— Ты заплатишь за это, — ответил он тоном, не сулившим ничего хорошего.

— Сначала догони, — она показала ему язык и перемахнула через сугроб, принявшись петлять между деревьями.

Дерзкая маленькая девчонка! Локи с невесть откуда взявшимся азартом устремился за ней. Она наверняка понимала, что далеко ей не убежать, и, видимо надеясь обмануть его, притаилась за толстым стволом ели. Он едва не рассмеялся в голос из-за этой восхитительной наивности и одним прыжком настиг беглянку, встав перед ней во весь рост, отрезав пути к отступлению.

— Что скажешь теперь?

— Сдаюсь, пощади, — пискнула она и робко подняла вверх руки, задевая ими тяжёлые ветви ели. Одно резкое движение — и на Локи свалилась огромная снежная шапка. Он впал в секундное замешательство, а Дарси, которая и послужила причиной этого ледяного душа, специально дёрнув ветви так, чтобы обрушить снег на их головы, резво отпихнула его в сторону и побежала дальше, заливисто смеясь.

— Не зевай, — дразнилась она на ходу.

Он догнал её в два счёта, развернул к себе лицом и оскалился. Задор Дарси, перемешанный со страхом, явственно ощущался в том, как дерзко она смотрела на него, готовая принять любую расплату за свою нахальную выходку. Локи будто впервые увидел её сейчас, хотя ему уже доводилось пристально изучать девушку при первой встрече. Щёки Дарси окрасил румянец, серые глаза лихорадочно блестели, из приоткрытых пухлых губ с каждым выдохом вылетало облачко пара. Конечно, она запыхалась, маленькая слабая смертная, конечно, она попалась ему в лапы, конечно, он не спустит ей с рук ледяной душ.

Но что же с ней сделать?

Снег вдруг промялся под ногами Дарси, и пришлось схватить её крепче, чтобы она не оступилась. Из-за этого быстрого движения их лица оказались ближе друг к другу. Дерзость в её взгляде сменилась каким-то другим выражением, ещё не осознанным, не оформившимся до конца, повисшим в воздухе томительным предчувствием. Локи задержал дыхание, почти физически ощущая, как стремительно теряет контроль над ситуацией. Он легонько дотронулся до маленькой родинки слева над её губой.

— Сделай одолжение, убери свою преступно красивую моську чутка подальше, — прервала паузу Дарси, перехватив его руку. — Иначе я рискую отчебучить какую-нибудь фигню.

Что-что, а разрядить обстановку дурацким высказыванием она умела. Локи криво ухмыльнулся и отпустил её. Они продолжили обратный путь, будто ничего не произошло, но если девчонка думала, что так легко отделалась, то она глубоко заблуждалась. Стоило им забраться на вершину небольшого холма, как по мановению руки Дарси поскользнулась и, неуклюже шлёпнувшись на спину, съехала с горки вниз.

— Бесславный спуск, — заключил Локи, от души хохоча.

— Не лопни от смеха, — буркнула Дарси. — Ты в таком восторге — можно подумать, нарочно меня спихнул, но я же сама упала.

Он лишь коварно улыбнулся, а потом спустился к ней — медленно и грациозно, чтобы подчеркнуть контраст между ними, — и подал девушке руку, как ни в чём не бывало.

— Я дала тебе лет тридцать при первой встрече, — сказала Дарси, и по её голосу было слышно, что она совсем не злится. — А сейчас ты выглядишь как нашкодивший озорной мальчишка.

Пожалуй, можно было счесть это за похвалу. В Асгарде о его проказах слагались легенды, но череда последних событий погрузила его в мрачное настроение, да и над кем практиковать ловкие трюки в глухом мидгардском лесу? А теперь он заново открыл для себя радость маленьких проделок, и довольная улыбка не сходила с его лица вплоть до конца прогулки. Даже после того, как Дарси распрощалась с ним, и Локи продолжил путь к своему временному обиталищу, он продолжал посмеиваться про себя и понял, что что-то неладно, с большим опозданием.

К морозному воздуху, пахнувшему хвоей, примешался запах гари, сначала еле уловимый, потом всё сильнее раздражавший обоняние. Локи сжал губы, ускоряя шаг: ничего приятного эта новость не обещала.

