========== Глава 2 ==========
Врачи запретили МакМайклу дальние переезды до того, как он полностью поправится, поэтому Алану и Эдит пришлось задержаться в Англии. МакМайкл переживал, но девушка была непреклонна.
— Сначала тебе нужно встать на ноги, Алан, — убеждала она друга. — Если раны откроются, пока мы будем в пути…
— Раны пустяковые, ты сама знаешь, — взволновано перебил девушку доктор. — А тебе хочется как можно скорее оказаться дальше от Аллердейл Холла, я не сомневаюсь. Мне и самому не терпится покинуть эти места.
Эдит улыбнулась, но улыбка вышла довольно неестественной.
— Несколько дней мы оба вполне способны потерпеть, я думаю. Гостиница, в которой я остановилась, вовсе не напоминает мне об… Одним словом, я спокойно подожду, пока врачи не сочтут возможным отправить нас на родину, — миссис Шарп слегка сжала руку МакМайкла.
Однако оставшись вечером в одиночестве в своём номере, Эдит поняла, что обманывалась. Конечно, уютная гостиничная комната не имела ничего общего с Аллердейл Холлом, но всё же поместье находилось не так уж далеко, в нескольких часах езды. Если бы Эдит была уже в Америке, она бы знала, что от дома Шарпов её отделяет огромное расстояние. А сейчас… девушка находилась в опасной близости от Багрового пика. Нет, она больше не боялась тамошних призраков и верила, что за пределами особняка они не потревожат её. Но в доме оставался и живой человек, владелец поместья, её муж. Да, Томас по-прежнему оставался её мужем. Эдит почувствовала, как по телу прошла дрожь. Этот человек пленил её с первого взгляда, стал её первой любовью, подарил ей столь короткое, но не менее яркое от этого счастье. Теперь же она вынуждена сжиться с чудовищной правдой о нём и его сестре. Миссис Шарп не знала, что хуже – то, что муж не препятствовал убийствам её предшественниц… Или то, что её саму он тоже был готов увидеть мёртвой ещё в тот момент, когда пригласил на вальс, ведь баронет прекрасно понимал, какая судьба ждёт его избранницу… Или то, что с его молчаливого согласия расстался с жизнью любимый отец Эдит, а Шарп бесстрастно смотрел на его труп… Наверное, это действительно страшнее всего? Однако тут перед мысленным взором девушки невольно встала недавняя картина — вот Эдит открывает дверь в одну из комнат особняка и видит полуобнажённую Люсиль, страстно прильнувшую к собственному брату…
Девушка содрогнулась. Она дорого дала бы за то, чтобы все эти воспоминания покинули её навсегда, как она сама навсегда покинула Багровый пик. Вот только деться от них было некуда, да и от самого поместья она пока невдалеке. Стало быть, и от его хозяина, чьи мольбы до сих пор раздавались в ушах миссис Шарп. Он просил даровать ему прощение, но разве об этом можно было помыслить после всего, что Томас совершил? Ах, если бы только Эдит поняла, о чём предупреждает призрак её матери, если бы только могла повернуть время вспять!
На следующий день девушка проснулась с сильной головной болью. За окном падал снег, хотя метель уже улеглась, и снежинки плавно опускались на землю. Простая, но приятно оформленная комната разительно отличалась от интерьера Аллердейл Холла. Внезапно Эдит подумалось — какой бы она выросла, если бы её детство прошло в таком пугающем доме? Была бы она жизнерадостной, любопытной девочкой, или обстановка в особняке угнетала бы её? «Конечно, я была бы такой же, — сказала про себя миссис Шарп. — Мои родители умели создать радостную атмосферу в любом доме, в любую погоду, в любых обстоятельствах… Если бы что-то и напугало меня, то папа обязательно бы меня успокоил. Папа…»
Эдит стиснула зубы, чтобы не расплакаться — боль от утраты отца нахлынула слишком резко. В последнее время девушка не так уж часто вспоминала о мистере Кушинге, настолько захватили её события, происходящие в Аллердейл Холле, но сейчас она будто бы заново почувствовала горечь потери. Люсиль и Томас отняли у Эдит единственного родного человека. Люсиль теперь и сама мертва, но её брат…
— Как ты смел молить меня о прощении, — прошептала Эдит. — Ведь ты исковеркал всю мою жизнь!
