Кейд Йегер про себя подумал, что ни за что не позволил бы своей дочери путешествовать в одиночку, ещё и к тем, кто вполне мог держать зло на её отца. Ему даже беглого взгляда хватило, чтобы оценить её беззащитность с точки зрения взрослого — девочка маленькая, хрупкая, да и мало ли что придёт в голову какому-нибудь уроду? Из-за этого мужчина даже не выдержал и спросил вслух:
— И как родители тебя одну отпустили-то?
— А они и не отпускали, — тихо подала голос Андреа, после чего, заметив перекосившееся лицо собеседника, так и кричавшее «Как вообще можно так безответственно поступать?!», поспешила продолжить. — Мне нужно было, пока не поздно. Я должна выполнить волю отца во что бы то ни стало. Я дала ему слово.
— Да что это за безобразие такое?! И почему тогда отец сам этим не занялся? Отпускать ребёнка в одиночку к чужим людям, чёрт знает куда! Даже спрашивать не хочу, как ты добралась так далеко. — Возмущению Кейда не было предела, что отражалось и в активной мимике, и в повышенном тоне.
— Отец не успел. Он… — Андреа замялась, сильнее обняв рюкзак и опустив голову, из-за чего собеседник и сам догадался, что же девушка хочет сказать.
— Сочувствую. Прости, не догадался сразу.
— Ничего. Я смирилась. Знала, что ему осталось мало времени. Просто не привыкла, даже спустя месяц. Обычно субботу мы проводили вдвоём — он брал меня погулять, или мы шли к нему, где я слушала захватывающие истории о былых приключениях. О ситуации, из-за которой от него отвернулись автоботы, он рассказал мне лишь год назад. И тогда я загорелась идеей пойти с ним, поддержать, когда он попытается очистить своё имя. Да и чего таить? Мне хотелось увидеть вживую тех, о ком он рассказывал. Наивно было думать, что всё будет как в хороших сказках. Что мы придём, нас простят и будет отличный слезливый хэппи-энд… — Тяжело вздохнув, произнося последнее, девушка посмотрела куда-то в окно, после чего перевела взгляд на водителя.
— Ты говорила о доказательствах твоей связи с Сэмом Уитвики, как и о его поисках автоботов, — как бы невзначай перевёл тему Кейд, чувствуя, что это сейчас необходимо. — Упоминала какой-то съёмный носитель, куда твой отец упрятал результаты своих поисков. Можно будет взглянуть? Всё-таки, надо знать, как тебя найти могут. Ты застала меня врасплох сегодня. — Он попытался ободряюще улыбнуться и в ответ получил полный благодарности взгляд.
— Да, конечно. Там было несколько файлов, которые под паролем. Я не знаю как взломать, но думаю, что это, быть может, адресовано автоботам, ибо названо моделями автомобилей, в которые трансформировался тот или иной член фракции, знакомый отцу. Там есть и альтформа самого Оптимуса Прайма…
— Как-как? Альтформа? — уточнил Кейд.
— Ну, альт-режим. Альтернативный режим, в который трансформируются кибертронцы. Отец немного учил меня «сленгу». Да и их ругательствами не брезгал. — На последнем она усмехнулась, с теплом вспоминая, как получила от матери за то, что ненароком при ней произнесла вместо привычного «Чёрт!» только-только изученное «Шлак!». Самым весёлым тогда было объяснять корни этого явления, пытаясь не подставить отца. Наивная, думала обмануть свою мать, да не вышло…
— При мне они разговаривают больше земными аналогами, — признался изобретатель, про себя думая, что неплохо бы больше расспрашивать о языке другой расы, раз есть возможность — с его интересами, он больше увлекался их строением и технологиями, изредка спрашивая что-то про культуру, обычаи, если уж очень хотелось узнать что-то новое. — И всё же, как ты планируешь объяснить автоботам, кто ты есть и причину своего появления?
— У меня есть несколько возможных вариантов в голове. Уже по ходу дела пойму как действовать. Мне бы не упасть в обморок, узрев их вживую. — Она улыбнулась, стараясь шутить, хотя самой на душе было неспокойно. В одиночку перспектива встретиться в большими инопланетными воинами выглядела не так радужно.
— Они не так страшны, как их характеры. Поверь человеку, прожившему с ними бок о бок почти десять лет. Тем более, скоро сама узнаешь — мы уже приехали. — Свернув на дорогу, ведущую к его ферме, Кейд и сам почувствовал странное волнение. Ему было интересно, что же сегодня произойдёт и как это отразится на дальнейшем. Не каждый ведь день дочка предателя сама приходит попросить прощения за его грехи.
