись, при этом молча, ей захотелось провалиться под землю, прямо на месте.
Ощутив на плече чужую ладонь, девушка вздрогнула, взглянув на Кейда, вставшего рядом.
— Вам надо её послушать. Я чужаков сюда не привожу, вы это знаете, — вставил он, решив помочь развитию событий.
— Ладно уж, пусть говорит, раз пришла, — произнёс Кроссхейрс, махнув манипулятором. Андреа, кивнув, вновь сглотнула подступившую слюну, собираясь с духом.
Нет, это намного больше дурацкой десятки…
========== Part 6: Бесполезная игрушка. ==========
Страшные события, происходящие в нашей жизни, каждый проходит по-своему. Кто с высоко поднятой головой идёт дальше, а кто забивается в угол, не веря, что сможет вытерпеть такие муки, — и у обоих есть шанс как пережить произошедшее, так и сломаться под этой ношей. В знаменитой песне Келли Кларксон есть такая мысль: «Что тебя не убивает, делает тебя сильнее». Это не совсем так. То, что нас не убивает, оставляет нам шрамы, чаще всего душевные, которые могут сломать окончательно любого из нас. Никто не может сказать наверняка, выдержит он то или иное испытание, потому что жизнь сама выбирает время и условия. И ей абсолютно плевать на чьи-либо чувства.
Когда что-то происходит с теми, кто нам по-настоящему близок, — мы это чувствуем, даже находясь за километры друг от друга. Это особая связь, которую невозможно разрушить. И особая боль, которую мы чувствуем слишком остро.
Андреа каждую ночь засыпала с мыслью, что завтра это точно не случится. Она наивно надеялась, что у них с отцом ещё столько времени впереди, несмотря на все прогнозы врачей. Но по иронии судьбы, всё наваливается в последний момент, перекрывая кислород, мешая дышать полной грудью, заставляя мучиться во сто крат сильнее. Ссора накануне была из ряда вон выходящим событием. Просто у неё за месяцы накопилось слишком много, а Сэм Уитвики хотел, чтобы дочь наконец выплеснула всё из себя, хоть ненадолго, всего на миг накативших эмоций, побыла типичным подростком, которому свойственны перепады настроения и искренность, а не сдержанность и слишком наигранное спокойствие.
Она была честна, а он тянул за ниточки, где это было нужно. В результате — скандал, а после — угрызения совести, безжалостно пожирающие душу. И желание провести немного времени со своими мыслями, в одиночестве.
Вернувшись домой после школы, Андреа поняла всё по глазам матери. Микаэла не могла скрывать от дочери правду, а та, в свою очередь, под предлогом «Хочу побыть одной», заперлась у себя в комнате. И только там девушка дала волю эмоциям, не сдерживая себя ни в чём. Только там она резко скинула вещи со стола, чувствуя, как ручьём текут слёзы, абсолютно не ощущая, как страдают её руки. Только там она скрутилась, содрогнувшись, разинув рот для крика от разрывавшей изнутри боли, но не позволяя даже звуку вырваться из груди. Только там она медленно осела по стенке, обхватив голову руками, давая всему вырваться наружу.
Она была обычным подростком, которому пришлось принять пугающую действительность. Ей слишком долго приходилось быть сильной, удерживая всё внутри ради отца. И теперь, когда настал «День Х», ей хотелось лишь одного — дать волю чувствам, не ограничивая себя. Этого требовала душа. Этого хотел её отец накануне, о чём она догадалась, лишь вернувшись домой, разобрав ситуацию по полочкам. И теперь, сидя на полу, не прекращая рыдать, Бейнс-младшая отпускала всё то, что держала под замком.
От слёз опухли покрасневшие глаза. Лицо горело, в то время как руки были непривычно холодны. Грудь до сих пор сдавливало, но уже не так сильно, от чего дышать стало легче. Андреа не следила за временем, не мешая своим чувствам вырываться наружу. Угрызения совести из-за своей несдержанности накануне, жалость к себе же, тоска по отцу, осознание его смерти — всё это смешалось воедино, не давая мыслить трезво.
А ей этого и не хотелось.
На глаза Андреа попался плюшевый мишка, подаренный отцом с месяц назад. Дурацкая игрушка, с непропорционально длинными лапами и вышитой на мордашке улыбкой, сейчас смотрела прямо на хозяйку своими стеклянными глазками-бусинками. Кисло усмехнувшись, взяв в руки подарок, девушка сдавила мягкое тельце, тут же замерев, почувствовав какой-то инородный предмет внутри. Что-то квадратное, похожее на…
— Внешний жёсткий диск отца?! — хрипло, не веря в свою же догадку, спросила сама у себя Андреа, взглядом выискивая ножницы, скинутые на пол. Она без угрызений совести быстро вскрыла казавшуюся ранее бесполезной игрушку, запустив руку внутрь, вытаскивая заветный гаджет, пристально разглядывая находку. На одной из сторон скотчем была приклеена бумажка с инициалами Сэма Уитвики. Позабыв обо всём, девушка быстро достала ноутбук, нашла провод, подключила внешний жёсткий диск, уже в предвкушении узреть, что же ей там досталось. И первое, что встало у неё на пути, так это пароль.
Андреа не сразу смогла угадать нужную комбинацию. Она пробовала и своё имя, и отцовское, и мамино — ничего не подходило. Перепробовала нескольких автоботов — тоже не то. И когда её руки уже начали нервно дрожать, в голову пришла реплика, кинутая отцом во время одного из их последних разговоров, когда он вновь так привычно чмокнул её в макушку:
«Самое дорогое, что у меня есть, — моя дочь. Ты — моё наследие, Андреа. Наследие предателя».
Прокрутив в памяти эту фразу, вспоминая тон, выражение отцовского лица, свою реакцию, Андреа дрожащими руками, не всегда с первого раза попадая по нужным клавишам, ввела два последних слова в строку пароля и нажала «Продолжить», сцепив руки в замок, впервые за всю свою жизнь молясь Богу, в которого не верила, чтобы ей повезло.
Доступ получен. Её сердце больно кольнуло в груди при виде множества папок, пронумерованных и имевших разные названия, каждое из которых обращалось к ней. Зайдя в первую же, от предвкушения нервно постукивая по сенсорной панели ноутбука, девушка обнаружила там всего лишь одно видео, подписанное как «Важный разговор 1». Нащупав всё это время находившиеся в кармане джинс наушники, она подключила их к ноутбуку, после всунув в уши, и наконец нажала «Воспроизвести».
На экране предстал отец. Измученный, уставший, в помятой рубашке и с синяками под глазами, он посмотрел по сторонам, после чего глянул прямо в камеру, на неё. Такой родной, живой, настоящий, словно Андреа могла протянуть ладонь и вновь погладить его по щеке. И наконец, Сэм Уитвики медленно заговорил, часто делая паузы:
