Она влилась в студенческий поток, потертой овцой поскакала вместе с молодыми барашками, среди которых временами мелькали слюнявые песьи морды в марлевых, в честь грядущего гриппа, повязках.
Докладная записка
В связи с увеличением количества агентов и в соответствии со сметой прошу утвердить увеличение учетных расходов на поддержание деятельности программы. Список прилагаю.
С уважением – Г. О. Рыбколов
Конец цитаты
Подоспел вечер. Темнота всплыла со дна университетского двора, зародившись в царапинах асфальта, поглотила, не разжевывая, золотые всполохи окон, обслюнявила вязы, да, наверно, вязы, перечеркивающие стену до третьего этажа, доползла до плоскостей крыш. Из двери выскользнули последние студенты, распороли тишину смехом, эхом чужих шуток, исчезли за углом здания. Листья вязов встрепенулись вслед им, взбодрились, может, вернется свет, возвратятся птенцы в сутолоку веток, еще согреет их летнее тепло. Дребезжащее закатное золото перелетало на отсветах форточек от одной до другой стены, распадалось, пропадало в буром унынии. На бархате неба появились звезды и исчезли за чернильными тучами.
Наталья не видела неба, не различала росчерки веток, перелеты, перезвоны и отражения. Голова отяжелела после сшивки часовых поясов, отстоящих друг от друга на половину глобуса. Утром она выкатила чемодан из зала прилета, днем ее приняли на работу, а остаток дня она металась по кабинетам, заполняла анкеты, оформляла пропуск, заводила учетную карточку и личный кабинет, расписывалась в учебном плане и уточняла расписание. К ней подходили люди, говорящие высокими, неразличимыми голосами, сжимали ей руку, куда-то звали и спрашивали непонятное. Она кивала, соглашаясь и подтверждая сама не зная что. Снова карточки, методические комплексы и ксерокопии документов.
– Натуся! С утра все бегаешь?
Дыша шоколадом ей в ухо, возник требующий узнавания, узнаваемый, узнанный – Гоша, Гога, Георгий, Элкин муж.
– Ты ведь у нас сегодня останавливаешься? Едем? Давай быстро, к Эллочке, один глоток на дорожку и побежали, такси я вызвал.
– Так метро еще ходит.
Наталья взглянула на часы. День сползал с циферблата последними мячиками минут.
– Ходит. Метро и два автобуса и по полчаса на каждую пересадку. Едем!
Как хочется спать на самом деле. Прислониться к Гоше, закрыть глаза, ткнуться в плечо на одну только минуточку.
У Эльзы на столе раскрыта коробка шоколадных конфет. Гоша разливает всем троим виски в чайные чашки.
– Экзамен приняла у должников, – кивает Эльза.
Она прячет початую на четверть бутылку в бумажную упаковку, упаковку прикрывает распечатками, распечатки запирает в ящике стола, как будто можно спрятать, забрать в скобки просиявшие глаза, вычеркнуть из воздуха янтарный спиртной аромат.
– Поехали.
Гога выуживает из-за стола Натальин чемодан – ухватил за шлейку, рванул на себя, покатил по коридору. Утренняя вахтерша смотрит сонно с дивана за окошком. Она обрюзгла, размякла, обросла лысиной и бородой.
– До завтра, – прощается с бородачом Гоша.
Такси ждет у тротуара. Полуночная тень с разбегу влетает в Наталью.
– Excusez moi, – подскакивает она.
– Дура, совсем ослепла, че тут торчишь, – голосит тень.
– Глаза, что ли, пропил, куда скачешь, – вступается за нее Гоша.
Тень сникает, тает, исчезает в сумраке улицы.
– Едем, шеф, – Гоша забирается на переднее сиденье. – Дегунино.
Мужчины принялись планировать маршрут – как короче, как быстрее, где сейчас пробки и где уже нет. Таксист предлагал поехать по кольцевой, пассажир настоял на радиальном маршруте.
– Москву покажем, – закончил он.
Смирившись, таксист рванул с места в поток. Он перестраивался из ряда в ряд, обгонял одну машину и встраивался между другими, шашечничал, торопился. Эллочка показывала Наталье на иллюминированные высотки новой Москвы, отстроенной поверх старой. Но та вжималась в сиденье, задыхаясь от страха.