***
Шли дни, но Алану МакМайклу не становилось лучше — напротив, одна из ран стала гноиться. Врачи по-прежнему считали, что угрозы для жизни нет, но строго запретили ему покидать территорию больницы до тех пор, пока они не остановят заражение. Эдит регулярно навещала его, но, как ни стыдно ей было в этом признаться, общество Алана её тяготило. Девушка ощущала, что он, как никогда, нуждается в проявлении особых чувств с её стороны, однако не могла дать ему то, чего не испытывала. Поэтому большую часть времени Эдит проводила в одиночестве. Она гнала от себя мысли о Багровом пике, но каждую ночь ей снились печальные глаза мужа и исступленный хохот Люсиль. Эдит ненавидела Шарпов всем сердцем — по крайней мере, она была в этом уверена. «Отчего же ты не настояла на том, чтобы Томаса судили?» — прозвучал как-то раз в её голове непрошеный голос. «Просто мне всё равно, какой будет его дальнейшая судьба», — попыталась убедить саму себя девушка. «Если бы это было так, отчего же не отправить преступника на заслуженную казнь?» Эдит уходила от ответа, не решаясь признаться самой себе, что в глубине души ей безумно жаль мужа.
Впрочем, чем больше Эдит старалась не думать о Шарпе, тем чаще мысли о нём просились в её голову, и многие из них перестали носить обвиняющий характер. Вспоминая отрывочные истории о детстве Томаса и Люсиль, девушка постепенно осознала, что у них практически не было возможности вырасти нормальными людьми. Ведь дело было не столько в мрачном особняке, сколько в атмосфере страха и жестокости, царившей там. Миссис Шарп немногое успела узнать о родителях Томаса, однако те факты, что стали ей известны, были весьма красноречивы. Живое воображение Эдит рисовало печальные сцены — то двух детей, вынужденных целыми днями сидеть на чердаке, то отца-тирана, мучающего мать. Время шло, эмоции от произошедших событий уступали место анализу случившегося, и в конце концов Эдит утвердилась в мысли, что Шарпов нельзя назвать монстрами. Точнее, можно, но их извращённые поступки брали корни в детстве — и тут уже ни Томас, ни Люсиль не были виноваты.
«Я жалею даже Люсиль, — поразилась в какой-то момент миссис Шарп. — Я жалею убийцу моего отца!» Но изменить свои чувства девушка уже не могла, она незаметно для себя прониклась трагической судьбой брата и сестры и ощущала глухую, щемящую тоску от невозможности что-либо исправить. В один из вечеров, которые Эдит, как обычно, коротала в гостиничном номере, она поймала себя на мысли, что ей было не просто жаль Томаса. Его образ всё ещё заставлял её сердце биться особенно часто. Невольно девушка перебирала в памяти слова, которые шептал ей муж, пыталась представить, в какой момент в груди Томаса начало зарождаться настоящее чувство… И, кажется, Эдит скучала по нему.
— Мама, ты предупреждала меня, чтобы я остерегалась Багрового пика, — тихо промолвила девушка, сидя на кровати и обхватив колени руками. — Почему же ты не предупредила о том, что я полюблю его хозяина, мама…
…и Эдит заплакала.
Алан МакМайкл находился на попечении врачей около двух недель, когда Эдит Шарп приняла судьбоносное решение. До этого момента идея о возвращении в Аллердейл Холл показалась бы ей совершенным сумасшествием — даже если Томас был достоин сочувствия, а не ненависти, их совместная жизнь в любом случае представлялась девушке невозможной после всего случившегося. Но одним утром, когда радушная хозяйка гостиницы заглянула к миссис Шарп и предложила ей свежую выпечку, Эдит вдруг осенило — Томас остался абсолютно один. Она сама обрекла его на это, но раньше девушка не задумывалась о том, как именно её муж будет жить в особняке. Кто приготовит ему с утра еду? Кто поможет управиться с огромным домом? Кто позаботится о нём, если Томас заболеет?
