Луи недоумённо смотрит на Барта, Барт округлившимися глазами смотрит на него.

— Плавать мне предлагаешь одетым?

— О, ну да, — Барт подбирает свои сапоги, оглядывается на воду, как будто только что увидел. — Мог бы предупредить. Смотри не утони.

И чешет подальше, как кипятком ошпаренный. Луи только плечами пожимает, всё-таки иногда Барт бьёт все рекорды дурости.

========== Переживания и отплытие. Бетти ==========

Комментарий к Переживания и отплытие. Бетти

Aesthetic:

https://pp.userapi.com/c848632/v848632255/a5cba/-MHmJ_aih9U.jpg

Утром Бетти хочется самозабвенно рыдать в подушку, потому что на неё разом наваливаются все мысли и чувства, отогнанные сном, но приходится встать и изобразить бурную деятельность. Вряд ли кто-то оценит её страдания по поводу… Ну, предположительно, влюблённости. У Бетти проблемы, и она понимает это очень ясно, особенно со вчерашнего вечера, когда сбегала с берега быстрее, чем думала, потому что остаться ей хотелось как-то уж слишком сильно. А осталась бы, увидела бы что-то неположенное, и не смогла бы перестать об этом думать. В смысле, ещё больше думать, Луи и так её персональное наваждение, и в этом нет ничего обнадёживающего.

Раннее утро встречает серым сумраком, но рано или поздно этот день должен был начаться, так почему бы не теперь? Бетти вообще-то милая девочка, но сейчас раннее утро и у неё проблемы, так что она нелюбезно рычит на пару болванов и ещё и острым локтем подпихивает, чтобы двигались бодрее. Руки выполняют работу без участия мозга, пока мозг занят тем, что болтает по кругу одни и те же мысли.

— И стервец же ты в дурном настроении, — говорит Эрколе.

В его голосе почти родительский укор, и Бетти почти стыдно, но от этого ничего ведь не изменится.

— Кто сказал, что у меня дурное настроение?

— А что, мне не видно, что ли, без официального объявления?

Тётка иногда звала Бетти мегерой и прочила, что не быть ей замужем с таким характером. Да чего уж там, иногда и любящий отец намекал, что следует быть милосерднее. Сейчас, правда, кажется, что замужем Бетти не бывать по другим причинам, с характером не связанным.

Как только корабль выходит из бухты, Бетти спешит усесться подальше ото всех, пока лично у неё дел нет. Не совсем прячется, просто пытается в одиночестве разобраться, что случилось и что ей с этим делать. Получается не слишком хорошо. На самом-то деле, хочется запустить пальцы под рёбра и потянуть вверх, выворотить грудную клетку, потому что странные эмоции там не помещаются. Эмоций много, они непонятные, но Бетти догадывается, как оно всё называется, и лучше ей от этого не становится совершенно. Скорее, хуже.

Она ведь и не влюблялась прежде толком. И вот, не влюбившись до своих лет, видимо решила, что ей это и вовсе не грозит. Это была стратегическая ошибка, и от неё не выйдет сбежать так, как вчера от Луи — а ведь очень хочется просто сбежать и спрятаться, сделать вид, что не было ничего. Потому что влюбилась. Со всего маху и прямо носом, всем лицом в стену — вот какое это ощущение. Нельзя сбежать от того, что сидит за рёбрами и в голове. Нельзя сбежать от мыслей о том, что-то, что она считала добродетелью — понимание других, — обернулось против неё. Как получилось, что именно Луи ей хотелось узнать больше всех на свете, и в какой момент он начал отвечать на её вопросы, так что она увязла по самые уши? А когда вчера он рассказал о старом друге, рассказал нечто такое болезненное и личное, она, кажется, провалилась по самую макушку. И её какой-то дрожью пробивает, кажется, что она для Луи не просто любопытный матрос, но и… И кто-то ещё, но это точно не то, чего ей хотелось бы.

Чёрт.

Ладно, ладно, если ей так уж надо об этом думать, она подумает. Если Луи узнает, что она девушка, убьёт — без вариантов. Если опустить этот, самый важный, факт, то надо понимать, что Луи вряд ли сильно впечатлится её наружностью, потому как едва ли его привлекают своевольные язвительные девчонки пяти футов ростом, так что даже если он её простит, чуда не произойдёт. Вот. Так что думать не о чем, просто не о чем, и надо перестать думать. Как-нибудь надо.

