– Слушаюсь… – только и мог ответить Филимон.

Хорошо, что уже к обеду веки Драконовы смежались, и он забывал о всех своих поручениях, а счетовод на глаз прикидывал на всякий случай, сколько сахару съели, да и забывал о вопросе на веки вечные.

К ночи Дракоша пробуждался с пустотой в желудке и вечным колоколом в висках, хрипло кричал в пустоту:

– А сейчас… танцы!

– Срамные?

– Нет! Сегодня современные.

И врубал танго.

Сам плясал до обморока и всех обитателей замка заставлял, кто давно служил уже и привык к тому, что движение – жизнь. А кто новенький, тот падал замертво.

Конечно, сейчас должен появиться мудрый положительный персонаж. Например, бабушка Дракона, добрая, слегка раздобревшая Старая Дракониха с подрезанными крыльями. И должна она тихо сказать:

– Жениться тебе пора, внучек.

Но даже я, сказочница, понимаю, что ни одна девочка на свете не заслуживает такого.

* * *

В одну из танцевальных ночей внезапно смолкла музыка и раздался громкий стук в дверь. Дракон издал низкий утробный звук, не сулящий ничего доброго окружающим и посуде.

Двери отворились, и на пороге появилась она – сорванный высоко в горах цветок на тонком стебельке с золотистыми локонами. Причудливые оборки на платье запылились. На ногах были тяжелые армейские ботинки.

Онемевшими губами слуги прошептали:

– Боже, хоть бы она была настоящей ведьмой… Мы тогда за Дракона были бы спокойны.

Как выяснилось, белокурая бестия обладала навыками чтения примитивных мыслей.

– Спокойно, – сказала она, – я лучше, чем ведьма. Я Хорошая Девочка! – и, воодушевляясь произведенным впечатлением, добавила: – Из приличной семьи.

Все забегали, засуетились, огонь разожгли во всех печах и каминах. Послали за угольщиком и зачем-то пригласили повитуху. Впрочем, логика в этом есть: повитуха старая, живет за дальними болотами, и если все в сказке сложится, то как раз к рождению первенца она и приползет.

Дракон выдохнул залп самого старого и зловонного перегара и для смелости подышал над вазой с прахом прародителя всех драконов. Нос и язык его онемели, и он галантно кинул в Хорошую Девочку стул. Ловко его поймав, она мирно уселась, сложив ногу на ногу.

Пауза затянулась.

– Окна бы помыть, – произнесла гостья. – Ручей у вас далеко?

– Я спать, – прошипел Дракон и уполз в подвал.

А Хорошая Девочка, надев фартук, вымыла все окна замка. Мыла она их целую неделю и за это время успела раздать всем поручения и маленькие подарки. Конечно, все, от поваренка до счетовода, в нее влюбились.

Она говорила ярко и кратко и всегда то, что действительно думала. А не как теперь барышень обучают: говорить то, что заучишь, а думать хоть на суахили можешь, никто ж не узнает наверняка, прокляла ты или рецепт придумала.

Дракон уже и сам был не рад, что уполз в подвал. Он с удивлением заметил, что солнечный луч из-под потолка теперь не пыльный, а яркий, чисто вымытый. Луч слепил глаза, теребил загривок. Освободиться от этого угрюмого сна ему что-то мешало. Он понимал, что жизнь его изменилась навсегда, но принять такое резкое изменение не позволяла гордость и любовь к единовластию.

Дверь в подвал распахнулась, раздраженно стукнув о стену.

– Я хочу с тобой помолчать, – раздался серебристый напористый голосок.

Вздох с нарастающим рокотом был ответом.

Хорошая Девочка, развернувшись на каблучках, вышла из подвала, молча приказав следовать за нею, и Дракон вынужденно пополз, стекая по ступенькам и растворяясь в новом дне.

Она шла уверенно и легко, а он страдал от странного теплого чувства в области сердца и голода.

– Это мы сейчас исправим, – промолчала Хорошая Девочка и швырнула Дракону небольшую козлиную ножку. Он, опалив ее на лету, проглотил не жуя. Но что это?.. Божественный вкус и мягкость мяса повергли его в восторг:

– Мм!..

– Мятный маринад и немного киви. Киви размягчает любое мясо.

