— Надеюсь, вам удобно в каюте? — интересуется Бетти. — Я лично мало что могу сделать, но знаю, кого попросить, если что-то нужно.

— Всё замечательно, — щебечет Паула и улыбается. — И Найл принёс нам какие-то такие интересные сладости.

Вон оно что. Взгляды на квартрердек обретают смутные объяснения, но Бетти не подаёт виду. Не её дело. И, разумеется, она не испытывает ни малейшего облегчения от того, что сладости принёс Найл, а не кто-нибудь другой. Совсем нет.

— Как жаль, что Эйвери и капитан продолжают ругаться, — вздыхает Паула. — Честное слово, если бы она не вспоминала поминутно, что мы на пиратском корабле в качестве груза, я считала бы, что мы устроились даже лучше, чем на «Северной Звезде».

— Я никому не скажу, — смеётся Бетти.

Смеётся и смотрит вместе с Паулой на квартердек. И, конечно, смотрит не на квартердек, а на Луи, который смотрит в их сторону. Что, следит, как бы пленница за борт не прыгнула? Так это не та пленница.

— Мы придём на острова быстро, — говорит Бетти. — И там будем какое-то время ждать. Я думаю, вам понравится.

— Там красиво?

— Я был на Наветренных островах только однажды и очень давно, но, кажется, красиво.

Паула задумывается, глядит на плещущуюся под бортом воду, окрашенную золотом заката. Бетти тоже смотрит на воду и не видит её, потому что думает о своём. Мысли бегают по кругу, и все они об одном и том же — о том, что она влюблённая дурочка и сделать с этим ничего не может.

— Мужчинам легче, — как-то невпопад говорит Паула. — Мужчины свободны.

Бетти прикусывает губу, чтобы не засмеяться. Наверное, пока штаны не надела, она сама тоже в это верила.

— Не совсем так. Верно, что мужчины устанавливают правила, но верно и то, что они сами обязаны их соблюдать. Мужчины могут выбирать, но правила-то никуда не деваются, так что выбор не такой уж и свободный.

Паула как-то особенно пристально смотрит и медленно кивает. Хочет ли она в этот момент быть мужчиной? Бетти вот имеет возможность сравнить, и она понимает, что быть девушкой вообще не плохо, но ей сейчас не хочется. И даже не потому, что она не может бросить корабль, потому что у них дело и всё такое, а просто не хочет расставаться с «Леди Энн» и с командой. И с боцманом, но это, конечно, самая глупая причина. И та же глупая причина заставляет её думать, что одновременно ей очень хочется быть девушкой.

Если Паула и думает о чём-то таком, то ничего не говорит. Возвращает разговор к островам, выспрашивает, как живут люди в Новом Свете и, кажется, неподдельно удивляется тому, как мало здесь всё отличается от её мира. Едва ли на Ямайке ей будет хуже, чем в Лондоне. Но принесут ли ей на Ямайке сладости?

========== Откровенность за откровенность. Гарри. ==========

Комментарий к Откровенность за откровенность. Гарри.

Aesthetic:

https://pp.userapi.com/c850036/v850036856/674d9/mIBUu9Fw40c.jpg

«Леди Энн» уверенно движется в сторону Наветренных островов, но чем ближе архипелаг, тем неспокойнее у Гарри на душе. Честно говоря, он не очень-то понимает, что вообще происходит. Интуитивно ему кажется, что идея с островами — хрупкая, что он пошел ва-банк и может вот-вот потерять всё. В том числе и жизнь.

Когда прошла первая эйфория от удачной идеи заработать еще двадцать тысяч золотых, Луи пришел к нему со своими сомнениями, о которых он не говорил никому. Луи считал, что миссис Клементс из кожи вон вылезет, но добьется от губернатора отправки нескольких кораблей с военными, чтобы схватить наглых пиратов. И последние дни перед отплытием и большую часть пути эта мысль Гарри преследовала. Они решили, что скроются на соседнем острове и будут следить за фрегатами, приближающимися к острову Дог, но никто не был уверен, что они смогут в случае неудачи уйти незамеченными и не придется ли им принимать бой.