Андреа же почувствовала, как её сердце начинает бешено колотиться. Назад дороги уже не было, но после проделанного пути, в котором тоже было немало опасностей, всё равно было не по себе от мысли, что же ждёт её впереди…
========== Part 4: Последствия воспитания. ==========
Сэм Уитвики сидел в маленькой кухоньке, в своей не отличающейся размерами квартирке, и молчаливо наблюдал за дочерью, нарезающей овощи для салата. Андреа не отходила от отца ни на шаг, когда была такая возможность, а если не было — она её создавала. А он лишь жалел о том, что из-за него девочка из неусидчивого подростка превратилась в ответственную девицу, опекающую сильнее, чем мать родная…
Когда всё это началось? Что же, Сэм плохо помнил свою реакцию на диагноз, звучавший из уст врача, словно приговор. Приговор, о котором он просил ночами, коря себя за предательство друзей, не прощая себе грехи ни под каким предлогом. Наказание, которое он желал себе ровно до того момента, пока не привязался к собственной дочери, о которой раньше и не знал. Которую сумел полюбить, как самое дорогое создание в его жизни. И ради которой он теперь умолял о дополнительном времени для себя, не желая приносить ей боль в столь юном возрасте.
В конечном итоге он понял одно — искренние проклятия имеют свойство сбываться. Хотел себе мук за предательство, пускай и вынужденное, — получи и распишись. Только главное наказание вовсе не болезнь, пожирающая изнутри, забирающая все жизненные силы — нет, вовсе не она. Главное наказание — это видеть, как гаснет надежда в глазах самых дорогих тебе людей. Видеть, как они пытаются спрятать свои страхи от тебя, чтобы не подорвать и без того шаткое моральное состояние. Видеть, как они скрывают свои слёзы, надеясь, что это никто больше не заметит.
Видеть, как они морально умирают вместе с тобой…
Он знал, что его Андреа — сильная девочка. Она из тех детей, что вечно ходят в синяках и ссадинах, с улыбкой во все тридцать два зуба (даже если они не все ещё есть), а если ударятся — не заплачут, а лишь отряхнутся и пойдут дальше. Только вот звонок встревоженной Микаэлы почти в час ночи, в тот день, когда Сэм рассказал дочери о болезни, нанёс самый больной удар под дых. Он не смог скрывать, а она, спрятав истинные эмоции за ободряющей улыбкой, разревелась уже дома, уткнувшись лицом в подушку.
Теперь они двое противостояли беде. Сэм пытался бороться за свою жизнь ради дочери, а Андреа стояла до последнего, подставляя отцу своё не по годам сильное плечо, что было надёжнее всего на свете.
Сэм до сих пор удивлялся искренней любви своего ребёнка. Он помнил, как пришёл к Микаэле в дом спустя месяцы после того, как сделал выбор между друзьями и семьёй. Помнил, как в первый же день их знакомства Андреа, спускаясь с лестницы, умудрилась упасть и набить шишку, но даже не заплакала, будучи совсем ребёнком. Помнил, как нелепо пытался найти со своим чадом общий язык, путаясь в словах. Помнил, как она спокойно приняла своего биологического отца, даже несмотря на то, что его не было столько лет в её жизни.
И никогда не забывал, что за свою искренность она не требовала ничего взамен…
Уже прошло несколько месяцев, как был поставлен диагноз. Андреа стала приходить к отцу после школы, а не только по выходным — она взяла большую часть домашних дел на себя, даже не желая ничего слышать на этот счёт от самого Сэма, который пытался протестовать, но это было бессмысленно. Она ради него научилась даже готовить, хотя никогда не любила это занятие, а теперь же каждый день делала что-то новое и обязательно полезное, чтобы больной употреблял лишь свежие продукты.
Андреа резко повзрослела. Из безответственного подростка она стала девушкой, что постоянно в делах. Учёба и быт, забота об отце — это захватило её с головой, заполнив жизнь, вытеснив оттуда постоянное общение с друзьями, прогулки, беззаботное времяпрепровождение и даже парня, который был послан, стоило ему ляпнуть что-то насчёт её отца. Что конкретно, Сэм так и не узнал. Похлеще родной матери она опекала отца, стараясь постоянно находиться рядом и при этом не выдавая своего истинного состояния, скрывая всё это за пылкими, полными оптимизма речами, и натянутой на лице ободряющей улыбкой. Даже Микаэла устала спорить с ней, хотя всегда могла совладать с собственной дочерью…
