Блять, мы вернулись к тому, с чего начали.

На шум прибежала Милли и чётким курсом направилась обнюхивать осколки. Только этого мне хватало — порезанной кошки. Тяжело вздыхаю и скорее поднимаюсь, изображая грозное шипение.

— Брысь! Брысь пошла! — прогоняю животное и становлюсь на колени возле «места крушения», осторожно наполняя ладонь разбитым стеклом.

— Стой, порежешься, — Хакс опускается рядом, принимаясь помогать.

— Угу, конечно, так всё и брошу! Посуду он бьёт… алкашня, — бубню и улыбаюсь, замечая, что его лицо тоже светлеет. — Ай! Вот же.

— Сказал — положи!

На коже проступает тонкая красная полоска, и генерал, цокнув, принимается отряхивать меня от осколков, бережно перебирая мои ладони в своих. Я больше не смеюсь. Закончив, осматривает место пореза, и — Во всём виноват алкоголь? — неожиданно, медленно прижимает мою руку к губам.

— А… не надо, ну что вы…

— Ты никогда… — и так откровенно целует ладонь, что всё тело прошибает.

— Что?

— Не зовёшь меня по имени. То на «ты», то на «вы». — Ведет губами дальше, по запястью. — Я устал от этого, — медленно притягивая к себе.

— Чего вы хотите? Оу, хах!.. — не успеваю сдержать стон, когда язык проходится по ямке на внутренней стороне локтя. В глазах напротив — довольная ухмылка.

— Позови меня по имени, — он поднимается дальше, уже почти по самому плечу. — Или ты не хочешь… по какой-то причине?

— Это не так.

— Я рад… Но этого мало. — Обнимаю, оказываясь прижата спиной к шкафу; мы всё ещё на полу. — Скажи, и я продолжу, — Хакс шепчет в раскрытые губы, но не сокращает дистанцию. — Да, это шантаж.

Ты ждёшь? Ждёшь моего решения?

— Я люблю тебя. — Он распахивает глаза, а я опускаю руку вниз, к его брюкам.

Я больше не хочу сдерживаться.

Он охает, когда я начинаю растирать его через ткань.

— Армитаж… — подаюсь вперёд, окончательно себя отпуская, провожу языком между губами и прихватываю нижнюю, одновременно усиливая движения рукой. Поцелуй становится неистовым, и я уже забываюсь, но генерал всё же приостанавливает меня, поднимая на ноги.

— Идём наверх…

— Живо.

Я сама не понимаю, каким образом мне удаётся взобраться по лестнице, и когда мы минуем дверь спальни, я оттесняю его к кровати. Мягко толкаю в грудь, вынуждая сесть, а сама опускаюсь перед ним на колени. В голове оглушительно бухает пульс, перемешиваясь со словами признания. Пошло смотря снизу вверх, дрожащими руками всё же расправляюсь с проклятой пряжкой на ремне и расстёгиваю её вместе с молнией.

— Элен…

Вижу, что жадно он следит за моими действиями, но мне хочется растянуть предвкушение. Хакс ненавязчиво кладёт руку мне на затылок и зарывается в волосы, пока я, нарочито поглаживая, стягиваю с него бельё. Он нетерпеливо касается большим пальцем моих губ, и я с готовностью впускаю его внутрь.

— У тебя пирсинг?

—М-м! Чёрт, я совсем забыла.

— Оставь. Это даже интересно. Ох, о… — он сам попадается в ту же ловушку, что и я раньше, когда я без предупреждения медленно и широко скольжу языком по головке, одновременно осторожно прочерчивая дорожку ногтем.

—Будет наподобие этого.

— Боже, да! Только не останавливайся, — от его вида с тяжело вздымающейся грудью меня прошибает пот. — Совсем гордости лишаешь.

С улыбкой склоняюсь ниже, набирая побольше слюны, и втягиваю головку внутрь, принимаясь ласкать языком по кругу, попутно массируя у основания. Мне так льстит, что у него дрожат ноги, а между собственных всё нестерпимо пульсирует ещё с первого поцелуя. Хочется ощутить его пальцы, растирающие издевательски медленно, и умолять двигаться быстрее, со стыдом глядя в глаза. Чувствую обилие смазки, сочащееся через кружева, и, добавляя вибрацию голосом, опускаюсь до самого низа, как можно свободнее расслабляя горло. Рука на волосах прихватывает пряди; воспринимая это как просьбу, ускорю темп, добавляя к языку и губам больше дрочки. Осознание, что Хакс сдерживается, распаляет ещё сильнее, и в голову невольно закрадываются мысли, как давно у него никого не было?