Пленницы только добавляют Гарри головной боли. Мисс Эйвери, чертова английская девчонка, исправно приходит к нему по вечерам в кают-компанию на ужин, и они до хрипоты спорят друг с другом, оттачивая остроумие, причем зачастую победа остается за ней, хоть она и находится в заведомо зависимом положении. Эйвери нечего терять; она понимает, что за борт её никто не выкинет, и поэтому она ищет и находит его слабые места, и давит на них. Гарри не собирается говорить, что самое слабое его место она уже нащупала давно. Воспоминания о поцелуе мучают его сильнее, чем её слова, которые, в общем-то, уже и не задевают. Ведь Гарри кажется, и не без оснований, что на самом деле между ними происходит что-то большее, чем просто ежевечерние споры. И он мечется, думает: нужно избавиться от этого, но не может, потому что впервые понимает — есть вещи, которые сильнее, чем он.

И поэтому на всё расспросы во время посиделок на квартердеке Гарри отмалчивается или отшучивается, а друзья на него не давят. Гарри очень им за это благодарен. Как-то Найл предполагает, что мисс Эйвери, возможно, чувствует себя не просто грузом, но вещью, и Гарри задумывается. Впервые в жизни пытается поставить себя на место другого человека. На место девчонки, похищенной пиратами в середине своего путешествия в и без того новый для неё мир. Гарри понятия не имеет, зачем делает это. Возможно, пытается понять, почему англичанка строит из себя самоубийцу и нарывается на его гнев.

Он думает: как поступил бы на её месте? И ему кажется, он бросился бы за борт в первую же минуту абордажа, и никто не стал бы останавливать. Эйвери везли на Ямайку, чтобы выдать замуж за одного из самых отвратительных людей в Порт-Ройале, а она даже не знала, как он выглядит. Мать у неё — тот ещё подарок, вся команда эту мадам никогда не забудет. Её положение изначально было бесправным, будто её мнения вообще не существовало, а потом её забросило на «Леди Энн», и…

И ничего не изменилось, только здесь Эйвери — загнанная в угол пленница, и неважно, насколько хорошо с ней обращаются, она всё та же вещь, и за неё точно так же должны выплатить денег. А относительной свободы она и после выкупа не получит. Всего лишь отправится в дом будущего мужа, и только Бог и дьявол знают, как будет обращаться с ней Анвар Мендес.

Гарри кажется, что он кое-что понимает об Эйвери, и за грудиной у него свербит с тоски. Ему вновь хочется плюнуть на всё и забрать её с собой, пообещать, что она никогда больше не будет вещью, она слишком смелая для этого, слишком своевольная и в чем-то безрассудная. И эта жизнь жены племянника губернатора — не для неё. Гарри вообще не знает, что с ним происходит и что с этим делать, и как избавиться от навязчивых мыслей. Он понимает, что должен своей команде, должен просто получить выкуп и вернуться на Тортугу до начала сезона штормов, но…

Чтобы отвлечься, Гарри достает карту, вновь всматривается в знакомые очертания островов, вчитывается в непонятные ему заметки — можно разобрать только отдельные слова. Смотрит на восьмиконечную звезду, снова вспоминает Эйвери, вспоминает медальон, притаившийся у неё на шее, и у него снова что-то мучительно скребется на сердце.

В дверь стучат.

— Капитан? — мисс Эйвери входит в его каюту и с некоторым удивлением останавливается на пороге. — Я могу войти?

Гарри вздрагивает: она впервые зашла в его каюту, и это должно что-то значить, или ему кажется? Может быть, это «белый флаг»? Ему хочется думать, что это так. Эйвери нервно кусает нижнюю губу: кажется, она пришла к каким-то своим выводам и теперь старательно пытается облечь их в слова.

— Разумеется, — Гарри кивает. — Входите.

Тихий звук закрывающейся двери отрезает их от команды «Леди Энн», и Гарри впервые в жизни чувствует себя неловко. Он думает: с этой девчонкой слишком многое для него впервые, плохо это или хорошо, и что с этим делать?

Эйвери приближается к его столу, останавливается, охватывает взглядом бумаги, лежащие перед Гарри. Он тянется перевернуть карту изображениями вниз, но останавливается: английская аристократка всё равно не сможет ничего понять в картах, какого, собственно, черта?