Двое в белых халатах снова переглянулись. Доктор кивнул Антону, соглашаясь, чтобы тот вышел из кабинета.

– Очень хорошо, – сказал «пиджак» и повернул ключ, торчавший в двери.

Они вдвоем были заперты в кабинете. Как кот и мышка. Как школьник и директор, который сейчас начнет рассказывать ему истории о том, как плохо заканчивают жизнь двоечники и хулиганы. Доктор приготовился к самому страшному.

– Я от… – продолжал, незваный гость и протянул удостоверение, – мне очень бы хотелось взглянуть на результаты вашего эксперимента. Если все хорошо, то финансирование продолжится и у нас для вас есть заманчивое предложение. Ну а если все плохо, то вам придется закрыться. И скорее всего лично вам будет несладко.

У доктора заколотилось сердце, как отбойный молоток. Что именно должно быть хорошо для этих людей в результатах, а что плохо…

– Я могу рассказать…

– Не нужно, не просто же так, именно меня направил сюда ваш спонсор, – улыбнулся «пиджак» и продолжал рассматривать документы и снимки на столе доктора, – я закончил медицинскую академию с отличием, – продолжил он и скривил губы в хвастливой улыбке.

Михаил Степанович хотел ответить ему, что по его лицу вообще не сказать о причастности того к интеллектуалам, но сдержался. Этот человек не внушал доверия. Мрачное лицо со шрамом, пересекающим рот и соединяющим две губы, как нитью. Этот узор напоминал крест. Скорее это лицо боксера, о чем свидетельствовал шрам на губе, но не доктора медицинских наук.

– Вот мой вердикт, доктор. Я могу вас поздравить. Финансирование будет продолжено, – просмотрев документы, сказал дипломированный боксер.

Михаил Степанович, ничего не понимал, но с облегчение выдохнул. В форточку ворвался осенний ветер, пропитанный сырой листвой и первыми нотками прохлады. Он понял, от кого этот человек (Спонсор).

– Теперь к главному, – продолжал с частичкой торжества гость. Этот человек был чересчур вежлив, и подтянут до тошноты. Вся эта выправка, командный голос, все как надо для настоящего офицера, – давайте присядем.

Он протянул доктору толстый сверток. Доктор не ошибся, это деньги.

– Здесь аванс, от моего начальника. Теперь к сути дела. К несчастью у него заболела дочь, наверное, вы уже догадались с первых моих слов, чем именно она заболела. У нее опухоль мозга, Михаил Степанович, все врачи разводят руками и говорят, что вылечить ее невозможно. И девочка не сможет отпраздновать даже свой десятый день рождения. Михаил Степанович, мой начальник просил передать вам, что если вы сможете вылечить ее, вернее, если она после вашего лечения пойдет на поправку, то…

– Но я…

– Не перебивайте, если она после вашего лечения пойдет на поправку, вы получите в десять раз больше чем в этом конверте.

Он глазами показал ему на белый сверток рыжих бумаг.

– И вам не придется отчитываться за все эти деньги, они пойдут вам прямиком в карман. Есть вопросы?

Михаил Степанович молчал, его охватило чувство тревоги. Да таких денег, что лежат в конверте ему и за год не заработать с его докторской зарплатой, не говоря уже о десяти таких конвертах. Эти свертки ценных бумаг решили бы все его материальные и не материальные проблемы. Но это чужой ребенок, что если не получится, и лечение не пойдет на пользу? Эти люди втопчут его в землю, и макушки не будет видно.

Но все эти справки с пометкой «Григорий-01» говорят, что все идет по плану и снимки говорят, что все только в сторону улучшения.

Вдруг словно струна оборвалась вся эта нить, сплетенная из его мечтаний, опасений и рассуждений о чужом ребенке – он вспомнил о своей дочери и слова Антона: «Я думаю одного пациента, при этом взрослого, недостаточно, чтобы убедится в удаче эксперимента…». Появилась идея.

– Я согласен, – неожиданно ответил доктор.

– Вот и замечательно, – сказал и улыбнулся в ответ гость в пиджаке. И протянул руку, пальцы Михаила Степановича хрустнули, – я завезу девочку к вам в больницу в эту среду.

(Был понедельник).

Прошло десять минут с того момента, как за окнами отъезжал неприметный отечественный автомобиль. Михаил Степанович развалился в кресле и потянулся в ящик. Там дожидался случая, подаренный ему всем коллективом пятизвездочный коньяк.