И он не ошибся, картина предстала удручающая. Там, где стоял его скромный домик, теперь виднелись только тлеющие обуглившиеся брёвна. Жалкий остов выглядел так, будто в избу ударила молния, расколов надвое.

Локи не успел ничего предпринять, как высоко над головой начали закручиваться воздушные потоки и из невесть откуда взявшихся туч повалили снежные хлопья. Вихрь усиливался с каждой секундой.

Он знал, что это такое, но не знал, хорошо это или плохо. Открывался Радужный мост.

Локи отзывали в Асгард.

— Истосковались по мне? — вместо приветствия спросил он у Хеймдалля, неприятно улыбаясь, пронзая стража колючим, враждебным взглядом. — Не иначе как асы не в силах провести больше ни дня без моей светлейшей персоны!

Однако долго упражняться в острословии ему не пришлось. Его отвели в зал, где он предстал перед Одином и другими высокородными асами. Локи ненавидел это: нельзя поговорить без свидетелей, обязательно нужно унижать его прилюдно. Осмотревшись, он нигде не увидел Фригг, зато в зале был Тор, нахмурившийся, угрюмый, точно медведь в неволе, но глаза выдавали его: они были обескураженными, растерянными, никак не сердитыми. Этот чурбан по-прежнему не мог по-настоящему злиться на того, кого считал братом. Что ж, это только на руку.

— Чему я обязан столь высокой честью? — ядовито вопросил он, но Всеотец стукнул Гунгниром об пол, требуя молчания.

— За то, что ты вновь спровоцировал хаос и разрушения, за то, что подверг опасности Мидгард, за то, что нарушил обещание, ты отозван назад и понесёшь заслуженное наказание!

Сказанное Одином настолько поразило Локи нелепостью, что на долю секунды он потерял дар речи. Затем недоверчиво прищурил глаза, выискивая мелочи, которые могли бы выдать истинное значение происходящего, но ничего не обнаружил: Один взирал на него с непритворной строгостью, прочие асы — с откровенным осуждением и затаённой боязнью, и только Тор не был так же неумолим, как остальные, а настороженно ждал, что же случится дальше.

— Лестный перечень заслуг, — сказал Локи, — но я вынужден с сожалением констатировать, что не приложил руки ни к чему из того, что было оглашено.

На лице Тора промелькнуло выражение неуверенной надежды, на лице Одина не дрогнул ни один мускул.

— Локи.

В том, как Всеотец произнёс это, звучало столько усталости и тяжести, словно одним лишь именем царь Асгарда хотел пригвоздить к земле ослушавшегося преступника. Однако Локи не собирался терпеть несправедливые обвинения и не отступился, пока не выяснил, отчего на него возвели напраслину. Узнав, в чём дело, он испытал прилив жгучей горечи: из-за предубеждений советников ему приходилось оправдываться за то, чего он не совершал. Пелена, застилающая взор Хеймдалля, на мгновение исчезла, и страж разглядел пожар в лесу, а Совет тут же забил тревогу, сочтя разрушения происками младшего принца.

Локи боролся с собственной гордостью и, возьми она верх, не стал бы противоречить. Если этим глупцам так нужен козёл отпущения, чтобы свалить на кого-то вину за всё необъяснимое, пусть находят зыбкое успокоение в возможности указать на него — смотрите, вот источник зла, вот причина любых бед!

Но победило желание раскрыть загадку, ведь он едва-едва вышел на след, нашёл сейд, и теперь отступить — значило потерпеть поражение.

Совсем некстати в памяти всплыла мордашка Дарси.

Не говоря прямо, как глупы асы в попытке обвинить его во всех грехах, но неприкрыто намекая на это, Локи поведал о своей версии случившегося и попросил разрешения вернуться, чтобы установить истину. Воцарилось молчание, прерванное как всегда несдержанным Тором:

— Отец, я же говорил тебе! Выводы скоропалительны, дай ему шанс!

По залу пронёсся возмущённый шёпот асов, но никто не осмелился вслух опротестовать слова наследника. Локи закусил губу, чтобы не рассмеяться: уж не Тору попрекать кого бы то ни было скоропалительностью. Один ничего не ответил сыну и сомкнул глаз, размышляя над решением.

И младшему принцу действительно дали шанс.