— Я восхищаюсь вашей выдержкой. — Армитаж снова показался снаружи, выбрасывая какую-то деталь, и оживлённо обсуждая что-то с дворецким.

— Мне жаль, что я не видела, как он рос. Брендол отнял у меня эту возможность. Но я горжусь тем, каким он вырос. Он хороший человек. Жизнь к нему несправедлива.

Я не решаюсь спросить, почему же они всё-таки не развелись. На душе начинают скрести кошки. Над лесом сверкает молния, и вдалеке разносится гром.

Снаружи стремительно темнеет, и это делает освещение в гараже более уютным. Зайдя внутрь, замечаю Хакса, стоящего за рядом машин, и решаю тихо подкрасться.

— Я тебя слышу, мышка.

— Бли-ин, — обнимаю, утыкаясь носом в спину, и глубоко вдыхаю любимый запах. — Привет.

— Привет. — Он продолжает заниматься своим делом, а я закрываю глаза, прижимаясь щекой между лопаток.

— Очень красивые цветы. Так приятно, спасибо. — Чувствую, что улыбается.

— Прокатимся завтра? — Выглядываю из-за плеча.

— Что ты с ним делаешь?

— Перебрал двигатель, пришлось съездить в город за парой деталей. Осталось дождаться нормальной погоды, и можем куда-нибудь выбраться. О чём вы с Маратель второй день воркуете?

Снаружи снова гремит гром, и обрушивается ливень.

— Скажи…

— М?

— Что я твоя женщина. Скажи — я поверю…

Что-то странное поднимается из груди. Тяжёлые капли барабанят по крыше; Хакс оборачивается ко мне:

— Кажется, тебя опасно оставлять одну.

Он делает шаг, и я невольно отступаю.

— Ты начинаешь себя накручивать.

Не могу понять по взгляду, о чём он думает. Не понимаю, чего он хочет, осторожно касаясь моих рук.

— Мне стоит чаще напоминать…

— О чём?

Вкладывает мне в ладони края сарафана и медленно толкает вверх, побуждая продолжить. Упираюсь в капот машины.

В мокрой траве отражается вспышка.

— Что ты принадлежишь мне.

Не могу сопротивляться.

Жадно целует, и тут же переходит на шею, попутно расстёгивая пуговицы на моём декольте.

— Что ты делаешь… Нас могут увидеть. — Не удерживаю стон; влажно целует и втягивает губами кожу под краем челюсти. Останется след.

— Армитаж… Не надо. — Протест неуверенный, даже в собственных глазах.

Находит края белья под юбкой и медленно тянет вниз, а сам опускается на колени. Замираю, а он шепчет, целуя живот:

— Только тише.

Вовремя отпускаю один край платья, когда меня вовлекает горячий рот.

Боже!

Не могу сдержать стоны, закрываясь ладонью. Ласкает уверенно, не позволяя опомниться. У меня дрожат ноги. Цепляюсь за машину, склоняя голову. Язык гладит, дразнит, широко скользя по одной точке, всё повторяя и повторяя, и когда удовольствие накаляется, медлит идеально, оставляя на грани.

— Армитаж, да-а!

Заводит мою ногу себе за спину. Играет мучительно сладко, обжигая дыханием, целует и втягивает внутрь, провоцируя подаваться вперёд, контролирует, не позволяя сорваться. Слишком хорошо, слишком много! Я уже готова умереть, когда он шепчет: «Кончи для меня» и больше не останавливается. Неконтролируемо развожу колени, теряя самообладание.

— Я люблю тебя-я, а!

Оргазм оглушительный, изнуряющий, я кончаю, как никогда раньше. Всё внутри умирает и рождается заново. Не успеваю прийти в себя, чувствуя, как Хакс заключает в объятия и толкает дальше на капот.

— Ты моя. Только моя.

Цепляюсь за шею; он входит одним толчком и сразу начинает двигаться. Обнимаю ногами, прижимаясь как можно ближе. Всё горит огнём, я никогда до тебя не представляла, как секс может быть таким потрясающим. Откидываю голову, ловя взглядом все грани удовольствия на любимом лице. Он сводит брови, тяжело дышит, и когда мы встречаемся глазами, тянется за поцелуем; сжимает пальцы на бёдрах и тихо стонет. От этого звука вся вселенная меркнет в моём сознании.

— Пожалуйста, не сдерживайся. Я люблю тебя.