– Ум-м… мм… гр-р…

– Я так и думала, что тебе понравится.

Она игриво дернула плечиками, направляясь к выходу. Дракон поспешил за ней.

День ждал за дверью и торжественно представил потоки солнца в легком танце сотни-другой бабочек. Цвели луга с пасущимися парнокопытными всех мастей.

– Отличная погодка, не правда ли? – спросила она.

– Смотря для чего… – ответил он.

– Для прогулки молчания.

– А можно мне еще того мяса?

– Сколько угодно, – пообещала она.

Дракон поймал себя на мысли, что чувствует себя непривычно легко и тихо. Хотелось прыгнуть в ледяной водопад, взлететь к самым звездам, а потом слегка прикоснуться к лаве в новом вулкане, который пробуждался вместе с его сердцем.

Мелькнула шальная мысль – сжечь все к драконьей прабабушке. Он отмахнулся от нее – уж очень пламя внутри его тысячелетней души приятно грело, наполняя новыми мыслями.

Дракон подхватил Хорошую Девочку на руки и впервые спросил ее имя.

– Зови меня Радость, – ответила она, глядя ему в глаза тем самым серьезным взглядом, которым обычно мама Дракона смотрела на него после школы.

Продолжая пристально смотреть друг другу в глаза, они кружились в воздухе, растворяясь в новых ощущениях и блаженном отсутствии мыслей.

* * *

Замок торжествовал. Хозяин остепенился, засиял чешуей, восстановив физическую форму, не шаркая больше при ходьбе пузиком об пол.

Хорошая Девочка поднималась по утрам рано и успевала сделать замок счастливым к пробуждению Дракона. Несмотря на то что дурное расположение духа по утрам – признак королевской генетики, ему ничего другого не оставалось, как глупо улыбаться и сыпать триста круассанов в бочку с крепким латте.

Сложно сказать, что явилось спусковым механизмом для дальнейшего развития событий, но в то утро Радость выбежала из замка затемно и, заслушавшись соловьев в дальнем лесу, не вернулась к завтраку. Дракон глупо поулыбался с полчаса и полетел ее искать. Не найдя, вернулся обратно, бесцельно побродил по замку и случайно заглянул в темнеющий проход в нижний подвал. Сверкнула синеватая искра на секунду, и он на автомате спустился в знакомый погреб – навестить подружку.

Вскрикнули испуганно ржавые петли:

– Ой, что же будет!

Дракон обернулся через плечо, прижался широкой грудью к полу, ощерившись, прошипел:

– Тихо, я на тридцать секунд… я тридцать капель. Тридцать пять…

Радость сразу поняла, что что-то изменилось. Строй серых облаков шел маршем, удлиняя тени предметов на земле и скрывая свет солнца. Вороны закружились над башнями, трубадуры пустились в долгий путь по направлению к замку.

Она бежала, задыхаясь, не оглядываясь, но когда вошла в замок, уже было поздно. Расталкивая многочисленных гостей, бросилась к подвалу.

Дракон полусидел, привалившись спиною к каменной стене замка, обнимая подружку: раскрасневшаяся морда с мутным взглядом.

– Милая… ик… Я искал тебя…

Она не могла поверить своим глазам. Смотрела на него молча, без укоризны, без осуждения. Так смотрят на набедокуривших детей, на дурачков деревенских.

Глаза Дракона слипались, он с трудом поднимал сонные веки.

– Как же мне повезло с тобой, Радость… Ты-то за что так попала? Как же ты так ошиблась? – спросил он и уронил голову на грудь.

Глубоко вздохнув, она накинула на него мешковину, что валялась в углу, и вышла из подвала.

Жители замка уже стояли у выхода.

– Я вернусь, – пообещала она. – Постарайтесь избавиться от гостей.

– А когда вернешься? – спросил самый маленький поваренок.

– Когда прольется последняя капля надежды.

– А где мы ее возьмем?

– Она есть всегда, но появляется в самый последний момент.

* * *

Дни тянулись невыносимо долго. Зарядил нескончаемый мелкий серый дождь, стены замка напитались водой и потемнели.

Дракон просыпался от слабого толчка внутри сердца и медленно осознавал, что что-то потерял. Искал одним лишь взглядом потерянное – и снова прикладывался к своей бесконечной подружке.