— Как вообще открыть сраную дверь? — слышится недовольный голос Билли. — Если это дверь, разумеется.

— Мог бы ты, пожалуйста, проявить больше веры, а?

Луи заглядывает внутрь большого помещения: повсюду какой-то хлам, радостно подсвечиваемый солнечными лучами, льющимися прямо в пробитую в потолке дырку. Тео и Билли трагично уселись на горки мусора, пока Элизабет рассматривает стену и пытается учить их вере в лучшее.

— А что ты вечно впрягаешься? — бормочет Тео.

— А что ты вечно помирать собираешься? — фырчит Мидлтон.

Луи смотрит в её узкую спину, ниже старается не смотреть. Не так чтобы он ждал каких-то результатов осматривания стены, но зачем-то же Элизабет туда смотрит. Она проводит ладонью по стене, собирает грязь и пыль, недовольно трясёт ладонью. Тео хмыкает.

— Что, решил и тут прибраться?

Элизабет пожимает плечами и без особых затей проводит ему грязной рукой по лицу под хохот Билли.

— Самый умный что ли? — возмущается Тео.

— Ты мне скажи.

Луи входит в комнату прежде, чем Тео подрывается встать и что-нибудь грозное изобразить, подходит ближе. Ему кажется, он влипает в чувство присутствия Мидлтон, но это всё из-за его рискованных наблюдений о её бёдрах. Тео ворчит и протирает лицо рукавом.

— Ну и что ты тут ищешь? — интересуется Луи. За несколько дней он её совсем-совсем простил, даже обидно. Но если уж Гарри и Эйвери договорились, они-то уж как-то должны. Правда, дело в том, что Гарри и Эйвери договорились тогда, когда поняли, как они друг к другу относятся, а Луи почему-то не может относиться к Элизабет, как прежде. И не знает, как сейчас относится. Как-то явно не так же, как раньше, но хорошо.

— Я просто смотрю, — Мидлтон неопределённо пожимает плечами, будто не уверена, что хочет отвечать, потом указывает на узоры. — Это же не просто рисунки.

По скептическому хмыканью с пола понятно, что она одна так считает. Луи присматривается, протягивает Элизабет свой многострадальный платок, и та смахивает им оставшуюся грязь. Картина чуть проясняется, и Луи наконец-то понимает, что да, это не просто рисунки, а что-то, имеющее смысл.

— Похоже на созвездия, — он чуть склоняет голову. — Только кривые. А вот это очень отдалённо напоминает фазы луны, — Элизабет молча указывает на рисунки с восходом и закатом солнца, и Луи улыбается. — А вот это напоминает наши попытки вскрыть дверь.

Элизабет искоса смотрит на него, улыбается тоже, но потом вспоминает, что они тут не одни, и отводит глаза. Соскальзывает взглядом по голой груди Луи, как-то сдавлено вздыхает, резко отворачиваясь к стене. До Луи доходит не сразу, но когда доходит, откуда у неё на щеках краска, он чувствует себя отомщённым и польщённым одновременно. И не так чтобы у него были внятные объяснения, почему его так радует девичье смущение.

— Эти рисунки повторяются, — замечает Элизабет. Рисунки правда повторялись, и кое-где в других комнатах Луи, кажется, видел то же самое. Хотелось бы верить, что это подсказка. Ещё больше хотелось бы понять, как и что использовать. — Может, это как-то связано с замком? Созвездия вряд ли, но вот эти фазы луны, например.

Иногда Луи кажется, что Элизабет можно не говорить половину того, что он говорит, она и так в курсе, что у него в голове. А иногда она обижается за то, что он зовёт её по фамилии, да.

— Может быть, но мне кажется, на замке не было ничего похожего.

— Может, его надо повернуть? — подаёт голос Билли, внезапно включаясь в мыслительный процесс. — Не по кругу, а как-то на себя потянуть?

Луи отрицательно качает головой, ему кажется, это слишком сложно. Мидлтон задумывается, ведёт пальцем по круглым изображениям предполагаемой луны, очерчивает соседнее изображение, похожее на скособоченную вытянутую восьмёрку.

— А что это? Я такое видела, — Элизабет снова поворачивается, смотрит вопросительно, будто у него есть все ответы. — Ну и не может же быть, что оно тут просто так.