– Твою ж мать!
Женщины влетели головами в спинки передних кресел. Перед лобовым стеклом проскочила фигура в темном капюшоне.
– Чуть не наехал!
Таксист добавил ругательств.
– Что ж мне везет так с мудаками! – запричитала Эльза. – Как сяду в машину, обязательно кто-нибудь под колеса бросится.
– Так они, видишь, в черных куртках, не разглядишь его! – оправдывался таксист. – Вы тут не переживайте, у меня реакция отменная, еще ни на кого не наезжал. Ноль процентов! – засмеялся таксист.
– Почему так темно на переходе? – охнула Наталья. – Должны были фонари поставить, чтобы переход освещать. Ничего не разглядеть.
– Кто должен? – неожиданно вскипел таксист. – Критикуют сразу! Наезжают и указывают тут.
Он сверкнул золотой печаткой, брызжа ненавистью, как кровью.
Наталья затаилась на заднем сиденье. Откуда он узнал, что она недавно в городе? А, да – Элла рассказывала о новых высотках, понятно, что не местная.
Но что дурного в том, что она приехала?
И что дурного в том, чтобы освещать переходы по ночам? Для несчастных прохожих и для водителей – ведь будет безопаснее!
В квартире друзей Наталья упала на диван, провалилась в спутанные тягучие сны под шорох штор. Хозяйская кошка Мурка выглядывала осторожно, любопытствовала о гостье.
Из учебника
О мотивах некоего человека узнают путем его изучения, причем следует учитывать и степень выраженности этих побуждений. Определение побуждений индивида дает возможность подобрать к нему ключи. Характерные мотивы могут быть такими: национализм (игра на глубинном ощущении некоей национальной общности; ненависти, гордости, исключительности); религиозные чувства (пробуждение неприязни к «иноверцам» или же привязывание определенной ситуации к избранным доктринам исповедуемой религии); гражданский долг (игра на законопослушности); общечеловеческая мораль (игра на порядочности); подсознательная потребность в самоуважении (спекуляция на идеальных представлениях человека о самом себе); тщеславие (провоцирование желания объекта произвести определенное впечатление, показать свою значимость и осведомленность); легкомыслие (приведение человека в беззаботное состояние неосмотрительности и болтливости), сексуальная эмоциональность (подсовывание полового партнера и порнографии с перспективой «расслабления», шантажа или обмена), и другие.
Разобравшись в психологии объекта и отметив управляющие им мотивы, можно выйти на конкретные приемы и методики, способные «расколоть» определенного человека.
Конец цитаты
В конце двадцатых годов во Франции началась разработка «рабкоров»[1]. Их искали на заводах и фабриках, предпочтительно военных. Пролетарская газета «Юманите» обратилась к читателям с призывом объединяться, а также присылать заметки об угнетенном труде, особенно на военном производстве. Если корреспонденты оказывались даровитыми, к ним обращались с просьбой поделиться более подробными характеристиками отчужденного труда. Даже вопросник составили в помощь начинающим литераторам: какая броня у ваших танков, какие двигатели, на каком топливе они работают, сколько охранников на проходной завода, когда у них обеденный перерыв… О том, куда отправляются их ответы, респондентам не сообщали.
Анкета – простейший метод получения информации в полевых исследованиях.
Руководителем сети рабкоров называли Лиоже, носившего прозвище «Филипп», бывшего рабочего, автора романа «Сталь». Ему помогал Исайя Бир, польский коммунист, в чью задачу входила координация рабкоров с советской военной разведкой. Сотрудник военной разведки Маркович изучал материалы и переправлял их в Москву.
В «Юманите» под руководством Андре Ремона, он же Пьер Рабкор, действовал цех по сортировке информации. В 1929 году некто Мюрей учреждал (заново?) сеть рабкоров, это он подключил к сбору разведданных невинную овечку – коммунистическую партию Франции. Разведчика век недолог, в 1931 году Мюрея арестовали, его сменил литовско-польский еврей Исайя Бир, он же «Фантомас», который стал передавать данные напрямую советскому военному атташе. Фантомас, как следует из прозвища, преуспел в одурачивании полиции. Ему долго удавалось уходить от облав, но в 1932 году и его поймали и посадили на три года.