Раздался стук в дверь.

– Да – да, – ответил на него доктор, доставая следом за бутылкой стакан.

– Михаил Степанович, к вам можно? – заглядывая в кабинет, спросил осторожно Антон.

– О-о-о, Антоха, ты вовремя, присаживайся, – доктор потянулся в распахнутый ящик за вторым стаканом.

– Вы же знаете, что я пью очень редко, – отодвигая стакан, сказал его помощник, – и что за повод?

– Повод потрясающий, гляди, – ответил доктор и кинул бумажный сверток легким движением на стол, тот приземлился со шлепком на стол в сантиметре от стакана.

– Что это? – Антон не скрывал удивления.

– Это наша с тобой годовая зарплата, Антох.

Доктор сидел с довольной улыбкой, коньяк хорош, и это отражалось в голосе.

– Да я вижу, что не месячная. Но откуда? И кто этот человек? Если вы хотите, чтобы я продолжал с вами работать, то потрудитесь объяснить…

– Тщ-щ-щ… – перебил его доктор, приложив палец к своим губам, – не слова больше, и достал десяток рыжих бумажек из конверта, – держи, и не задавай лишних вопросов, будет время, ты сам все узнаешь. И еще кое-что: перепиши следующей пациенткой на прием Карину…

– А как же ваша дочь? – удивился снова Антон.

– Всему свое время, ты ведь сам говорил, что у нас не было еще пациентов детей и что это риск. А теперь есть возможность испробовать. И девочка эта того же возраста, что и моя дочь. Но облажаться нам нельзя, Антох, понимаешь, нельзя, иначе…

Доктор изобразил пальцем, как перерезается горло и засмеялся, но смех выходил у него неестественный, какой-то истерический.

Антон даже на мгновение расширил глаза в испуге – доктор спятил. Но потом вздохнул – доктор пьян.

– Мы обсудим с вами это завтра, хорошо?

В ответ Михаил Степанович икнул, а потом его голова медленно опустилась и резко поднялась.

****

Через минуту вдоволь охмелевший доктор развалился в кресле и что-то бормотал себе под ном. В кабинете только он и недопитая бутылка коньяка. По какому случаю подарена эта бутылка? Кажется, прошло уже шесть лет. Тогда на рабочий телефон поступил звонок. Прибежал медбрат и сказал, чтобы Михаил срочно спустился к телефону. Звонила его жена, находясь дома на девятом месяце и вот-вот должна родить.

Он ждал этого момента всю свою жизнь. Распланировал этот день до мелочей и рассказывал: «Как только я узнаю о рождении своего ребенка, я брошу все свои дела и полечу под окна роддома и буду стоять там с огромным букетом цветов…. Потом я отвезу свою жену и дочурку домой…». Внимательно Михаил Степанович впитывал каждое слово жены: «девочка, такая прелестная, она так похожа на тебя Миш, а глазки голубые. Да все хорошо. Да-да, крохотная – три килограмма, ты представляешь маленькая такая частичка тебя и меня, спасибо тебе за нее Миш».

Михаил Степанович осознал, что он сидит пьяный в кресле и воротник на его рубашке уже намок от слез. Нужно идти домой, дать жене часть денег и сказать, что скоро все будет хорошо.

– Я не дам ей умереть!

****

На календаре 19 сентября, среда. Михаил Степанович сидел в своем кабинете, пальцы нервно постукивали по столу. За окном дождь отбивал сбивчивый ритм. Напряжение нарастало. Тяжелее и дольше идет время, когда сидишь в ожидании чего-то очень важного. В этот день он ждал девочку на лечение. Дочь того самого спонсора. Его посещали предостерегающие мысли, появилась жена перед глазами со словами: «это большой риск… я боюсь…». Доктор резко начал тереть лицо ладонями, словно умывается. Лицо налилось кровью, и тут раздался стук в дверь:

– Михаил Степанович, это мы.

В дверях показался, знакомый парень со шрамом на губах, но в этот раз он улыбался. За ручку он держал девочку в вязаной шапочке. Головной убор прикрывал облысевшую головку от постоянных химеотерапий. Одета она была в розовую кофточку с нарисованным зеленым зайчиком на уровне живота, и розовые штанишки, а на ножках кроссовки под цвет зайчика.