Луи тоже такое видел где-то. Он даже думает, что знает, что это, но не помнит. Томлинсон оглядывается, отмечая всё те же изображения кривых восьмёрок, смутные потёки старой краски в другой части помещения, смотрит на пол, где валяется всякий хлам и по странным буграм ползут солнечные лучи. Вскидывает голову к потолку, снова смотрит на пол, быстро, пока не потерял мысль, обходит комнату, носками сапог расшвыривает мусор по сторонам.

— Ты это видела на карте неба, — Луи широко улыбается Элизабет, поймав наконец мысль за хвост, — это путь солнца. Ты молодец. Гарри! Гарри, чёрт тебя дери! — добавляет он нетерпеливо, когда капитан не оказывается рядом немедленно.

— А почему такой кривой? — неуверенно переспрашивает Мидлтон.

В комнату, наконец, заглядывают Гарри и Эйвери, с ними Лиам, уже что-то жующий Найл и все, кто рядом был.

— Гарри, это аналемма, — объявляет Луи.

— Или я тупой, или ты умничаешь, — хмыкнул капитан. Все как-то разом расслабились, поняв, что ничего страшного не случилось, и Луи только глаза на это закатил. — Мне нужны подробности.

— Вот, смотри, — Луи указал на рассыпанные по комнате кочки и сам же пошёл вдоль них, — если наблюдать за солнцем из одного положения весь год, солнце проходит вот этот путь. Индейцы здесь его и отмечали, — он ткнул в потолок с дырой.

Посреди всеобщего недоумения Гарри прищёлкнул пальцами, припоминая. Просветлел лицом.

— Точно, все эти карты звёзд и прочее… Хочешь сказать, эту загогулину нам нужно повторить на замке? — Луи кивает, хотя Гарри и так знает, что именно это ему и хотят сказать. — Отлично, как?

— Возможно, нажать. Там были выступы в форме этих восьмиконечных звёзд, помнишь?

— Идём, — даже если Гарри и не помнил, ему предстояло увидеть на замке. Капитан одобрительно махнул рукой, первым выходя из комнаты.

— Нажимать же нужно в правильном порядке? — Мидлтон рванула сразу за Луи. — Скажи, что ты его знаешь.

— Знаю, — вот когда пригодились уроки старого Тома, который так и не дорисовал свою карту звёздного неба. — В летнее солнцестояние солнце сверху, — Луи изобразил в воздухе весь путь солнца.

У Мидлтон было такое лицо, как будто он ей заявил, что знает все тайны мира. Луи теперь оставалось только надеяться, что его догадка верна и Мидлтон продолжит так на него смотреть.

Гарри первым дошёл до замка и задумчиво его разглядывает, но решил не трогать. Луи встаёт рядом с ним, выискивая те отметки, которые подходили бы под то изображение, которое он видел в зале, и сам же чуть не смеётся. Странные бугорки на плите, разбросанные, казалось бы, хаотично, как раз и повторяли восьмёрку. Луи уверенно нажал их поочерёдно, и через несколько секунд в ответ на последнее касание раздался щелчок. Дверь в конце коридора медленно поползла в сторону.

— Что бы вы без меня делали? — победно улыбается Луи.

— Камень бы долбили, — хмыкает Лиам. — За пару недель, может, управились бы.

За футам камнями и хитровывернутым замком оказывается, наконец, вознаграждение. То есть, колоссальных размеров тёмное помещение, как провал куда-то внутрь горы — и, конечно, никто туда не рвётся. Ровно до того момента, как на свет факелов тускло откликается золото. Вот тогда начинается всеобщий ажиотаж.

Луи проходит вдоль стены, поднимающейся куда-то вверх до бесконечности, светит вправо-влево и понемногу понимает, зачем было измудряться. Золота тут хватит на всех желающих, Эйвери откупилась сполна. Сама Эйвери осматривается в немом изумлении, и вряд ли она, не смотря на её происхождение, хоть когда-то в жизни видела столько золота. Да вряд ли хоть кто-то, кроме мёртвых индейцев, видел когда-то столько золота. Тут лежат и самородки, и готовые украшения, и какие-то странные вещи, усыпанные камнями — всё, что можно сделать из драгоценностей.

— Так красиво, — Мидлтон рядом легко касается очередной безделушки, очерчивая прихотливый контур, и, честное слово, сама светится как это самое золото.

С противоположной стороны зала слышится треск, крики и далёкий звук падения камня. Билли, едва не свалившийся в какой-то колодец, лежит на полу и клянёт на чём свет стоит сраных индейцев. Эрколе опасливо заглядывает в образовавшуюся дыру.