Армитаж позволяет себе сдавленный стон, и от этого мне вообще не хочется останавливаться. На мгновение с приторно-влажным звуком всё же выпускаю член изо рта, чтобы стянуть майку через голову и избавиться от бюстгальтера.

— Иди ко мне.

Поднимаюсь, опуская ладони на плечи, но генерал перехватывает инициативу, роняя меня на постель.

— Не честно, — я улыбаюсь и замолкаю, когда он опускается сверху, начиная стягивать с меня оставшуюся одежду.

— Оставить свет? — поцелуи на шее лишают остатков контроля.

— …ха-ах, боже!.. Да, приглуши немного. И раздевайся тоже, пожалуйста.

Тянусь помочь со своей же просьбой. В гаснущем свете отмечаю тонкие и грубые шрамы, россыпь веснушек на плечах. Кожа шёлковая, струится под пальцами, и я с трепетом обвожу каждую доступную отметину на любимом теле.

Армитаж подтягивает ближе; нетерпеливо поднимаю бёдра и задыхаюсь, когда член, дразняще надавливая, скользит по клитору, от моих движений почти проникая внутрь.

— Постой, — он умопомрачительно протяжно стонет, удерживаясь от того, чтобы сейчас же качнуться навстречу, и отстраняется, оборачиваясь к тумбочке.

— Не надо, я пью таблетки, — тяну обратно и приобнимаю ногами. Он что-то говорит, но я ничего не могу разобрать, теряясь от удовольствия, когда пальцы внизу начинают растирать комок нервов. От этого издевательства хочется кончить прямо сейчас.

— Я так… если ты не остановишься, милый. Пожалуйста, Армитаж!

Судорога начинает сладко сводить бёдра; в этот он момент он одним толчком погружается на всю длину, и меня сжимает волна оргазма. Пытаюсь зажать рот рукой… безуспешно. Хакс начинает двигаться, обостряя удовольствие, и теряет голову, вколачиваясь глубоко и сильно. Чувство, что тебя буквально втрахивают в матрас, вызывает восторг, и мне разве что не хочется плакать, заходясь от каждого стона. Он меняет угол, и меня пронизывает удовольствие на грани боли, но это настолько потрясающе, что я даже не думаю уходить в сторону. Желание принадлежать одному человеку, отдавая себя без остатка, — я в нём растворяюсь.

Армитаж медлит и шепчет мне развернуться на живот. Киваю и, охотно выполнив просьбу, заправски прогибаю поясницу, подставляясь ему навстречу. Жадно целует плечи, почти кусает, посылая трепет по всему телу.

— Можешь взять за волосы?

Кажется, он наматывает мой хвост на кулак и натягивает на себя в обоих смыслах, перекрывая доступ кислорода так, как мне этого хочется.

— Ты потрясающая… — от слов замирает сердце, но обдумать их я не успеваю, потому что он продолжает вбиваться в меня, вырывая из горла хриплые стоны. Движения становятся рваными, и Хакс упирается лбом мне в затылок: от чувства жара, наполняющего изнутри, меня накрывает во второй раз. Совершаю последние движения бёдрами, стараясь продлить его финал…

Он отпускает меня не сразу, ещё несколько мгновений прижимаясь влажной грудью к моей спине. Мы опускаемся на простыни, и я целую его, прихватывая губами несколько капелек пота.

— Пойдёшь в душ?

— Да. Подожди, не засыпай.

Наспех обмываюсь, с улыбкой отмечая в геле знакомый запах, но когда приходит пора переступить порог ванной, у меня закрадывается сомнение.

Могу ли я остаться? Ждёт ли он, что я останусь, или мне стоит?..

Возвращаясь в комнату, вижу, что свет всё ещё потушен не до конца. С долей неловкости присаживаюсь на край кровати, как будто из памяти вышибло всё, что сейчас происходило.

— Ты чего? Иди сюда.

Заставляя лечь, Хакс укрывает чуть ли не по самые уши, и когда я начинаю смеяться, целует, заботливо прижимая.

Будильник… Будииильник… Будильник, с-сука!

Тяну руку в сторону звука и не с первого раза по нему попадаю. Что-то под головой отчётливо вздыхает, и до меня доходит, что я проспала всё это время на груди генерала.

—Эй… просыпайся.

— Не хочу.

Закидываю на него ногу и переползаю повыше, устраиваясь сверху.