Только как это сделать, если у неё даже не смотреть-то на него не получается? Его глаза — как чёртова бездна. Он сам весь бездна? Бетти всё время кажется, что где-то что-то цепляется, что их взгляды связываются в одно целое. Конечно, нет ничего такого. И никакого одного целого нет и быть не может. Бетти думает, что она глупая и романтичная, а это, как выясняется, кошмарное сочетание.

Если бы всё вот это безобразие приключилось на берегу, она бы знала, что делать. Вряд ли бы что-то сделала, но знала бы хотя бы, что в данной ситуации правильно. А так — полный кавардак. Нельзя считать отношение Луи чем-то кроме отношения мужчины к мужчине, потому что он видит перед собой Барта, а не Бетти, и ни в коем случае не должно быть иначе. И если только она не сознается, так всё и останется. А она ни за что не сознается, так что будет довольствоваться тем, что у неё есть, а есть у неё не так и мало. Вот, вот так уже лучше, надо думать в эту сторону. Это уже можно считать каким-никаким решением, так что Бетти выползает на свет Божий к людям и находит себе занятие. Ведь ничего не случилось и не случится, во всяком случае внешне-то всё прежнее.

У острова Юнион они убирают немногочисленные поднятые паруса, и в шлюпку садятся Гарри и Найл. Зачем-то гребут в сторону острова.

— Что-то происходит или как? — удивлённо спрашивает Бетти.

Отвечает ей Лиам, с какой-то уж очень довольной улыбкой.

— Оставляют сообщение англичанам.

Объяснение странное, ведь сделка отменяется, и они вроде как не хотят пересекаться с англичанами и их тремя фрегатами.

— Надеюсь, не с координатами, где нас искать.

Лиам смеётся и качает головой. Широко потягивается, разворачиваясь к Бетти.

— Как раз, чтобы не искали нас. Есть способы умереть попроще.

— Знаю, но я бы лучше пожил подольше, мир слишком большой и красивый, я ещё не всё видел. И вообще, может где-то есть место для меня, а я его не найду? Нехорошо получится.

— Да уж.

— И что за сообщение?

Бетти правда любопытно, ей вообще всё любопытно, конечно, но сейчас она просто не может понять, что там надо оставить для англичан и зачем. Лиам, кажется, задумывается, можно ли об этом говорить, а потом решает, что тайны никакой нет.

— Очень любезное письмо о том, что мы обижены на них за три фрегата, так что девушек утопили и ушли в неизвестном направлении.

Бетти недоверчиво приглядывается к Лиаму, но тот утвердительно кивает с ухмылкой. Ну, весьма оригинальная записка, наверняка гадостей написали. И Бетти кажется, она понимает, зачем это сделано — чтобы пленниц не искали, а значит не искали «Леди Энн». Хорошо бы это сработало.

— Хотел бы я посмотреть на лица тех, кто это будет читать, — фыркает Бетти. — Правда, ради этого оставаться тут не собираюсь.

— Тебе ещё место своё искать, — улыбается Лиам.

Ну да, ну да. Только она не совсем знает, как это делать и как понять, что это место для неё. Сейчас ей просто нравится то, где она. Ну, кроме того, что у неё есть проблема, но это в каком-то смысле тоже неплохо. Господи.

Когда Гарри и Найл возвращаются, на корабле наконец поднимают все паруса и берут курс в открытый океан. Острова отдаляются, их очертания удлиняются и смазываются, и к полудню они как тучное облако на горизонте. На палубе появляется Паула и приветливо кивает Бетти. И кажется, что улыбается даже с облегчением. Бетти думается, что Паула в какой-то степени видит в ней защитника, и это странно, но приятно. Никто, конечно, не собирается настаивать на том, чтобы высадить девушек, и никто не желает им зла, но не обязательно ведь желать зла, чтобы это зло сделать? Кое-кто может оскорбить ненароком какой-нибудь дурной шуткой, и дело не в благородном происхождении и воспитании Паулы, а в том, что она нежная и милая, очень чистая. Возможно, сама Бетти тоже такой была, пока не оказалась предоставлена самой себе?