Наверно останутся синяки, и я хочу, чтобы они остались. Твои отметки. Подаюсь навстречу, выгибаясь и чувствую, как напрягаются плечи под руками. Он кончает, утыкаясь мне в шею, и я слушаю исполненный удовольствия голос. Зарываюсь пальцами в волосы…

Дождь прошёл.

Когда мы выходим из гаража, снимаю обувь, чтобы пройтись по мокрой траве.

— Всегда хотела это сделать. — Улыбаюсь ему, и Хакс отвечает мне тем же. Небо пасмурное, но до темноты ещё далеко. Я иду впереди, наслаждаясь ощущением, как холодные травинки проходят между пальцами. Армитаж идёт позади.

— Возможно, момент не самый подходящий, но ты не будешь против, если я решу кое-что с тобой обсудить?

— Что именно? — Ни о чём не беспокоюсь, поднимая голову к тёмному небу.

— Надеюсь, ты не очень разозлишься. Я обещал Маратель оставить это между нами, но она, — он делает паузу, — рассказала мне один момент из вашей вчерашней прогулки.

Сердце разом падает вниз, на секунду даже становится плохо.

Только не это.

— Почему ты считаешь, что я не захотел бы на тебе жениться?

Пиздец.

— О-о, дамочка, вы мне за это ответите! — кричу куда-то в сторону крыши. Пульс колотиться оглушительно, меня трясёт.

Этого разговора не должно быть.

— Это… не важно.

— Не важно, думаешь? Мне так не кажется.

Я хочу бежать.

— Элен, посмотри на меня. Мы можем об поговорить об этом?

Нет.

Его голос звучит спокойно, в нём нет претензии, но мне от этого не легче.

— Почему ты так сказала?

Нутро обжигает раскалённое цунами; то, что я так тщательно скрывала, вырвалось наружу. Кладу руку на лоб в попытке успокоится.

Поздно.

— Я просто эгоистка, раз мне больно от того, от того что… Я не имею права.

Всё, что мы испытали несколько минут назад, перечёркивается затаённой обидой.

— Права, о чем ты? Что не так?

Я наконец отнимаю ладонь от лица, стараясь сохранить остатки самообладания. Я не хочу ругаться.

— Ты хочешь честности? Тогда вот правда: я считаю так, потому что ты до сих пор ни разу не сказал, что любишь меня. И мне больно. Ведь если это не так, то я вообще не понимаю, за каким чертом я здесь!

Прости.

Мне стоит заткнуться. Почему это происходит именно сейчас?! Не желаю больше участвовать в этом разговоре и начинаю уходить. От собственной никчемности всё переворачивается вверх дном, я чувствую себя виноватой.

Бездарно.

Правда ли это так много: желать услышать эти слова от того, кто стал смыслом жизни? Мне хочется убежать, скрыться, лишь бы только не видеть его какое-то время. Не могу остановить нарастающую злобу за испорченный момент.

— Стой. Элен, стой!

— Я знаю всё, что ты скажешь! Что тебе сложно, что ты не привык к этому, и всё в таком духе!

Сцепляю зубы и срываюсь на бег, к аллее перед домом. Дорожки выстланы мелким гравием — камни ударяют по ногам, но мне всё равно.

— Элен, остановись, послушай меня!

Не хочу я ничего слушать! Я знаю — ты только накричишь на меня, я заслужила это!

Самонадеянная идиотка.

Вскрикиваю и спотыкаюсь — в ногу впивается что-то острое, и на камнях остаётся кровь.

— Элен!

Понимаю, что он догнал меня.

— Нет!

Разворачивает к себе за запястье, пытаюсь вырваться, отступаю назад и зажмуриваюсь, как перед ударом. Мне страшно.

—Крифф, что с ногой?

— Ничего. Ничего… — я едва слышу собственный шёпот.

— Ты что… Ты боишься меня?

Не могу издать ни звука.

Хватка с руки исчезает, и я несмело открываю глаза. Хакс отступает назад, и при виде взгляда напротив мне хочется разрыдаться. В нём горечь разочарования.

— Не думал, что когда-нибудь и заставлю тебя бояться. Все же я тот, кем меня считают.

— Нет, это не так…

— Тогда слушай! Да, ты полностью права: мне это в новинку — быть с кем-то настолько близко! Ты можешь поверить, что я пытался вложить в каждый момент, проведённый вместе, те слова, которые ты хочешь услышать?

Он опустил голову. Всё во мне взмолилось потянуться навстречу.

— Если ты когда-нибудь захочешь уйти… Захочешь всё это прекратить. Я не знаю, как мне тебя отпустить… Ты нужна мне.