— Мы тут все в мыле, засранец, пока шар не спустили, — сообщает Ник в трубку. — Говори, что тебе надо, Стайлс, и отвали уже, а?

— Я с семьей в Нью-Йорке, прямо у площади, — Гарри оглядывается на застегивающую на Рози курточку Эйвери, чтобы убедиться, что жена не подслушивает. — Найдется три браслета на вип-вход, чтобы на шар глянуть?

Ник тяжело вздыхает.

— Десять минут до спуска шара, Стайлс, ты головой думаешь или задницей? Ладно, приходите к входу для сотрудников, я пришлю кого-нибудь с браслетами, — Гримшоу отключается, не дожидаясь благодарности, и Гарри улыбается, пряча айфон в карман пальто.

Ник не подведет в любом случае.

— Иди к папе, Рози, — Гарри подхватывает Роуз на руки, и та цепляется за его шею, донельзя довольная тем, что у неё такой крутой папа. Эйвери качает головой: она не очень-то одобряет его постоянные попытки таскать Рози, но Гарри считает, что пока он может, он будет это делать, потому что дочь — его принцесса, в конце концов. А принцессам положен собственный конь, даже если этот конь — по совместительству, ещё и отец.

— Что происходит, Гарри? — наконец, спрашивает Эйвери, когда он приводит их к входу на бекстейдж новогоднего шоу, до спуска шара пять минут, и весь путь они почти бегут по соседним улицам, потому что на площади не протолкнуться, это же чертова Таймс Сквер в Новый Год, здесь всегда так. Нью-Йорк, Нью-Йорк…

Он заговорщически подмигивает жене.

— Сейчас узнаешь.

— Мистер Стайлс? — девушка в пальто и с бейджем организаторов на груди окликает его. — Меня зовут Мария, очень приятно, — она бегло осматривает и Рози, и Эйвери, и самого Гарри, и вытаскивает из кармана три браслета, ловко замыкает бумажные кольца на их запястьях. — Мистер Гримшоу передал вам браслеты, давайте я проведу вас ближе к шару?

Эйвери распахивает глаза и смотрит на Гарри, он фыркает:

— Не смотри на меня так, это же Новый Год.

У Рози горят глаза. Мария проводит их к решетке, и, хотя они встают с краю, чтобы не мешать зрителям, ждущим спуска шара целый день, некоторые умудряются узнать Гарри Стайлса, толкают друг друга в бока локтями, хихикают и перешептываются. Гарри всё равно, абсолютно, восхитительно наплевать. Рози сильнее цепляется ручонками за его шею, а Эйвери прижимается щекой к его плечу. От её волос пахнет яблочным шампунем и совсем чуть-чуть — его собственным парфюмом, который она иногда ворует.

Гарри считает, что на ней этот парфюм сидит лучше.

— Начинаем обратный отсчет! — кричит ведущий, и на большом экране загораются цифры. Гарри слышит, как восторженно пищит Рози, а Эйвери касается губами его уха и шепотом считает: десять, девять, восемь…

— Семь! — орет толпа. — Шесть! Пять!

Четыре.

Три.

Два.

Один.

Шар медленно опускается, сверкает, будто тысячью бриллиантов. Рози визжит и хлопает в ладоши, норовя грохнуться с отцовских рук. Эйвери тянется и целует Гарри, пока ведущие вопят «С Новым Годом!», и пока им на волосы и на одежду сыплются липкие конфетти. Ещё буквально пять минут, и мама начнет звонить и поздравлять его, а Джемма будет звонить чуть позже, когда вдоволь напразднуется с собственным мужем и сыном.

Если в Новый Год каждый получает то, что ему больше всего хочется, то Гарри Стайлс уже давно выиграл джек-пот. Он точно знает, что ему нужна его семья, и сейчас его семья — рядом с ним, а всё остальное можно пережить.

Откуда-то из колонок несутся старые добрые The Goo Goo Dolls.

I need some place simple where we could live,

And something only you can give,

And thats faith and trust and peace while we’re alive…